Упорная Нюся

– Шапокляк? – Андрей улыбнулся своей надёжной улыбкой.

И она засветилась от воспоминаний о мультяшной старушке, которая ей и вправду нравилась с детства.

– Наши соседи сидят, – сказал Андрей.

– Сидят, – Катюша вздохнула и стала подбирать нужное выражение лица.

На лице нужно было выразить доброжелательность. Одним словом, соврать. Хотя, добра она им желала, да только «не в коня корм», и эта доброжелательность провалилась, как иголка в щелястый пол – лежит, поблёскивает, а толку?

А уж как улыбались Лёша с Наташей – их соседи идут, ни тёмной ночью, ни окольными путями, а прямо на них идут, и в нужный момент.

– Отработали? – заботливо спрашивает Лёша.

– Да, – отвечает Катюша и вдруг замечает котёнка. – Это ваш?

– Наш, – беспечно говорит Наташа.

Катюша не уследила за лицом, на нём проявилось недовольство. Она догнала Андрея, уже открывшего калитку:

– Котёнок… – пробормотала она. – Зачем он им?

Андрей молчал, его тяготили эти странные отношения с соседями, которых ему бы век не видеть. Он погладил Ключика, тот встречал хозяев помахиванием лайкового хвоста, и отпустил гулять собаку.

Лёша и Наташа сорвались с лавочки и довольно быстро зашлёпали по своему неухоженному двору к дому. Оставили котёнка в доме и с чайником влезли на собачью будку. Опершись руками на забор, дружно закричали:

– Ка-тю-ша!

– Началось, – с торжественной досадой сказал Андрей.

Он знал, что первые 20–30 минут на Катю рассчитывать не придётся, поэтому сам загремел кастрюлями и зажёг конфорку. Катя металась: приняв от соседей чайник, наполнила его водой и поставила на вторую конфорку, открыла холодильник, на секунду задумалась и вытащила кусок сала. Она специально покупала больше сала, чем им с Андреем было нужно, чтобы выделять потом соседям. Выбежала в коридор за миской Ключика, налила в неё супа и бросила третью часть хлебной булки. Пошелестела в коробке с луком и чесноком и достала небольшую головку чеснока. Затем, от свежей булки хлеба отрезала половину и стала развязывать пакетик с кормом.

– А ты весь отдай, чего уж там… – коварно предложил Андрей.

– Ну, я только один раз…

Наскоро переодевшись, Катя рассовала по карманам старой куртки свёрточки, захватила с плиты чайник и пошла к забору. Всё это время Лёша и Наташа стояли на будке, наблюдая за Ключиком.

– Он каждый угол обоссал, – довольно сообщил Лёша.

– Ставит свои метки, – оправдала собаку Катюша, передавая чайник и свёрточки. – А это котёнку, – она протянула пакетик с тремя горстями гранул. Потом встала на цыпочки и перебросила через забор махровый от супа кусок хлеба:

– Барсик, держи.

Барсик был уже наготове, он прицельно бросился к куску.

– За сало отдельное спасибо, оно у тебя обалденное. Сама солишь? – Лёша сиял.

– На рынке покупаю у одной хозяйки, оно соломой смолено, поэтому мягкое и вкусно пахнет.

– И чесноку как раз хотелося. Вот ты молодец, – всё не мог нарадоваться Лёша.

Наташа унесла чайник в дом, чтобы заварить «Анаком». Катюша уже начала отступать от забора, однако, Лёша сменил лицо на плаксивое и запопрошайничал:

– Катюша, займи десятку.

– Так вы уже должны тридцать, – оборонилась Катя.

– М-мы скоро отдадим. Ты знаишь, Рауф магазин отделываить? Да-а. Там всё будить в пластике.

– Не слышала.

– Пф! – Лёша надул щёки, мол, все знают, кроме тебя. – Мы будим ему помогать, он нам заплатить, и мы всё отдадим.

– Пожар то нам Масал устроил, – с обиженной злорадностью объявила Наташа, выйдя на порог.

– Мне в это трудно поверить, – Катя даже передёрнула плечами.

– Он сам признался, – Наташа с царской величавостью хлопнула веками.

– Ладно, сейчас принесу деньги.

Андрей уже доедал, он торопился в ДК давать уроки танцев:

– Разлюбезные соседи тебя, наконец, освободили?

– Ещё нет, – Катя рылась в сумочке.

– Опять деньги клянчат?

– Опять.

– А ты не давай. Сколько можно? Берут, а никогда не отдают.

– Отдают иногда. Говорят – скоро будут работать. Ну, не вернут, так чёрт с ними, мы не разбогатеем на эти копейки. Я как представлю, что спать им в холодном доме, так уж лучше на себе сэкономлю. Да, и хоть какой-никакой пригляд за нашим двором, пока мы на работе.

– Вот именно – никакой. Или болтаются где-то, или пьяные. А насчёт холода – кто им виноват? Взрослые люди, руки-ноги есть… Ну, иди уже, вытри им плаксивые сопли.

У Катюши тоже было отведено скромное место для жалости к своим соседушкам. Она терпела их назойливость ещё и оттого, что бывают гораздо худшие соседи. Такие, которые выясняют сантиметры межевые – дальше должен быть забор, как он есть сейчас. То им что-то пролилось в их двор, то ветром принесло в их сторону. Лёшу с Наташей никогда не волновали подобные пустяки, тут они были просто золотые люди, хоть и забор был на месте, и помои им не подливали. Наоборот, от них случались неприятности: загорелся однажды забор от их окурка и несколько досок обуглились, а в том месте, где они взбирались на собачью будку, сгнила заборная лага, от долгого висения подаренного им кем-то паласа. Пожар был целой симфонией переживаний. И всё-таки лучше так, чем беготня по судам и жалобы милиционерам, думалось Катюше.

Сунув десятку в грязную Лёшину лапу, она вернулась в дом:

– Фу-ф! Да здравствует свобода!

– Подожди! Они могут ещё орать, когда десятку пропьют.

– Я не выйду. Скажу – спала… Кстати, они говорили, что пожар им устроил Масалов.

– Зачем ему это было нужно?

– Может, забавы ради…

– Хороши забавы! Впрочем, я не удивлюсь, если они завтра вместе пить будут.

– А я не удивлюсь, если сегодня… – Катя слегка улыбнулась.

Это была улыбка делового человека, но разве она не деловой человек?

– Как можно заниматься несколькими делами одновременно? Любишь ты суетиться, – часто выговаривал ей Андрей.

– Именно так и нужно, – твёрдо говорила Катюша. – Пока греется в тазу вода, я чищу овощи, снимаю таз, замачиваю в нём халат, затем нарезаю овощи, пальцы от этого становятся коричневые, но потом отмоются, когда я халат постираю. Итак, я сварила борщ, постирала халат, вытерла пол и обувь помыла. Поверь, так получается быстрее, чем я бы занималась одним, потом другим.

В этой паре каждый смотрел на другого свысока, только Катюша смотрела незаметно, зато Андрей не стеснялся в поучительствах. Вот он собирается идти преподавать детям танцы, а она, глупая, предпочла высокой цели мелочность хозяйства. Могла бы тоже набрать группу, всё лучше, чем борщ варить. Какой борщ? Борщ Катюша варила не часто, готовить не любила, не потому, что не умела, а жалела на это время потраченное, но Андрей не мог без «горячего», без «жидкого», как он выражался. Вот и ухмыльнётся про себя Катюша.