Управление войсками

Состояние дорог было неизвестно. Восточная дорога проходила по глубокому песку. Уставшие лошади шли с трудом, да и машинам было не легче. Западная дорога, несмотря на стоявшую несколько недель жаркую, сухую погоду, оказалась сильно заболоченной и проходила через многочисленные топкие места. Машины и артиллерийские орудия продвигались по ним с большими трудностями [150] и лишь с помощью специально выделенных для этого людей.

На рассвете восточная колонна подошла к Озеранам. Западная также вышла на опушку леса. Разведывательный батальон, подойдя к Озеранам, заставил русские дозоры отойти на восточный берег Друти. Кавалерийский эскадрон стал преследовать их, но, поскольку восточный берег был покрыт густыми зарослями, я решил придать разведывательному батальону пехотные подразделения. Как выяснилось, реку Друть можно перейти вброд. У населенного пункта находился наплавной мост, который русские оттащили к восточному берегу. На юге простирались необозримые поля картофеля и созревших хлебов. Утром из района боев доносился лишь слабый гул нечастой артиллерийской стрельбы, который вскоре стал быстро нарастать. В первой половине дня сильно измотанному личному составу дивизии пришлось дать возможность отдохнуть.

Не успели мы расположиться в Озеранах, как с восточного берега какая-то русская батарея открыла по этому населенному пункту огонь. Один за другим стали загораться деревянные дома, и нам пришлось его оставить. Вскоре батарея была подавлена.

Я стал обдумывать поставленную передо мной задачу. Удар в направлении на Рогачев, если он удастся, несомненно должен дать очень большой эффект. Но в условиях, когда в дивизии осталось только две трети ее состава, возможность такой удачи была весьма сомнительной. Местность, поросшую густым лесом, можно было разведать лишь в течение длительного времени. Разведывательный батальон докладывал, что натолкнулся на противника, силы которого установить не удалось. Направленная на юг разведгруппа сообщила, что наши войска ведут тяжелые бои примерно в 10 км западнее Друти и Днепра, что северные фланги наш и противника открыты и что туда уже прибыли подразделения нашего полка.

Сложившаяся обстановка давала полное основание полагать, что удар дивизии в южном направлении, по флангу контратакующего противника, может обеспечить нашим частям необходимую поддержку. Я принял решение: никакой подготовки удара восточнее Друти не проводить, а нанести удар западнее реки во фланг и тыл противника. С донесением и обоснованием своего решения я направил [151] офицера в штаб корпуса, Который находился в 45 км по прямой, в Бобруйске. На скорый ответ рассчитывать не приходилось.

В данном случае речь шла о нетипичном фланговом ударе, которому лишь в теории, в учебниках по тактике, может быть отведена какая-то роль. В этой обстановке многое зависело от реакции русских на наши действия, поскольку сведениями о нашей дивизии они должны были располагать. Уменьшить эффективность нашего удара они могли лишь при условии, если бы встретили нас наступательными действиями с тем, чтобы разбить или хотя бы задержать дивизию по возможности дальше от района, где уже разгорелись большие бои. В группировке сил дивизии учитывалась именно эта возможность. Но противник избрал другое решение, которое долгое время оставалось для нас неясным, так как воздушной разведки мы не имели. Во всяком случае, в этой неясной обстановке, как того требуют уставы, я ждал от противника самого разумного решения.

В первой половине дня из дивизии, которая вела бои на фланге, прибыл офицер и, сообщив, что дивизия не в состоянии сдержать натиск русских, попросил срочно оказать ей помощь. Около полудня я отдал приказ о подготовке к наступлению и порядке ведения его. Оба полка наступали в первом эшелоне, из левофлангового полка я изъял один батальон в качестве дивизионного резерва, в который входил еще саперный батальон. За каждым полком следовал легкий артиллерийский дивизион, а тяжелый артдивизион шел на некотором удалении в центре. Разведывательный батальон прикрывал фланги и тыл дивизии.

Когда подготовка к наступлению уже шла полным ходом, из штаба корпуса прибыл офицер с приказом, требовавшим срочно продвигаться в южном направлении и нанести по противнику отвлекающий удар с целью облегчить положение наших сражающихся войск. Офицер ехал по нашему старому маршруту, и трудная лесная дорога задержала его прибытие.

Около 12 час. 30 мин. дивизия построилась для марша. С чердака дома, стоявшего на гребне высоты, я мог наблюдать ее движение. На полях были видны лишь многочисленные небольшие темные пятна разрозненных подразделений. Примерно через час стали видны первые разрывы русских снарядов, и вскоре после этого в бой встувила [152] наша артиллерия. Свой командный пункт я расположил неподалеку от наблюдательного пункта командира тяжелого артдивизиона.

Обстановка прояснилась, и стало очевидным, что между северным флангом своих наступающих войск и рекой Друть противник перешел к обороне. И хотя, как выяснилось, он располагал значительными силами (пять дивизий), им было принято самое неудачное решение. Свое наступление он приостановил, и это дало мне возможность подтянуть сначала главные силы ранее отправленного на машинах полка, от которого в бою участвовали лишь некоторые подразделения, а затем и артдивизион.

Через час после начала артиллерийского огня в бой вступила пехота. Она очень быстро сблизилась с противником. Вскоре выяснилось, что захват рощи на пологом скате высоты и расположенной рядом с ней небольшой деревни должен оказать решающее влияние на успех наступления. В этом направлении и был сосредоточен огонь дивизионной артиллерии и находившихся в этом районе орудий поддержки пехоты и минометов. Овладеть деревней и рощей в ходе первой атаки не удалось. Лишь после нескольких огневых налетов и повторной атаки деревня и роща были взяты, и сразу же после этого нашим частям удалось вклиниться в оборону противника на других участках.

Противник немного отошел. Как и ожидалось, по нашим наступающим войскам с восточного берега реки был открыт фланговый огонь, в том числе и тяжелой артиллерией, подавить который не представлялось возможным, и поэтому нам пришлось держать свой левый фланг на удалении 3–4 км от реки. Наступление продолжалось. Однако к исходу дня войска снова натолкнулись на сильную оборону противника. Под покровом темноты они произвели перегруппировку, чтобы продолжить наступление на следующий день. Прежде всего были сосредоточены необходимые силы и средства на направлении главного удара, который предполагалось нанести примерно в центре. Направление главного удара определялось на основе данных наблюдения и итогов боевых действий минувшего дня, а также с учетом оценки местности, произведенной еще до наступления темноты.

В ближнем тылу вскоре началось оживленное движение транспорта. Раненых выносили с поля боя и грузили [153] в санитарные машины, которые по возможности ближе подходили к переднему краю. От подразделений к обозам направлялись специально выделенные люди, которые подтягивали повозки, и в первую очередь полевые кухни, как можно ближе к своим ротам. Некоторые потери были понесены от внезапных налетов артиллерии противника. Но в целом условия для материального обеспечения войск здесь складывались довольно-таки благоприятные. Противник, будучи отброшенным назад, по ночам предпринимал бессистемные вылазки. При его более активных и организованных боевых действиях движение вблизи фронта было бы невозможно, и все необходимое для боевой деятельности войск несколько километров пришлось бы нести на руках.

Я побывал у командиров полков и батальонов, которым на следующий день предстояло действовать на направлении главного удара. Личный состав фактически не имел возможности передохнуть. Но солдат к этому привык. Где бы он ни находился, если у него не было каких-либо важных задач, он всегда старался выспаться. Даже во время движения солдаты нередко находили время для сна. Иначе они не смогли бы выдержать напряжения боев, длившихся многие дни и ночи. Непосредственно перед этим контрударом дивизия в течение двух недель беспрерывно вела тяжелые оборонительные бои.

Под нашим натиском русские немного отошли. Войска соприкосновения с противником не потеряли. Утром 17 июля мы продолжали наступление, задача которого состояла в том, чтобы, отбрасывая противника, прижать его по возможности ближе к реке и выйти на шоссе Бобруйск — Рогачев. Эта задача была решена. В 2 км южнее шоссе я приостановил наступление дивизии. Дальше на юг, в полосе соседнего корпуса, противник также отошел на несколько километров к реке. Части соседнего армейского корпуса перешли к преследованию его.