Упрямая гувернантка

Зал был пуст, волкодавы, обычно лежавшие на ковре, где-то бегали, поленья в камине призывно горели. Несмотря на огромный объем помещения, в сумеречном свете витал дух интимности, и Виктория подумала, как легко привыкнуть к этому месту.

Однако она не поддалась искушению и прошла через дверь в восточное крыло, где жили барон с дочерью. В коридоре висел запах табака, видимо, проходя здесь, барон курил сигару. Виктория надеялась, что Софи не с ним.

Комнату Софи оказалось нетрудно найти, хотя при таком скудном освещении можно было легко перепутать двери. Виктория тихо постучала и вошла, но только для того, чтобы найти комнату пустой. С тяжелым вздохом Виктория огляделась. Где сейчас девочка? С отцом или с Марией, обдумывает новую пакость?

Но пока Виктория стояла в темноте, ей пришла в голову новая мысль. Вот возможность, в которой она так нуждалась! Как она сразу не догадалась! Теперь девушка точно знала, как поступить с Софи. С решительным выражением на лице она закрыла дверь и приступила к воплощению своего замысла.

Когда Виктория вернулась к себе, уже стемнело. Чтобы вымыться и переодеться к обеду, следовало поспешить. Виктория расчесывала волосы перед зеркалом, когда дверь распахнулась и с порога на нее уставилась Софи: косички наполовину расплетены, прядки волос комично торчат во все стороны, платье и колготки сидят криво, лицо ярко-красное и искажено яростью.

— Katze! Schwein! Sie sind geh"assig! Sie… [20]

Слабого знания Викторией немецкого языка тем не менее хватило, чтобы понять — Софи говорит ей очень, неприятные вещи. Но Виктория не изменилась в лице и сумела изобразить легкое недоумение.

— Что случилось, Софи? — спокойно спросила она. — Что-то не так?

Поняв, что Виктория не готова выслушать ее на родном языке, Софи крепко сжала губы и сделала несколько глубоких вдохов. Сжимая кулачки, она воскликнула:

20

Выдра! Свинья! Вы ужасная! Вы… (нем.)

— Ненавижу вас! Вы ужасная! Отец вас уволит! — В голосе девочки слышалось гневное рыдание.

Виктория отложила гребень и внимательно разглядывала свое лицо в зеркале, делая вид, что изучает кожу.

— Что стряслось, Софи? — сказала она почти безразлично. — Ты так взволнована! — Она с легкой улыбкой повернулась к девочке. — Ведь это я должна волноваться. Знаешь, что произошло утром? — Виктория подняла темные брови и, хотя Софи продолжала смотреть враждебно, заявила: — В мое отсутствие кто-то перевернул всю мою комнату. Разве это не ужасно? Я хочу сказать: кому это нужно?

Софи не ответила, но крепко стиснула зубы, и Виктория поняла, что до нее дошло.

— Но как видишь, — добавила она, — мне удалось расчистить завалы. Это заняло годы. Собственно, весь день. — Она сцепила пальцы. — Тебя что-то беспокоит?

Софи бросила на нее злобный взгляд.

— Увидите! — с ненавистью процедила она и, больше не говоря ни слова, убежала.

Виктория закрыла за ней дверь и несколько секунд глядела в пространство, оценивая произведенное впечатление. Затем, с характерным пожатием плеч, вернулась к расчесыванию волос. Спускаясь к обеду, она раздумывала, каким будет следующий ход девочки. Ясно только одно: с Софи ни в чем нельзя быть уверенной.

Как обычно, Мария подала обед, и ничто в их с Густавом настроении не указывало, что Софи рассказала, что случилось. Однако после окончания обеда открылась дверь в зал и на кухне появился сам барон в сопровождении Софи. Он искал глазами Викторию.

— Можно с вами поговорить, фройляйн?

Виктория кивнула, отодвинула стул и встала. Она выглядела намного спокойнее, чем чувствовала, так как даже сейчас сомневалась в поддержке барона. Темные брюки и винного цвета куртка, темная рубашка поло, выгодно оттенявшие его серебряные волосы, делали его другим, и Виктория стала задумываться, не слишком ли поспешила с выводом, что человек в его положении согласится с ее способом усмирения дочери. Софи тоже выглядела довольно привлекательно в темно-синем платье с длинными рукавами и круглым воротником. Косички вновь заплетены, лицо чистое и опрятное.

Виктория первой прошла по коридору в зал. Волкодавы лежали в привычных позах, а Фриц нашел возможность подойти и лизнуть ей руку. Барон, прищурясь, наблюдал за этим проявлением любви, и Викторию подмывало рассказать, почему животное так к ней относится. Вместо этого она спрятала руки за спиной и, чувствуя немалую тревогу, сказала:

— Что-то не так, герр барон? — надеясь, что ровным голосом.

Барон занял позицию перед камином, расставив ноги, и, сунув руки в карманы куртки, начал:

— Софи пожаловалась, что ее спальня умышленно разгромлена.

Виктория почувствовала, как пылают щеки, и разозлилась. Как ответить на обвинение, высказанное в такой форме? «Я была права, ощущая тревогу», — подумала Виктория, падая духом.

— Неужели? — ответила она. — Какое несчастье!

Софи стояла в центре, со злобной радостью переводя взгляд с одного на другого. До нее даже не дошел сарказм Виктории.

— Это все, что вы хотели сказать, мисс Монро? — Глаза барона были загадочны.

Ногти Виктории впились в ладони.

— Что вы от меня хотите, герр барон? — угрюмо осведомилась она.

— Софи указала на вас, — непринужденно ответил он. — Она настаивает, что никто больше не имел возможности или намерения.

Виктория взглянула на Софи. Та положительно наслаждалась ситуацией, и Виктория почувствовала отвращение, что барон выбрал такой способ разрешения вопроса. Его намерения все еще оставались тайной, и ощущение, что он может выставить ее в смешном свете, приводило в ярость.

— Итак, мисс Монро, — повторил барон. — Вас обвинили в недружественном акте. Вам нечего сказать в свою защиту?

Виктория поджала губы.

— Нечего, — резко ответила она.

Софи подпрыгнула:

— Я говорила тебе, папа! Говорила! Это она сделала!

Барон вытащил портсигар, извлек сигару и, намеренно не торопясь, закурил.

— Интересно почему, — медленно проговорил он, глубоко затягиваясь.

Софи, злорадно смотревшая на Викторию, дернула головой и удивленно посмотрела в сторону отца. Барон разглядывал дочь, приподняв брови, и Виктория ощутила внезапно сгустившуюся атмосферу.

Софи перевела взгляд на девушку, в ее глазах было такое озадаченное выражение, что Виктория почти пожалела девочку. Потом снова взглянула на отца. Барон вынул изо рта сигару и сосредоточенно изучал ее тлеющий конец.

— Кажется, — сказал он, — мисс Монро не раскаялась. Может быть, потому, что у нее есть причина молчать? Как ты думаешь, Софи, нам следует спросить, в чем она заключается?

— Я не понимаю, папа. — Софи покачала головой, наморщив лоб.

— Не понимаешь. — Барон нахмурился. — Очень жаль.