Упрямец Керабан

— Скарпант… погиб! Отомстим за него! — закричал предводитель бандитов. — Отомстим!

Нападавшие бросились на Керабана и его друзей с яростью, перед которой невозможно было устоять. Зажатые со всех сторон, путешественники почти не могли пользоваться оружием.

— Амазия, Амазия! — закричал Ахмет, пытаясь прийти на помощь девушке, которую Саффар сумел схватить и теперь уносил из лагеря.

— Смелей! Смелей! — не переставал кричать Керабан, хотя уже хорошо понимал, что он и его товарищи на волосок от гибели.

В этот миг выстрел, раздавшийся с вершины скалы, уложил одного из бандитов. Последовали другие выстрелы, поразившие еще нескольких злоумышленников. И это вызвало панику среди остальных.

Саффар на секунду остановился, стараясь понять, что происходит и откуда к господину Керабану пришла поддержка. Это позволило Амазии вырваться из его рук.

— Отец! Отец! — закричала девушка.

Это действительно был Селим, который с двадцатью хорошо вооруженными людьми пришел на помощь маленькому каравану в самый последний момент.

— Спасайся кто может! — закричал главарь банды, подавая пример к бегству. Он и оставшиеся в живых злоумышленники бросились в пещеру, у которой, как уже известно, был и второй выход.

— Трусы! — закричал Саффар, видя, как они исчезают. — Хорошо же, живой она не останется!

И он устремился к Амазии как раз в момент, когда на него, в свою очередь, бросился Ахмет.

Саффар выпустил в молодого человека последний заряд своего револьвера и промахнулся.

Но не промахнулся Керабан, сохранивший хладнокровие. Он обрушился на Саффара, схватил его за горло и нанес удар кинжалом в сердце. Раздался рев, и все было кончено. Саффар в своих последних конвульсиях не мог даже услышать, как его противник воскликнул:

— Это тебе урок за мою разбитую карету!

Господин Керабан и его спутники были спасены, отделавшись лишь несколькими легкими ранениями. Все показали себя с наилучшей стороны, все: Бруно и Низиб, чья храбрость была подтверждена; господин Янар, мужественно сражавшийся; ван Миттен, отличившийся в рукопашной схватке; энергичная курдчанка, чей пистолет не знал отдыха в самый разгар битвы.

И все же если бы не появился с отрядом Селим, то с Амазией и ее защитниками было бы покончено. Все они погибли бы, так как решили драться за девушку до конца.

— Отец, отец!.. — кричала дочь, бросаясь в объятия Селима.

— Мой старый друг, — сказал Керабан, — вы… вы… здесь?

— Да, это я! — улыбнулся Селим.

Какой случай привел вас сюда? — спросил Ахмет.

— Это не случай! — ответил Селим. — Я уже давно отправился бы на поиски дочери, если бы не был ранен при ее похищении.

— Ранен, отец?

— Да! Выстрелом с тартаны. Из-за этой раны я не мог покинуть Одессу в течение месяца. Но несколько дней назад депеша Ахмета…

— Депеша? — воскликнул Керабан, которого это неприличное слово внезапно насторожило.

— Да, депеша, отправленная из Трапезунда.

— Так это была…

— Да, дядюшка, — подхватил Ахмет, бросаясь на шею Керабану, — и признайтесь, что, впервые послав телеграмму без вашего ведома, я хорошо сделал!

— Да… не очень хорошо! — скривился дядя, качая головой. — Но я не буду тебя за это упрекать.

— Тогда, — продолжал Селим, — узнав из этой депеши об опасностях, угрожающих вашему маленькому каравану, я собрал этих храбрых слуг, прибыл в Скутари и отправился на прибрежную дорогу.

— Ей-богу, друг Селим, — воскликнул Керабан, — вы прибыли вовремя! Без вас все погибли бы. И все же мы хорошо сражались!

— Да, — прибавил господин Янар, — и моя сестра показала, что, если нужно, она умеет стрелять.

— Какая женщина, — пробормотал ван Миттен.

В это время проблески зари осветили горизонт, и в первых лучах дня стали вырисовываться неподвижно застывшие в небе облака.

— Но где мы находимся, друг Селим? — спросил господин Керабан. — И как вы попали в это место, куда завлек нас предатель?

— И далеко ли от нашего пути?

— Нет, друзья, нет! — ответил Селим. — Вы как раз на пути в Скутари, только в нескольких лье от моря.

— Да… — промычал Керабан.

— Берега Босфора вон там! — добавил Селим, указывая на северо-запад.

— Берега Босфора? — удивился Ахмет.

Путники стали подниматься по скалам на плато, простиравшееся над ущельем.

— Посмотрите… посмотрите! — сказал Селим.

И действительно, в этот момент имело место любопытное природное явление — в результате простого преломления лучей вдали обрисовывались столь вожделенные берега. По мере наступления дня мираж мало-помалу показывал то, что находилось за горизонтом. Можно было подумать, что холмы, округлявшиеся по краям Равнины, начинали погружаться в землю.

— Море! Это море! — закричал Ахмет.

И все повторили вслед за ним:

— Море! Море!

И хотя это был только мираж [344] , но море действительно находилось невдалеке, всего в нескольких лье.

— Море! Море! — не переставал повторять господин Керабан. — Но если это не Босфор, если это не Скутари, а сегодня последний день месяца…

— Это Босфор! Это Скутари! — выкрикнул Ахмет.

Мираж стал более четким, и теперь на дальнем плане горизонта обрисовывался весь силуэт города, построенного амфитеатром.

344

Мираж — оптическое явление, наблюдаемое в пустынях (и в морях, как рассказано здесь), состоящее в том, что предметы, скрытые за далеким горизонтом; становятся видимыми благодаря искривлению лучей света в неравномерно нагретых слоях воздуха.

— Ей-богу, это Скутари! — повторил Керабан. — Вот его панорама, господствующая над проливом! А вот и мечеть Бююк-Джами!

Да, это действительно был Скутари, который Селим покинул три часа назад.

— В дорогу, в дорогу! — воскликнул Керабан.

И, как добропорядочный мусульманин, который во всем признает величие Аллаха, он прибавил, поворачиваясь к восходящему солнцу:

— Ля иляха илля-ллах!

Через минуту маленький караван уже устремился к дороге, ведущей вдоль левого берега пролива. Спустя четыре часа, 30 сентября, в последний день, назначенный для свадьбы Амазии и Ахмета, господин Керабан, его спутники и его осел, закончив объезд Черного моря, появились на высотах Скутари и приветствовали своими криками берега Босфора.

Глава четырнадцатая,

в которой ван Миттен пытается разъяснить положение благородной Сарабул.

Вилла господина Керабана возвышалась в одном из самых благословенных мест, которые только можно вообразить.

Общеизвестно, что Скутари представляет собой азиатское предместье Константинополя — древний Хрисополис. Ничто не может дать представления о великолепии панорамы, единственной в мире, на которую открывались окна виллы богатого негоцианта: мечети с золотыми крышами, пестрота кварталов, где теснится население в пятьдесят тысяч, пристань, огромная завеса кипарисов кладбища Скутари — излюбленного места отдыха богатых мусульман, гора Булгурлу, расположенная в одном лье оттуда и господствующая над всем ансамблем. Он позволяет обозревать Мраморное море, залив Никомедии [345] и Босфор.

345

Сейчас залив называется Измитским.