Упрямое время

Только когда Ворон замер, не делая больше попыток увернуться, а лишь голову прикрывал руками, я остановился. Неторопливо поднял с асфальта нож.

– Давай, кончай… – прохрипел бывший смотрящий. – И меня, и биксу… чтобы без очевидцев. Чтобы пацаны не узнали, кто сделал…

Он закашлялся. Тяжёло, натужно, хватая ртом воздух. Разбрызгивая на рубашку кровь. А я стоял и смотрел. Скольких видел таких, харкающих кровью и лёгкими! Смертников. Туберкулёз, зоновская метка. А я ещё добавил штакетиной.

Я убрал лезвие в рукоять. Затем размахнулся, зашвырнул нож – подальше, за заборы, в чей-то двор. Подошёл к пьяной девке, которая как упала на обочину от толчка Ворона, так и сидела там.

– Мобильный есть?

Она не ответила, испуганно таращилась на меня. Пришлось повторить, только после этого закивала, полезла в сумочку, извлекла телефон.

– Скорую набрать сможешь? А, дай я.

В скорой ответили. Не сразу, на втором повторе, но ответили. Как называется улица, я понятия не имел, хорошо, девка чуть пришла в себя – поняла, что убивать её никто не собирается? – подсказала. Вызов приняли. «Ждите». Как же!

Обломок штакетины я тоже зашвырнул в огороды, повернулся, чтобы уйти. Ворон прохрипел в спину:

– Почему?.. Ты же хотел завалить… я видел…

Тогда я подошёл к нему ближе. Глянул в чёрные, полные ненависти и непонимания глаза. Объяснил:

– Потому, что я не такой, как ты. Я вашим законам не подчиняюсь. У меня – мои собственные.

Скорая проскочила мимо, когда я уже по проспекту шёл. Притормозила, свернула на нужную улицу. Быстро приехали, молодцы. Глядишь, и успеют, спасут. Не подохнет эта мразь сегодня.

В душе ворочалось что-то непонятное. Злость кипела, что не убил, не довёл дело до конца. Ведь столько лет мечтал расквитаться! Столько раз представлял, как убивать буду. Знал, – рука не дрогнет. Но когда смерть увидел – чужую смерть, от моей руки происходящую, – убивать перехотелось. Ведь это по их законам – волчьим? нет, шакальим! – убить я должен был, отомстить. Кровь за кровь, глаз за глаз! А я не хочу, я по чужим законам не живу.

И от этого вместе со злостью радость в душе поднималась. Свободен я был, по-настоящему свободен! Закрыл за собой ворота той жизни, расплатился за семь лет ненависти. Было, и нет. Будто и в самом деле, в коме пролежал все те годы.

Вновь тёплая летняя ночь приняла меня, запах травы вернулся, стрекот сверчков, серпик луны над головой. Вновь меня ждал путь в прошлое.

Глава 8. Лето, 2005

После истории с пропиской к датам я начал относиться опасливо. Проверил все вещи, что в моих карманах по времени путешествовали. Не приведи господь опять на какой-то мелочи проколоться! Уверен был – больше таких казусов, как в гостинице, не случится. Ошибся.

…Девчонка поперхнулась пивом и закашлялась. Ой, ещё и на блузку пролила. Повезло, что блузка бежевая, пятно не так заметно будет. Ну, извини, подруга. Сочувствую, но помочь не могу. И так выбрал для «материализации» самый дальний, самый безлюдный уголок просторного больничного парка. Я же не виноват, что ты здесь прогуливаешься! Но, с другой стороны я тебя понимаю. В городе жара, духота, а здесь хоть какая-то тень. Гуляла себе девушка, пивасик холодненький попивала. Может, ждала кого. А тут вдруг в кустах мужик невесть откуда нарисовался.

Я выбрался из зарослей сирени на дорожку, отряхнул пыль и насыпавшийся с веток мусор. Расстегнул пиджак. Подумал и вовсе снял – жарко. Вежливо кивнул девушке, таращившейся на меня выпученными глазами и напрочь забывшей о зажатой в руке бутылке. Здрасьте вам, до свиданья! От пивка бы и я не отказался. Пожалуй, и от чего-нибудь посытнее тоже. Кушал-то когда последний раз? О-го-го! В январе две тысячи шестого. А сейчас лето две тысячи пятого. Обедать пора.

Подумал, не спросить ли у девушки, где тут ближайшая точка общепита? Одёрнул себя – не зарывайся, а то подругу удар хватит. Или того хуже, верещать начнёт. Оставил свидетельницу моей «материализации» придумывать объяснение увиденному, и пошёл по дорожке к центральному выходу.

«Столовая» – обещала прибитая на столбе, как раз напротив ворот больницы, прямоугольная, заострённая с одной стороны дощечка. Остриё показывало влево, «значит, нам туда дорога».

Метров через сто больничный двор закончился, обрезанный переулком. Здесь был ещё один указатель. Этот смотрел вдоль переулка, в сторону мединститутовских общаг. Ага, стало быть, студенческая столовка. Попробуем, чем молодёжь кормили, пока я нары давил.

Заведение и впрямь располагалось в здании одного из общежитий. Но не с фасада, там, где поднимались ступени к стеклянным дверям входа, а с торца, куда и тротуар нормальный не вёл, лишь узкая полоска асфальта, тянущаяся вдоль стены. Каждый знает, что ходить под окнами общаги не рекомендуется категорически, во избежание падения на голову предметов студенческого быта. Так что мне дважды пришлось обойти вокруг здания, прежде чем увидел последнюю стрелку, показывающую теперь вниз – на цокольный этаж. И ступеньки, убегающие под землю.

Столовая порадовала прохладой, лёгким полумраком в разгар солнечного дня. Она была маленькой, девять столиков четырёхместных. А если честно, вчетвером за таким не пообедаешь, и сидеть тесно, и тарелки приткнуть некуда. Но в одиночку – вполне комфортно и уютно. Ещё бы не пожмотничали на салфетки и перец с горчицей, а то и солонки стояли не на каждом, а в шахматном, так сказать, порядке. Причём «солоночная партия» явно близилась к эндшпилю. Ну, это в порядке вещей. Отечественный общепит, одним словом.

Единственный посетитель расположился за дальним столиком. Девушка сидела спиной к входу, клевала салатик и на меня не обратила никакого внимания. Я взглянул на неё мельком и направился к раздаче.

Меню блистало лаконичностью. Первые блюда: зелёный борщ, лапша. Вторые: биточки, сосиски. Гарниры: макароны, гречневая каша. Два вида салатов. Соки в ассортименте. Судя по цвету жидкостей в стаканах, ассортимент тоже ограничивался двумя разновидностями.

Я прошёлся вдоль раздачи, поставил на разнос тарелку салата и сок, яблочно-виноградный. Подождал. Пусто и тихо.

Девушка покончила со своим салатиком, отнесла посуду. Проходя мимо, посоветовала:

– Вы позовите, а то долго ждать придётся.

Дельный совет!

– Есть кто живой?! Голодных обслуживают?

Крикнуть пришлось дважды. Затем дверь по ту сторону прилавка открылась, выпустила молодую женщины в белом халате. Маленькая, розовощёкая, круглолицая, чем-то смахивающая на поросёночка. Не жирного, а в самый раз, аппетитного такого поросёночка.

Приветливо, как будто и не ждал я её несколько минут, женщина спросила:

– Что будете кушать?

– Борщ, на второе…

– Борща нет, – тут же охладила мой пыл розовощёкая.

– А в меню…

– Варится. Лапшу будете?

– Буду. И биточки с гречкой. Биточки есть, надеюсь?

– Биточки есть, каша закончилась.

– Девушка, да что ж это у вас за голодомор?

– Каникулы, – невозмутимо объяснила «кормилица». – Студентов нет, мы много и не готовим. Макароны на гарнир ложить? Если хотите, можно пельмени сварить. Это быстро.

О пельменях она упомянула таким тоном, будто было это спецблюдо для VIP-клиентов, а мне вот снизошли. Уважают, мол. Пельмени это хорошо. Только знаю я, как оно «быстро» бывает в подобных заведениях. На варку столько времени уходит, словно фарш ещё хрюкает где-то, а не в тесто залепленный в морозильнике лежит.