Упырь

Что ему не нужно бояться говорить об этом.

Но они лгали.

Лежа там, в темноте, он больше не был наполнен печалью. Его охватила ярость.

После того, как последний комикс, старая иллюстрированная версия "Айвенго", был уничтожен, отец отправил Тимми в его комнату. Пробираясь через гостиную, Тимми искал у матери поддержки, осуждения того, что только что сделал ее муж, хоть какого-то намека на то, что она не согласна или сочувствует сыну. Но вместо этого мать лишь промокнула глаза салфеткой и отвернулась.

Он переплел пальцы рук за головой и уставился в потолок. Давайте, плачьте, – подумал он.

– Вы оба. Только подождите, пока я докажу, что вы ошибаетесь. Я покажу вам. Я докажу, что не лгал. Тогда вам действительно будет из-за чего расстраиваться. Он показал бы им всем. Сейчас он может быть наказан, но когда все закончится, он получит доказательства, которые ему нужны.

Если к тому времени не будет слишком поздно...

Он подумал об этом еще немного. Возможно, к тому времени будет уже слишком поздно. Он не мог ждать. Ему придется прокрасться ночью, когда родители будут спать, и достать нужные доказательства. Может быть, ему удастся сфотографировать упыря. Этого будет достаточно, чтобы все замолчали. Но не сегодня. Было уже слишком поздно. Придется ждать еще один день. К тому же, он не мог сделать это один. С ним должен быть Даг, а лучше всего Барри, особенно если учесть, что его отец был замешан в этом деле.

Его мысли сосредоточились на Барри. Тимми закрыл глаза. Ему было интересно, как дела у его друга и как он со всем справляется, когда раздалось легкое постукивание в окно. Тимми от неожиданности подскочил на ноги, и его глаза открылись. Стук повторился, все еще легкий, но более настойчивый.

Он выскользнул из кровати, подошел к окну и открыл шторы.

На него смотрело нечто похожее на Барри, но это не мог быть Барри, если только он только что не провел десять раундов с Джаггернаутом из "Людей Икс". Лицо его друга напоминало упаковку гамбургера - сырое, розовое и окровавленное. Несмотря на это, Барри улыбнулся.

Тимми приложил палец к губам, советуя другу замолчать. Затем он открыл окно и ширму.

– Что случилось, - прошептал он.
– Ты в порядке?

– Я выгляжу нормально?
– голос Барри звучал странно. Неразборчиво: - У меня бывали дни и получше.

– Это сделал твой отец.

Это был не вопрос.

Барри кивнул. Казалось, он вот-вот расплачется.

– Господи Иисусе, парень, - Тимми провел рукой по волосам.
– Тебе нужно в больницу.

– Ни за что, - Барри покачал головой.
– Никаких врачей. Никаких взрослых. Я ухожу отсюда, чувак.

– Что ты имеешь в виду?

– Я ухожу. Убегаю.

– Тебе больно. Но, ты не можешь просто убежать.

– Ну, я убегаю. Я не могу больше терпеть все это дерьмо.

А потом Барри действительно начал плакать, и почему-то это напугало Тимми еще больше, чем его вид. Его разбитая губа дрожала, а из опухших глаз текли слезы.

Тимми вздохнул.

– Держись. Я сейчас выйду. Просто сиди тихо. Если мои родители проснутся, нам обоим конец.

Всхлипывая, Барри снова кивнул, а затем соскользнул со своего рюкзакa и присел возле дома.

Как можно быстрее и бесшумнее Тимми переоделся. Он проверил родителей, убедился, что они оба спят и их дверь закрыта. Убедившись, что это так, он взял фонарик и вылез через окно. Он оставил ширму и окно открытыми, чтобы можно было пробраться обратно.

Он уставился на Барри. Барри смотрел на него.

Потом они обнялись. Спонтанно. Нехарактерно.

Но жест все равно был настоящим. Тимми похлопал друга по спине, и Барри вздрогнул, а затем отстранился.

– Ой.

– Прости, - извинился Тимми.
– Он и спину тебе разбил?

– Он изуродовал все мое тело. Теперь даже там синяки.

– Тебе действительно стоит сходить к врачу, парень.

– Нет. Это будет просто еще одна отсрочка, еще одно оправдание. И тогда я снова застряну здесь завтра вечером. Если я не уеду сейчас, то, возможно, не уеду никогда.

– Но твое лицо...

– Со мной все будет в порядке. Все не так плохо, как кажется.

Тимми не согласился с диагнозом своего друга, но не стал спорить.

– Что его вывело из себя? Это было то, что случилось раньше, в сарае? Если да, то мне очень жаль. Я не должен был с ним умничать.

– Нет, дело было не в этом. Кто знает? Это началось, потому что я не хотел доедать свой ужин, но если бы это было не так, это было бы что-то другое.

Несмотря на очевидные страдания друга, Тимми почувствовал огромный прилив облегчения. Наконец-то, после стольких лет, они действительно говорили о насилии. Это было открыто. Больше никаких оправданий. Больше не нужно притворяться, что ничего не происходит. Теперь, возможно, они смогут наконец-то помочь Барри.

– Могу я тебя кое о чем спросить?

Барри кивнул:

– Конечно. Что случилось?

– Как долго? Как долго это продолжается?

Барри посмотрел на землю.

– Столько, сколько я себя помню.

– Черт.

– Да.

– Почему ты никогда никому не рассказывал?

– Кому бы я рассказал?

Тимми пожал плечами.

– Ну, на этих внеклассных занятиях дети рассказывают своим учителям. Ты мог бы рассказать миссис Триммер.

– Миссис Триммер нас ненавидит. Я ни за что не расскажу ей.

– Ты мог бы рассказать мне и Дагу. Мы вроде как все равно знали об этом.

– Вы, ребята, ничего не могли сделать. Не могли. Просто было нечестно втягивать вас в это. К тому же, у Дага свои проблемы.

Они сидели в тишине, прижавшись друг к другу, прислонившись к стене дома. Ветряные колокольчики Элизабет тихо звенели. Ноты казались меланхоличными. Далеко в ночи залаяла собака.

Через несколько минут Барри сказал:

– Знаешь, что первое, что я помню? Я имею в виду мое самое первое воспоминание? Мне было около двух или трех лет. Я сидел на полу в кухне, под столом, и играл с одним из этих пластмассовых телефонов. Помнишь те, с колесиками на дне, со смайликом и глазами, которые двигались, когда ты тянул их за веревочку?

Тимми кивнул, улыбаясь воспоминаниям. У него тоже был такой.

– Ну, я сижу, играю с этой штукой, звоню папе по телефону и притворяюсь, что разговариваю с ним. И тут мой старик возвращается домой. Он весь день работал. Тогда я был слишком мал, чтобы понять, что он просто работает через дорогу. Все, что я знал, это то, что я скучал по нему. И вот он приходит, садится за кухонный стол и разговаривает с моей мамой. Я думаю, они спорили. Я не уверен, но, наверное, да. А я тем временем пытаюсь привлечь его внимание. Пытаюсь заставить его обратить на меня внимание, потому что я скучал по нему весь день. Я все еще под столом, дергаю его за ногу, а он просто игнорирует меня. И я его укусил.