Упырь

– Смешай нам всем по коктейлю. И себе.

Олаф давно перестал удивляться тому, что мусульмане хлещут водяру не хуже русских. Аллах высоко, а водка рядом. Он соорудил четыре коктейля с водкой и один фруктовый.

– Кто из нас мусульманин? – усмехнулся Дилаев.

Олаф вынул изо рта трубку, поднял стакан с коктейлем, сделал крохотный глоток, поставил стакан на стойку, вновь засунул трубку в рот. Эту операцию он совершил восемь раз. Дилаев безнадёжно махнул рукой и отошёл от стойки. Охранники вновь уселись за столик и принялись за нарды.

Пока: один ноль. В его пользу.

Радость была недолгой.

– Генка! – раздался восторженный женский вопль. Перед ним маячило такое знакомое, почти родное лицо Светки Королёвой. Светки, по прозвищу Королева, с которой они пять последних лет отсидели за одной партой. Самой красивой девчонки в их школе. В которую он был тайно влюблён с (какого?, пожалуй, с первого) класса. Как бы он вопил и прыгал от восторга, окажись она перед ним, к примеру, в архиве. Но здесь? Каким ветром занесло её в чеченский отстойник?

Олаф вынул изо рта трубку и дружелюбно улыбнулся.

– Мадам, я польщён тем, что напомнил вашего друга, но вынужден разочаровать вас. Позвольте представиться: Олаф Торвальдсен. Гражданин Норвегии.

Олаф водворил трубку на место и жалобно посмотрел на Светку. Королева была не только красивой, но и весьма неглупой девочкой. Недаром она училась на круглые пятёрки. Сколько раз Светка выручала незадачливого соседа на контрольных работах. Она и сейчас не подвела.

– Ох, извините. Я сама вижу, что ошиблась. Просто издали вы напомнили мне школьного приятеля, Гену Грызенкова. Сто лет не видела. Так обрадовалась, что потеряла голову. Извините, пожалуйста.

– Ничего. Как говорится, бывает. Мы, натуральные шатены, действительно очень похожи друг на друга. Особенно издали. Вблизи, конечно сходство пропадает.

– Да, – глубокомысленно согласилась Светка, – вы, натуральные шатены, – она с трудом сдерживала смех, – действительно весьма похожи друг на друга. Особенно издали. В своё оправдание могу сказать, что мне уж очень сильно хочется встретить Гену. Вы не первый с кем я его путаю. Как увижу… натурального шатена, так и бросаюсь на шею. Столько раз попадалась впросак. Пора бы поумнеть. Но и Генка хорош, как окончил школу, так и пропал из виду. Как в воду канул. Знаю, что вроде учился в архивном институте. Сейчас, наверное, корпит в каком-нибудь архиве.

– Вполне вероятно, мадам. Извините, не знаю вашего имени.

– Светлана.

– Олаф, – напомнил он. – Может, выпьете что-нибудь?

– Налейте мне соку.

– Пожалуйста. Какого именно?

– Ананасового, если можно.

– Можно. Почему нельзя?

Олаф нацедил в стакан ананасового соку.

– У нас в первый раз?

– Да. В первый.

– Надеюсь, вам понравится.

– Надеюсь. Тем более что с сегодняшнего дня я работаю у вас.

– Вот как. Кем, если не секрет?

– Стриптизёршей.

Олаф едва не поперхнулся. Светка? Королева? Стриптизёрша? Танцевала она, конечно, бесподобно. На школьных вечерах к ней всегда выстраивалась очередь из самых крутых парней. Гены, разумеется, не было в их числе. Куда ему. Но Светка не забывала соседа и, если объявляли белый танец, обязательно разыскивала его и приседала перед ним в самом изысканном поклоне. А если Генка артачился (не хотел быть объектом насмешек), хватала его за руку и бесцеремонно тащила на площадку.

– Интересная профессия. Но, должен заметить, не совсем серьёзная.

– Почему?

– Ваше искусство будет представлять интерес для публики, пока вы молоды. С возрастом ваше тело утратит гибкость, потеряет упругость, и, увы, вам придётся искать другой способ зарабатывать на хлеб насущный.

– Знаю. Просто у меня сейчас очень тяжёлое положение. У меня нет другого выхода. Либо стриптиз, либо панель. Выбор, как видите, невелик.

– А разве нет другой, нормальной работы? В офисе, например.

– Да, можно устроиться. Уборщицей. На тысячу рублей. А мне одних лекарств надо в месяц на несколько тысяч.

– Вы так больны, мадам? По вашему цветущему виду не скажешь этого.

– Не я. У меня болеет мама. Папа умер два года назад. Сестрёнка заканчивает школу.Я единственная добытчица в семье.

– Прошу меня извинить, мадам…

– Светлана.

– Не понял?

– Меня зовут Светлана.

– Ах, да. Прошу меня извинить, Светлана, за то, что своими неуместными расспросами разбередил вашу душу.

– Ничего. Вы давно здесь работаете?

– Третью неделю.

– А до этого?

– До этого я работал у себя на родине, в Осло. В России я всего второй месяц.

– Ой, в Осло, – Светка лукаво улыбнулась. – Я была в этом городе. Три года назад. Где вы там работали?

– В баре «Ваалгал». На улице Гамсуна.

– Знаю такой. Жаль, что не смогла туда попасть. А так хотелось. Ведь он расположен рядом с домом Кнута Гамсуна. Моего любимого писателя. Я раз пять перечитывала его «Пана». Томас Глан. – Светка закатила глаза. – Как я плакала, как переживала за него. Поэтому и предпочла дом-музей Кнута Гамсуна бару «Ваалгал». Но всё-таки жаль.

– Действительно, жаль. Я бы имел честь познакомиться с вами три года назад. А улица потому и названа в честь Кнута Гамсуна, что он жил на ней.

– Ничего. Чему быть, того не миновать. Вот мы с вами и познакомились. Как вам в России?

– Прекрасная страна. Но мало порядка.

– Мало, – фыркнула Светка. – Вообще нет. Бардак.

– Вам виднее.

– А как вы оказались здесь?

– Моя мама – русская. После смерти отца она решила вернуться на родину.

– Вот откуда такое прекрасное знание русского.

– Дома мы говорили по-русски.

– А как вам русские девушки? Они любят иностранцев.

– Я этого не заметил. С моей… специфической внешностью трудно рассчитывать на повышенное женское внимание. Но девушки у вас очень красивые. Пожалуй, почти как у нас в Норвегии.

– А что у вас такого специфического? – недоумённо подняла брови Светка. – Вы очень приятный молодой человек.

Светка не лукавила. За десять лет она так пригляделась к своему однокласснику, что не замечала в нём ничего особенного. А теперь так обрадовалась нечаянной встрече, что он казался ей красивее Бреда Питта. (Или Питта Бреда)?