Ур Халдеев

Совсем иное представление о лагашском периоде дает известняковый рельеф, найденный в сокровищнице храма богини луны. Он представляет собой пластинку с поверхностью около двадцати пяти сантиметров длины. В центре ее — дыра для штыря, по-видимому, чтобы прикрепить пластинку к стене храма. На пластинке высечены два барельефа. Сверху обнаженный в соответствии с ритуалом мужчина совершает возлияние перед изображением сидящего бога. Позади мужчины стоят еще трое других, меньших ростом и в тяжелых одеяниях. Внизу высечена такая же сцена возлияния, только не перед богом, а перед дверью ковчега, и за мужчиной здесь стоит изображенная в анфас верховная жрица в длинном одеянии и митре. Позади нее двое слуг несут один козленка, второй — венок или сноп для жертвоприношения.

Более поздние аналогии (о них пойдет речь ниже) разъясняют смысл этих изображений. Человек, совершающий жертвоприношение, по-видимому, сам царь. Его сан подчеркнут большим ростом. Верховная жрица — дочь царя. Положение верховной жрицы бога луны в Уре было настолько значительно и, очевидно, настолько выгодно, что с глубокой древности и вплоть до последних дней существования города его по традиции занимали члены царской семьи. Когда у царя не было дочери, верховным жрецом становился его сын. И если правители Лагаша тоже подчинились урской традиции, как можно предположить по нашему барельефу, высеченному определенно в лагашском стиле, это, очевидно, означает, что они пытались как-то умиротворить своих подданных в Уре.

Судя по грубо высеченной надписи на осколках известняковой вазы, можно заключить, что после падения Лагаша власть над Уром перешла к Лугальзаггиси «царю Урука и Ура». Однако господство Урука было весьма непродолжительным, ибо вскоре Саргон Аккадский разгромил его армию, сверг его правителей и «разрушил Ур». Скорее всего это «разрушение» выразилось в уничтожении одних крепостных стен, потому что Саргон с уважением относился к богам города. Об этом свидетельствует каменное навершие булавы или жезла с надписью, в которой он посвящает ее богу луны. Мало того! В храме богини луны мы нашли сильно поврежденный алебастровый диск, на одной стороне которого изображена точно такая же сцена поклонения богу с верховной жрицей, как на лагашской пластине. Но здесь роль верховной жрицы в развевающихся одеждах и коническом колпаке играет ни кто иная, как сама Эн-хе-ду-ан-на, дочь царя Саргона Аккадского. Об этом говорит надпись на обратной стороне диска.

Нам удивительно повезло с такой находкой, проливающей свет на личность Саргона Аккадского, одного из выдающихся деятелей древней Месопотамии. Слава его настолько велика, что ученые даже подозревали, не был ли он просто вымышленным героем древних легенд. Но теперь нам известна Эн-хе-ду-ан-на, лицо вполне реальное. Она жила в Уре, и здесь же был ее двор, вполне приличествующей принцессе. На кладбище времен Саргонидов мы нашли две уцелевшие могилы с цилиндрическими печатями. Третья печать оказалась в ограбленной могиле: ее обронили на землю. Владельцы этих печатей принадлежали к окружению Эн-хе-ду-ан-ны. Один был ее управляющим, второй — писцом, а третий — парикмахером. Благодаря этим печатям удалось, во-первых, установить, что дочь Саргона Аккадского жила в Уре, и, во-вторых, определить датировку кладбища с неожиданной точностью.

Могилы Саргонидов располагались непосредственно над погребениями царского кладбища, однако они отличаются не столько этим, сколько своим содержимым. Тип могил и погребальный ритуал, по-видимому, оставались без изменений, зато керамика стала совсем иной. Появился целый ряд сосудов новых форм, очевидно, в связи с изменением застольного этикета. Посуда изготовлена гораздо тщательнее. Для большей привлекательности ее зачастую погружали в красную краску, а затем обжигали. Возможно, что это свидетельствует об уменьшении благосостояния; когда металлическая или каменная посуда была не по карману, ее старались возместить скромными изделиями гончаров. И действительно, эти могилы гораздо беднее погребений царского кладбища. В них нет ни серебряных, ни золотых сосудов, даже каменные встречаются редко. Мы находили и здесь лазуритовые и сердоликовые бусины, однако наряду с ними попадались бусины и из необычных или совсем неизвестных ранее камней: гематита, агата и халцедона. Когда попадались золотые вещи, то по большей части оказывалось, что они сделаны не из массивного золота, а из меди, покрытой тончайшей золотой фольгой.

Но самое удивительное изменение претерпели оружие и орудия труда. То, что мы находили на царском кладбище, было отлито из бронзы. Древние мастера в совершенстве владели техникой литья и умели изготовлять превосходные заостренные топоры и скобели или струги, столь характерные для того периода. В могилах же Саргонидов мы встречали только медное оружие и инструмент. Грубо обработанные лезвия просто вставлены тонким концом в отверстие деревянной ручки и заклепаны, или же ручка плотно вбита в кованую трубку. Это явный упадок ремесла. По-видимому, его можно объяснить следующим обстоятельством. В раннединастический период руду привозили из района Омана с берегов Персидского залива. Эта руда — природный сплав, в котором на 95 % меди приходится 5 % никеля. В эпоху Саргонидов оманские рудники либо истощились либо были отрезаны от Ура по чисто политическим соображениям (Аккад, естественно, торговал с северными районами). Во всяком случае, теперь сюда привозили медную руду из Малой Азии, но она давала уже чистую медь, непригодную для литья, и кузнецам приходилось ковать сырой металл, чтобы придать ему форму и прочность. В развитии культуры это было шагом назад.

Благодаря тому что мы раскопали более четырехсот могил Саргонидов, нам удалось собрать достаточно материала, характеризующего тот период. Самой поразительной его особенностью было изменение формы головных украшений. В эпоху существования царского кладбища мужчины носили на головах золотые обручи или серебряные цепочки с длинными бусинами, своего рода «стеклярусом», из лазурита и сердолика. Эти украшения, как «агал» современных арабок, удерживали на месте головной убор. Женщины, во всяком случае те, которые были связаны с двором, носили сложные украшения из широких золотых или серебряных лент и нитей, венки из золотых и каменных бусин с подвесками в виде листьев или золотых колец, на волосах у них были обручи из крученой золотой проволоки, а в ушах — огромные серьги в форме золотых полумесяцев. В эпоху Саргонидов мужчины носили только маленькую овальную подвеску из тонкого золота, укрепленную на лбу, а женщины — такую же подвеску, тоже не в волосах, а на лбу, и серьги в виде полумесяцев, но очень маленькие. Кроме того, женщины подбирали пряди волос над ушами и, переплетя их тоненькой золотой ленточкой, закалывали над лбом плоскими локонами.

Разумеется, это были относительно скромные могилы, которые нельзя даже сравнивать с расточительной роскошью гробниц царского кладбища. Перемена настолько разительна, что она безусловно отражает изменение обычаев, социальных условий и всего мировоззрения. Эти изменения можно проследить и по цилиндрическим печатям. Если говорить о сюжетах, то излюбленная тема древних печатей — ритуальное пиршество с сидящими фигурами людей, которые пьют через трубки какой-то напиток, — совершенно исчезает. Зато довольно часто встречается сцена представлениям богом-покровителем владельца печати верховному божеству. Такой сюжет был известен в эпоху существования царского кладбища, а при третьей династии он получил самое широкое распространение.

Здесь же мы впервые обнаружили печати с мифологическими изображениями, по-видимому, позаимствованными из храмовых мистерий. Вот богиня Нидаба сидит на скирде пшеницы, а боги-прислужники и ее муж Ашнан подносят ей пшеничные снопы. Вот бог солнца Шамаш взбирается на горы, выйдя из утренних врат, которые перед ним распахнули боги-прислужники. Вот Шамаш и Иштар попирают поверженного врага. Вот Зу, грабитель, бог тьмы и бурь, в образе получеловека-полуптицы, парит над коленопреклоненными людьми, взывающими к его милосердию, и тут же Шамаш с огненными крыльями, вместе со своим божественным слугой терзает разорванное тело повелителя бурь. Вот древний мотив Гильгамеша и львов, повергающих наземь дикого быка или каменного козла. Он не утратил своей популярности и в эпоху Саргонидов, однако трактовка его изменилась. Если на печатях раннединастического периода фигуры переплетены и скручены настолько, что в сложной композиции трудно разобраться, то теперь мастера научились строить рисунок, четко разграниченный в пространстве. Каждая фигура у них стоит отдельно на гладком фоне, обретая больший смысл и значение.

Умение использовать пространство было большим достижением искусства Саргонидов и одной из его характернейших черт. Особенно ярко это умение отражено в прославленной скульптурной стеле Нарамсина, внука Саргона. Впрочем, миниатюрные шедевры резчиков печатей производят не меньшее впечатление.

В период владычества Саргонидов Ур, несмотря на восстание, разразившееся после смерти Саргона, продолжал пользоваться милостями чужеземных правителей. Из обнаруженных в других местах источников нам известно, что не только верховной жрицей Нанна в Уре снова стала принцесса царского рода, но и храмы города пользовались почтением.

Среди развалин Энуимаха, храма бога луны и его супруги, мы нашли под слоем позднейшей мостовой огромное количество осколков каменных сосудов, которые были посвящены храму и хранились в его сокровищнице. Когда эламиты свергли третью династию Ура, их войска, вторгшиеся в город, разграбили храмы и намеренно уничтожили все накопившиеся в них приношения древних царей. Позднее храмы отстроили заново, однако с упомянутыми выше разбитыми каменными сосудами уже ничего нельзя было сделать. Поэтому их священные осколки, с которыми не решались поступить, как с обыкновенным мусором, собрали и зарыли под новой мостовой, там, где стояли алтари и где эти сосуды некогда посвящали богам. Здесь мы их и нашли.