«Ураган» с острова Наварон

— Да, сэр. Понимаю.

Луна скрылась за тучей. И тогда они выбрались из укрытия и пустились вниз по склону, увязая в глубоком снегу, сковывающем движения, держа курс на дальнюю стену блокгауза. В тридцати ярдах от цели Мэллори жестом велел замедлить бег, чтобы часовые не услышали скрип снега у них под ногами, и разведчики преодолели оставшееся расстояние быстрым беззвучным шагом, ступая след в след.

К зданию они пробрались незамеченными, луна так и не выглянула. Мэллори не стал поздравлять своих спутников с удачей. Он сразу же опустился на землю и пополз вдоль стены за угол.

Первая амбразура находилась в четырех футах от угла. Мэллори прикинул, что пригибаться нет смысла — бойницы уходили так глубоко в массивную каменную стену, что ближний сектор обзора был ограничен. В данной ситуации главное — передвигаться по возможности бесшумно, с чем Мэллори справился успешно, миновав амбразуру без особых хлопот. Остальные проделали этот путь столь же удачно, хотя, когда Гроувз, перебегавший последним, оказался прямо под амбразурой, из-за тучи выглянула луна. Но и его не заметили.

Мэллори добрался до двери. По его знаку Миллер, Рейнольдс и Гроувз застыли на своих местах, а сам Мэллори и Андреа поднялись на ноги и прислушались.

До них тут же донесся голос Дрошни, говорившего с угрозой и ненавистью.

— Предательница! Вот она кто! Предала наше дело. Убить ее и немедленно.

— Почему ты так поступила, Мария? — Голос Нойфельда, в отличие от Дрошни, звучал размеренно, спокойно, почти ласково.

— Почему она так поступила? — прорычал Дрошни. — Из-за денег. Вот и все объяснение.

— Почему? — предолжал выпытывать Нойфельд. — Может, капитан Мэллори пригрозил, что убьет твоего брата?

— Еще хуже, — тихим голосом ответила Мария.

Мэллори и Андреа напрягли слух, чтобы не пропустить ни слова. — Он пригрозил, что убьет меня. Кто бы тогда стал заботиться о моем слепом брате?

— Мы напрасно тратим время, — нетерпеливо воскликнул Дрошни. — Разрешите, я их выведу наружу.

— Нет, — спокойно произнес Нойфельд тоном, не допускавшим возражения. — Слепого юношу? Запуганную девушку? Что вы за человек?

— Четник!

— А я — офицер вермахта.

Андреа зашептал на ухо Мэллори: 

— Теперь наши следы на снегу могут заметить в любую минуту.

Мзллори ответил кивком, шагнул в сторону и сделал еле уловимое движение рукой. Он отлично знал способности каждого из своих подчиненных, когда дело доходило до штурма помещения, заполненного вооруженнымн людьми. Андреа слыл непревзойденным мастером в операциях подобного рода, что он и доказал сейчас, действуя, как всегда, напористо и решительно.

Повернув дверную ручку и распахнув дверь яростнным ударом ноги, Андреа вырос в дверном проеме. Дверь собственно не успела еще раскрыться, как комнату прошила автоматная очередь, выпущенная из «шмайссера» Андреа. Из-за плеча Андреа Мэллори сквозь клубы порохового дыма разглядел, как двое немецких солдат свалились на пол, поплатившись жизнью за неосторожные движения. Мэллори вскинул автомат и ворвался вслед за Андреа в комнату.

Оружие больше не требовалось. Никто из находившихся в помещении солдат не был вооружен, а Нойфельд и Дрошни выглядели настолько ошеломленными, что не могли пошевелиться, не говоря уж о том, чтобы оказать достойное сопротивление.

— Вы спасли себе жизнь‚ — сказал Мэллори Нойфельду. Повернувшись к Марии, Мэллори кивнул на дверь, подождал, пока девушка выведет брата, вновь взглянул на Нойфельда н Дрошни и коротко произнес:

— Ваше оружие.

Нойфельд попытался заговорить, но его губы двигались как-то странно, механически:

— Ради Бога, что это…

Мэллори не был расположен к бессодержательной беседе и поднял свой «шмайссер».

— Ваше оружие.

Нойфельд и Дрошни, словно во сне, достали пистолеты и бросили их на пол.

— Ключи. — Нойфельд я Дрошнн уставились на него, не понимая, чего от них хотят. — Ключи, — повторил Мэллори. — Немедленно. Иначе обойдемся без них.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина. Нойфельд пошевелился, повернулся к Дрошни и утвердительно кивнул. Тот недовольно нахмурился, как только может нахмуриться человек, на чьем лице застыло выражение недоумения и слепой ярости, опустил руку в карман и достал ключи. Миллер взял их, не говоря ни слова отпер дверь камеры и распахнул ее настежь, движением автомата приказывая Нойфельду, Дрошни, Баеру и другим солдатам заходить. Затем закрыл за ними дверь, запер ее и положил ключ в карман. Раздалась автоматная очередь — на сей раз Андреа стрелял в рацию и вывел ее из строя. Через пять секунд они покинули здание. Последним вышел Мэллори, который замкнул дверь и закинул ключ далеко в снег.

Вдруг он заметил лошадей, стоявших на привязи возле блокгауза. Семь. Ровно столько, сколько надо. Он подбежал к амбразуре, которая вела в камеру, и прокричал: — Наши лошади в двухстах ярдах отсюда, вверх по склону, в лесу. Не забудьте. — Затем бегом вернулся и велел спутникам седлать лошадей. Рейнольдс с удивлением разглядывал Мэллори.

— И вы можете еще думать об этом? В такое время?

— Об этом следует думать всегда, в любое время. — Мэллори оглядел Петара, неуклюже забиравшегося в седло, и обратился к Марии. — Скажите ему, пусть снимет очки.

Мария сделала удивленное лицо, затем как будто поняла и заговорила с братом, который озабоченно нахмурился, потом послушно наклонил голову, снял темные очки и засунул их в складки одежды. Рейнольдс с интересом наблюдал за ним, затем обратился к Мэллори.

— Не понимаю, сэр.

— И не надо,— коротко бросил Мэллори и пришпорил лошадь.

— Извините, сэр.

Мэллори вновь повернул лошадь и произнес утомленно: — Уже одиннадцать часов, старина, опаздываем.

— Сэр. — Хотя Рейнольдс и старался не подавать вида, но обращение «старина» глубоко польстило ему. — Да я просто так поинтересовался.

— Насчет вашего вопроса. Мы должны двигаться с максимальной скоростью, на какую способны наши лошади. Слепой человек не видит помех, не может заранее приготовиться к внезапному резкому спуску, не в состоянии предвидеть поворот, а значит — принять соответствующее положение в седле. Короче, слепой во сто крат больше подвержен падению при быстром спуске, чем мы. Мало того, что он останется слепым до конца своих дней, Он еще рискует свалиться с лошади с очками на носу порезаться стеклами и мучится всю жизнь.