Ураган. Книга 1. Потерянный рай

Почти сразу же, словно по волшебству, добыча нефти в Северном море начала расцветать в полную силу, и крупнейшие американские нефтяные компании, возглавляемые «ЭксТекс», гигантским техасским нефтяным конгломератом, и «Бритиш петролеум» ринулись туда с огромными инвестициями. Он оказался в отличном положении, чтобы воспользоваться всеми преимуществами этого нового Эльдорадо, и первым понял, что единственным эффективным способом обслуживания открываемых месторождений были вертолеты, первым же, опираясь на власть Данросса, собрал огромные средства, необходимые для лизинга вертолетов; первым загнал крупнейших производителей вертолетов в рамки неслыханных дотоле стандартов в отношении размеров, безопасности, приборной оснащенности и эксплуатационных характеристик и первым доказал практическую осуществимость всепогодных полетов в этих жутких водах. Последнее для него сделал Дункан Мак-Ивер, который сам осуществлял полеты и разработал необходимые приемы пилотирования, ранее совершенно неизвестные.

Северное море повлекло за собой Персидский залив, Иран, Малайзию, Нигерию, Уругвай, ЮАР – целую корону стран, жемчужиной которой был Иран с его громадным потенциалом, высокой рентабельностью, с самыми тесными связями в высшем эшелоне власти, при дворе, который, как уверяли его их иранские партнеры, сохранит достаточную долю былого влияния даже теперь, когда шах свергнут.

– Энди, – сказал ему вчера генерал Джавада, старший партнер, обосновавшийся в Лондоне, – не тревожься понапрасну. Один из наших партнеров приходится родственником Бахтияру, и на всякий случай у нас есть контакты на самом высоком уровне в ближайшем окружении Хомейни. Конечно, новая эра окажется дороже минувшей…

Гэваллан улыбнулся. Ничего, что расходы вырастут и что с каждым годом партнеры становятся чуть-чуть жаднее; того, что остается, более чем достаточно, чтобы Иран оставался нашим флагманом, если, конечно, страна быстро вернется к нормальной жизни. Ставка, которую сделал Иэн, тысячекратно оправдала себя для Благородного Дома; жаль, что он ушел так рано, хотя, с другой стороны, он тащил «Струанз» на своих плечах десять лет. Этого срока хватило бы любому, даже мне. Линбар прав, когда говорит, что я хочу получить этот срок. Если он не достанется мне, клянусь Богом, он достанется Скоту! А тем временем – вперед и вверх. Вертолеты Х63 поставят нас далеко впереди «Импириэл» и «Герни» и сделают нас крупнейшей компанией по лизингу вертолетов в мире.

– Через пару лет, Лиз, мы всех перерастем, – с полной уверенностью сказал он. – Х63 – это просто супер! Мак будет вне себя от радости, когда я расскажу ему.

– Да, – ответила она и положила трубку. – Извини, Энди, линия по-прежнему занята. Нас известят сразу же, как только установят связь. Ты сообщил тайбаню все остальные хорошие новости?

– Момент был не очень подходящий, ну и ладно. – (Они оба рассмеялись.) – Приберегу их для заседания совета директоров.

Старые корабельные часы на бюро начали отбивать шесть часов. Гэваллан протянул руку и включил многодиапазонное радио, стоявшее на шкафу для папок с документами позади него. Раздался звон Биг-Бена, отмерявшего полный час…

Тегеран. Квартира Мак-Ивера. Звон последнего удара замер, сигнал был очень слабым, едва пробивался сквозь треск радиопомех. «В эфире международная служба Би-би-си, Гринвичское среднее время семнадцать часов…» Пять часов вечера в Лондоне означали половину девятого по местному иранскому времени.

Находившиеся в комнате мужчины автоматически взглянули на часы. Женщина просто пригубила свою водку с мартини. Все трое сгрудились вокруг большого коротковолнового переносного радиоприемника, сигнал которого был слабым и сопровождался громким треском. За стенами квартиры стояла темная ночь. Издалека донеслась автоматная очередь. Никто не обратил на нее внимания. Женщина в ожидании сделала еще глоток. В квартире было холодно, центральное отопление отключили еще несколько недель назад. Единственным источником тепла теперь служил маленький электрический камин, который, как и потускневшие электрические лампочки, работал вполсилы.

«…девятнадцать тридцать по Гринвичу мы транслируем специальное сообщение о ситуации в Иране от нашего собственного корреспондента…»

– Хорошо, – пробормотала она, и все кивнули.

В пятьдесят один она выглядела моложе своего возраста: привлекательное лицо с голубыми глазами в обрамлении светлых волос, подтянутая фигура, очки в темной оправе. Гиневра Мак-Ивер, для близких – просто Дженни.

«…но сначала краткий обзор мировых новостей: в Британии девятнадцать тысяч рабочих бирмингемского завода „Бритиш Лейланд“, крупнейшей автомобильной компании страны, вновь объявили забастовку, требуя повышения зарплаты: профсоюзные переговорщики, представляющие работников госсектора, достигли соглашения о повышении зарплаты на шестнадцать процентов, хотя лейбористское правительство премьер-министра Каллагана хочет сохранить эту цифру на уровне восьми и восьми десятых процента; королева Елизавета вылетает в понедельник в Кувейт, чтобы начать свой трехнедельный визит в страны Персидского залива; в Вашингтоне прези…»

Сигнал пропал совершенно. Тот из двух мужчин, что был повыше ростом, чертыхнулся.

– Терпение, Чарли, – мягко сказала она. – Сигнал вернется.

– Да, Дженни, ты права, – ответил Чарли Петтикин.

Вдалеке протрещала еще одна автоматная очередь.

– Немного рискованно посылать королеву в Кувейт сейчас, разве нет? – заметила Дженни. Кувейт был невероятно богатым эмиратом по ту сторону Персидского залива, соседствующим с Саудовской Аравией и Ираком. – Довольно глупая затея в такое время, а?

– Чертовски глупая! Наше дурацкое правительство засунуло голову себе в задницу по самые плечи, – проворчал Дункан Мак-Ивер, ее муж. – До самого, черт их возьми, Абердина!

– Это получится довольно глубоко, Дункан, – рассмеялась она.

– По мне, так можно было бы и поглубже, Джен! – Мак-Ивер был плотным мужчиной пятидесяти восьми лет, с лохматыми седыми волосами и телосложением боксера. – Каллаган – полный тупица, а уж… – Он замолчал, заслышав глухой металлический лязг тяжелой военной техники, проходившей по улице.

Квартира находилась на верхнем, пятом этаже нового жилого дома в северном пригороде Тегерана. Мимо прогрохотала еще одна машина.

– По звуку, похоже, еще танки, – заметила она.

– Танки и есть, Дженни, – кивнул Петтикин.

Ему было пятьдесят шесть, бывший пилот Королевских ВВС, родом из Южной Африки, темные волосы серебрились сединой, старший пилот в Иране и начальник программы «С-Г» по подготовке вертолетчиков для иранской армии и ВВС.

– Похоже, впереди у нас еще один трудный день, – сказала она.

Последние несколько недель каждый день оказывался трудным. Сначала в сентябре объявили военное положение, запретили все публичные собрания, а введенный шахом комендантский час с девяти вечера до пяти утра лишь вызвал у людей еще более сильное возмущение, особенно в Тегеране, в нефтяном порте Абадан и религиозных центрах Кум и Мешхед. Многих убили. Последовала эскалация насилия, шах колебался, потом в самом конце декабря неожиданно отменил военное положение и назначил премьер-министром Бахтияра, политика умеренных взглядов, пошел на уступки, а затем произошло нечто совсем уже невероятное: 16 января шах покинул Иран, отправившись «в отпуск». Бахтияр после этого сформировал свое правительство, но Хомейни, все еще находившийся в ссылке во Франции, осудил это правительство и всех, кто его поддерживал. Уличные беспорядки набирали силу, число жертв увеличивалось. Бахтияр попытался вести переговоры с Хомейни, но тот отказался встречаться или говорить с ним. В народе и в армии росло беспокойство, потом все аэропорты закрыли, чтобы не допустить возвращения Хомейни, а через некоторое время открыли их для него. Затем, и в это было столь же трудно поверить, восемь дней назад, 1 февраля, Хомейни вернулся в страну.

С тех пор все дни были очень трудными, подумала она.

В то утро она, ее муж и Петтикин находились в международном аэропорту Тегерана. Это был четверг, день выдался очень холодный, но ясный, с разбросанными тут и там островками снега, легким ветром. На севере возвышались горы Эльбурс; восходящее солнце окрашивало их снеговые шапки в цвет крови. Они стояли втроем возле 212-го на открытой бетонированной площадке на значительном расстоянии от взлетно-посадочной полосы перед зданием аэропорта. Еще один 212-й расположился на другом конце летного поля, тоже готовый к немедленному взлету, – оба вертолета были заказаны сторонниками Хомейни.