Ураган

* * *

Из-за дождя очень трудно было разглядеть детали гонки двух мужчин по шоссе № 1. Но, собственно говоря, губернатора это не очень-то и интересовало, а Августин просто физически не мог наблюдать за ними. Патрульная машина припарковалась в сотне ярдов в стороне, и со своего места Джим Тайл не мог разглядеть, была ли у высокого мужчины сломана челюсть. Это мог быть просто какой-нибудь местный пьянила в промокшем костюме в полоску.

Черный джип все еще стоял возле мотеля, и патрульный решил сидеть и ждать.

Прежде чем выбиться из сил, Авила пробежал полмили. Он остановился на мосту и согнулся пополам, жадно глотая воздух. Пытался махать проезжавшим мимо мотоциклистам, но ни в одном из их ледяных сердец не нашлось места для сострадания к этому забрызганному грязью, обслюнявленному, перепачканному кровью любителю передвигаться автостопом. И совсем доконало Авилу то, что из окошка промчавшегося мимо автомобиля высунулась девчушка и щелкнула фотоаппаратом, сняв его.

«Как же болен мир, если искалеченное человеческое существо становится дорожной достопримечательностью», – подумал Авила.

А тем временем из пелены дождя показался Кусака. Шатаясь, словно зомби, он двигался по мосту. В руке Кусака держал заржавленный топор, который в качестве оружия прихватил из брошенного на обочине грузовика.

Авила умоляюще вскинул руки.

– Давай все забудем, ладно?

– Не шевелись. – Кусака поудобней перехватил топор за ручку и занес его над головой, словно кувалду.

При виде этой ужасающей картины Авила бросился вниз с моста. Падать ему предстояло всего четырнадцать футов, но, учитывая его боязнь высоты, это было равносильно падению с четырнадцатого этажа. Поэтому Авила очень изумился, обнаружив, что остался жив после такого падения.

Вода была теплой, течение сильным, и Авила позволил потоку нести себя из канала в направлении океана, поскольку у него совершенно не было сил плыть против течения. Когда намокшая одежда начала тянуть его под воду, Авила сбросил ботинки и брюки, затем вылез из рубашки. Вскоре фонари шоссе № 1 исчезли из вида, поглощенные темнотой и плохой погодой. Он ничего не видел, кроме изредка сверкавших в небе молний. Почувствовав тяжелый толчок в задницу, Авила решил, что это нос большой белой акулы, и значит, смерть неизбежна.

Но оказалось, что это всего лишь лист фанеры. Авила вскарабкался на него, как покалеченная лягушка. «Какая ирония судьбы, – подумал он, – а что, если этот спасательный кусок фанеры сорвало с одной из крыш, которые я за взятки не осматривал? Возможно, такая шутка пришла в голову Чанги».

Всю ночь, дрейфуя по течению, Авила проклинал ураган, который принес ему столько несчастий: полоумный садист, Уитмарк и, конечно же, Кусака. На рассвете дождь прекратился, но солнце так и не выглянуло из-за облаков. Уже ближе к полудню Авила услышал шум двигателя. Он закричал, призывая на помощь, и увидел белую рыбацкую шхуну, которая медленно двигалась в пределах расстояния, на которое долетает крик. Авила помахал рукой. Шкипер и его клиенты, одетые в тропические наряды, помахали в ответ.

– Держись, амиго! – крикнул шкипер и резко увеличил ход шхуны.

Спустя двадцать минут прибыл катер береговой охраны и забрал Авилу на борт. Команда снабдила его сухой одеждой, напоила горячим кофе и угостила острым соусом домашнего приготовления. После того как Авила поел в полной тишине, поскольку чуткая команда не приставала с расспросами, его отвели на нижнюю палубу в небольшую каюту, где уже поджидал человек из Службы иммиграции и натурализации.

На ломаном испанском чиновник из Службы иммиграции спросил, как называется кубинский порт, из которого он отправился в плавание. Авила рассмеялся и объяснил, что он житель Майами.

– Тогда что вы здесь делали в одних трусах?

Авила рассказал, что за ним по дороге гнался грабитель, поэтому он был вынужден прыгнуть в воду с моста в Исламораде.

– Советую говорить правду, – решительным тоном предложил чиновник. – Вы явно беженец-нелегал. Так откуда вы... Гавана? Мариель?

Авила уже было собрался вступить в спор с чиновником, но тут его осенило, что нет быстрейшего пути упрятать все концы. Что его ждало в этой жизни, кроме разгневанной жены, покалеченной тещи, банкротства, мести Уитмарка и, возможно, обвинения в преступлении?

– А если я сознаюсь, что тогда? – поинтересовался Авила.

– Ничего. Допросят и, вероятней всего, отпустят.

– А если я политический беженец?

– Не имеет значения, это обычная для всех процедура.

– Да, – признался Авила, – я беженец.

На лице чиновника промелькнуло такое облегчение, что Авиле оставалось только сделать вывод (поскольку он и сам раньше был гражданским служащим), что своим признанием он избавил чиновника от огромной бумажной работы.

– Так как же вас зовут?

– Хуан. Хуан Гомес, из Гаваны.

– Чем вы занимались на Кубе?

– Я был строительным инспектором.

Глава 27

Они ждали в джипе. Иди Марш стояла перед машиной, держа в руках револьвер, а Бонни прижалась к губернатору на заднем сиденье.

– А что, если он не вернется? – нарушила молчание Бонни.

Иди с надеждой думала о том же самом. Однако проблема заключалась в том, что Кусака забрал с собой ключи от машины. Иди поинтересовалась у мужчины в шапочке для душа:

– Вы знаете, как соединять провода, чтобы завести машину без ключа?

– Но это будет незаконно, – ответил губернатор, одарив Иди улыбкой кинозвезды.

– А почему вы не боитесь? – спросила Иди.

– Чего?

– Револьвера. Смерти. Да всего.

В разговор вмешалась Бонни, она сказала, что страха, которого она натерпелась, вполне хватит на всех. Дождь начал ослабевать, но ни Кусаки, ни Авилы так и не было видно. Иди никак не могла оторвать взгляд от мужчины, назвавшегося Сцинком.

– Что вас так привлекает во мне, моя шапочка? – спросил он.

Иди подняла револьвер.

– Вы можете забрать у меня эту штуку, когда захотите. И вы это знаете.

– А что, если мне не хочется ее забирать?

Ответ Сцинка напугал Иди. Какой смысл держать на мушке такого человека?

– Я не сделаю вам ничего плохого, – успокоил ее Сцинк и снова улыбнулся.

Иди заворожили смешинки в его глазах, и она сказала, обращаясь к Бонни:

– Пожалуй, я знаю, что вы нашли в этом человеке.