Урал 2017. Эра безумия

– Потверже бери, – посоветовала Вика и с усмешкой покосилась на снующего вокруг блондинки Витька. Парень насупился – намек был точно в цель. Потом Витек куда-то испарился, и из соседних рядов послышалось подозрительное позвякивание. Андрей встрепенулся, уставился на погруженного в витрину Шуру – что он там, инструкцию к презервативам изучает? Шура тоже насторожился.

– Витек, чтоб тебя… – зашипел он. – Ни капли, понял? Пропадем из-за тебя, ты что, элементарных вещей не понимаешь? Можешь взять одну бутылку, но только про запас…

Витек нарисовался с полным рюкзаком. В нем бренчало так, что наводящих вопросов не требовалось. На вид он был трезвым – просыпалось в парне гражданское самосознание.

– Я же сказал тебе – только одну, – злобно шипел Шура.

– Ну, извините, Александр Васильевич, одной не было, – развел руками Витек. – Да не страдайте вы, все пучком, это я так, по старой памяти. Как-нибудь посидим, раздавим по рюмочке… Это еще что. – Он заговорщицки подмигнул, кивнул куда-то за плечо. – Там отец Мефодий украдкой к армянскому коньяку пятилетней выдержки прикладывается. Молится и прикладывается. И плавленым сырком закусывает – видимо, пост у человека. День сырка, блин – бессмысленный и беспощадный…

В супермаркете было тихо. Люди с сумками и рюкзаками сходились к витринам с молочной продукцией, присаживались, настороженно поводя ушами. Павел Николаевич, набравший полный баул, приобнял свою любовницу. Анна Денисовна, закусив от усердия губу, рылась в сумочке, которую каким-то чудом сохранила, ворчала, что вот где мужу надо было прятать свои заначки. Воришка Пескарь сидел на полу, скрестив ноги, потягивал теплое чешское пиво, мурлыча под нос «На Дерибасовской открылась пивная». Отец Мефодий слонялся между витринами бестелесным призраком, размышлял о чем-то мрачном и безысходном. Блондинка не теряла времени, пристроилась на горку поддонов, наводила макияж. Рядом с ней лежали косметические изделия, которые она сгребла в соответствующем отделе, и из этой кучки все последовательно шло в дело. В «расходной части» скопилась кучка использованных влажных салфеток, неудачные с ее точки зрения кремы, пудра. Надя увлеклась, никого не замечала.

– Штукатурку положила, наносит первый слой… – шепотом комментировал Витек. – Все нормально. Лучше быть голодной, чем не накрашенной.

– Ну, что, господа, – глухо объявил Андрей. – Две минуты отдыхаем, и в путь.

Он высунулся из-за витрины, окинул взглядом пустые кассы, сумрачное пространство между кассами и эскалаторами. В отличие от прочих голодающих, он время использовал продуктивно – набрал ножей, кухонных инструментов, фонарей, батареек, разовых китайских зажигалок, сухого горючего. Отдельно волок перевязанный тюк с одеждой. В аптечном отделе сгреб все, что было на витрине – потом разберется. «Пофигинчика бы сейчас принять», – подумал он с тоской.

Почему-то все разом замолчали. Даже Пескарь перестал булькать и срыгивать. Молчание угнетало. Только тяжелые вздохи разнообразили обстановку. «В кислой среде сидим», – подумал Андрей.

– И что будет дальше, господа взрослые? – вдруг серьезным голосом вымолвила Ксюша. Она сидела на краю витрины, спрятав руки между коленками, и меланхолично разглядывала присутствующих. – Есть у кого-нибудь приличные идеи? Так и будем вечно трястись, бояться всего, что шевелится, а в первую очередь, себя?

– Скажи спасибо, что мы живы, девчонка, – проворчал Витек.

– Нас практически не осталось, – согласился Андрей. – Какой-то жалкий процент, и непонятно, почему на нас не подействовала инфекция.

– Подействует, Андрюха, – вздохнул Витек. – Подействует, не волнуйся. Вспомни Дашу… Вспомни этого бравого мента… Ведь с ними все было в порядке, такие же, как и мы, и вдруг – раз… и полный пипец. Они и понять-то, наверное, не успели…

«А также Татьяна – помощница Шуры, вахтер Кравец, – подумал Андрей. – Сотни тысяч других».

Задрожала Анна Денисовна, прижалась к своему любовнику. Павел Николаевич шумно сглотнул, уставился на Андрея с какой-то неясной мольбой.

– Это, наверное, как выстрел в затылок, – прошептала Анна Денисовна. – Ни помолиться не успеешь, ни даже почувствовать, что с тобой что-то не то… Это вам не банальная вирусная инфекция, не грипп, – усмехнулась она. – Долго, мучительно, все проклянешь, пока избавишься от этой напасти… Помнишь, Пашенька, как в январе я этот вирус подхватила? – Она прижалась к седовласому мужчине, погладила его по небритой щеке. – Две недели лежала пластом, думала, не дождусь, пока эта хворь пройдет. А только излечилась – сразу ты заболел. Ну, просто проклятье какое-то, больше месяца не виделись…

– Батюшка, а вы что молчите? – поинтересовался Андрей, наблюдая за душевными и физическими метаниями священника. – Не сложилось мнение о происходящих событиях? Или истинно уверовали в библейскую подоплеку?

– Что там ваше начальство по этому поводу думает? – встрепенулся Витек.

– Какое начальство? – Батюшка начал густо краснеть.

– Ну, то. – Витек кивнул на потолок. – Вы же не трудитесь на нескольких работодателей, верно?

Отец Мефодий возмущенно запыхтел. Впрочем, дискуссия на теологические темы не успела разгореться.

– Подождите, – вдруг сказал Шура, и взоры всех присутствующих повернулись к нему – чересчур уж странным тоном он это сказал. С Шурой что-то происходило – впрочем, вряд ли это было связано с завершением инкубационного периода. У Шуры был такой вид, словно мимо пролетала грандиозная идея, он не успел ее схватить, но что-то в голове осталось. Озаренный, он вскочил с пола и начал вышагивать между витринами. Сначала медленно, потом все быстрее, разгонялся. При этом он пучил глаза и ерошил грязные волосы. Люди с придыханием за ним следили, никто не решался произнести логично вытекающую фразу. Наконец мысль угнездилась, стала раскладываться по полочкам.

– Я тут вот о чем подумал… – откашлявшись, сильно волнуясь, начал Шура. – Может, я в чем-то неправ, но зерно в этом, кажется, есть… В январе в нашем городе… да и не только в нашем городе – началась сезонная эпидемия гриппа, всплески которой, собственно, происходят много лет, стали нормой и никого не удивляют. Это был обычный грипп, о нем заранее предупредил отдел эпидемиологического надзора. Эпидемия началась в последней декаде января. До нее циркулировали лишь вирусы не гриппозной этиологии и так называемый парагрипп, иногда ошибочно принимаемый за грипп. Выявленный вирус – обычный H3N2, поражает слизистую носа и гортани, плюс умеренно выраженная общая интоксикация. Отличие от прошлых эпидемий – в слишком долгом протекании заболевания и доставляемых беспокойствах – не имеющих, впрочем, летальный характер. Это даже не эпидемия – в нашем городе переболело, если не ошибаюсь, порядка одного или чуть больше процента населения. Универсальный эпидемиологический порог – заболевание пяти процентов населения. Так – небольшая вспышка заболеваемости. В начале марта грипп ушел, выявлялись лишь отдельные случаи. Меня этот недуг тоже коснулся – где-то на улице подхватил инфекцию и десять дней валялся в постели, глотая всякую рецептурную дрянь. Ты, Андрюха, тоже переболел, – он некультурно выстрелил пальцем в Андрея. Тот кивнул, начиная догадываться, куда клонит приятель. – Теперь же выясняется, что сезонным гриппом переболели Павел Николаевич и Анна Денисовна.

– Я, кажется, сообразила… – взволнованно сообщила Ксюша и спрыгнула с витрины. – Я заболела перед 23 февраля – точно помню, пацанов в классе без меня поздравляли. Мама с работы отпрашивалась, чтобы со мной сидеть, пилюлями пичкала, температуру мерила – как будто я сама ее измерить не могла. Десять дней – а потом еще долго слабость была, вялая ходила, как после наркоза…

– А меня наш разлюбезный шеф Ройзман Марк Захарович под конвоем домой отправил, когда я обчихала все агентство, – усмехнулась Вика. – Орал, чтобы я тут никого не заражала. Выдержала три дня постельного режима, и снова в строй – на ногах долечивалась.