Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Шишкин замедлил шаг, поравнялся с Носачом, шепнул:

— Кончать будем.

Носач вздрогнул, в бесцветных глазах метнулся страх.

— Без фокусов, — предупредил Шишкин. — Обгоняй геолога, иди впереди. У болота задержишься.

Носач повиновался. Обогнал Воронцова и пошел впереди. Дорогу преградило болото, обширное, простиравшееся на десятки километров. Обходить слишком далеко. По таким надо идти, только соблюдая все меры предосторожности. Болота обманчивы. Бывают в них очень топкие места. И не подумаешь, что перед тобой гибельный клочок, прорва: на глаз это лужайка, поросшая яркой зеленью. Ступишь ногой и провалишься. Зелень раздается

в стороны, обнажая вонючую болотную жижу.

Воронцов нагнулся, чтобы сломить березку: с палкой по болоту идти легче, можно прощупывать путь. Шишкин тихо кивнул головой Носачу. Тот моментально подскочил к геологу, схватил его за ноги и потянул с силой на себя. Воронцов упал. Шишкин с остервенением ударил Бориса Михайловича по голове топориком, маленьким и острым. Воронцов не успел даже ойкнуть.

Шишкин деловито обшарил карманы геолога, взял портсигар, осмотрел внимательно, сунул обратно. Намеревался прихватить планшетку с картой, но раздумал. Лучше ничего не брать. Поднялся, взглянул безумными глазами на трясущегося Носача, прикрикнул:

— Баба! Не распускай нюни. Чисто сработано.

Воронцова столкнули в гиблое место, в «окно», как их называют на Урале. Когда тянули труп к болоту, портсигар выпал, Носач схватил его и спрятал к себе за пазуху: чтоб не видел Шишкин. А то свернет голову. Дождались, пока труп засосало и яркая зеленая тина снова сомкнулась над жижей. Убийцы тщательно замели следы преступления, сами вымазались с ног до головы в болотной жиже и поплелись дальше, в лагерь экспедиции. Уже в лагере Шишкин обнаружил у Носача портсигар, даже позеленел от гнева. Носач испугался не на шутку: знал, что с Шишкиным шутки плохи. Следующим же утром ушел в горы, спрятал портсигар на шихане. И облегченно вздохнул.

* * *

Долго еще говорили Мария Петровна и Володя. Она расспрашивала его о фронтовой жизни, о том, что он собирается делать.

— А графит все-таки нашли, — сообщила Мария Петровна. — Правда, не там, где искал Борис Михайлович, гораздо ближе к городу. Построили комбинат, поселок. Прав оказался Борис Михайлович.

От Воронцовых Балашов ушел под вечер. Мария Петровна, провожая его до дверей, просила заглядывать почаще, не стесняться. И в самом деле после откровенного разговора он уже не чувствовал той стесненности, с какой в первый раз переступил порог этого дома.

3

Как-то Балашов встретился с Александром Родионовым, бывшим секретарем горкома комсомола. На фронте Родионов пробыл совсем недолго, получил тяжелое ранение в ногу и уже три года работал секретарем партийной организации нового комбината. Он-то и пригласил Балашова посетить комбинат. От города до поселка можно было добраться водным путем, на моторке: из городского пруда в Плесо, из Плесо в Темное озеро, из Темного на озеро Тайга, вблизи которого расположился графитовый комбинат.

Так случилось, что Балашов и Родионов сели в моторку уже в сумерки: Родионова задержали в горкоме партии на каком-то совещании.

Моторка затарахтела и рванулась вперед, высоко подняв нос. Было тихо, и рокот мотора разносился по окрестности гулко. Город зажег огни, они трепетно отражались в воде. Миновали городской сад, нырнули под Больничный мост и вырвались в широкую горловину, беря курс на Плесо.

Не однажды плавал Владимир здесь до войны — и никогда ночью.

Дома с обеих сторон спускались к горловине. И та полоска берега, которая отделяла дома от воды, затушевалась темнотой,

растворилась в ней, и казалось, будто многочисленные огоньки столпились над самой водой. Слева берег грузно горбился, а на бугре безо всякого порядка мелькали огоньки окон — по два, по три, по четыре рядышком.

Справа берег был положе, за первыми же домиками чернел лес. Вдоль леса вытянулась жиденькая цепочка фонарей окраинной улицы. Впереди маячил островок, за которым угадывалась сумеречная ширь Плесо.

— Оглянись назад, Володя! — позвал Родионов. Балашов повернулся лицом к Родионову, который немного ссутулился на корме, держа рукоятку руля. Владимир даже ахнул от удивления. От лодки в обе стороны лениво расходились черные волны, перебирая блики огоньков. Серой толстой плитой повис над проливчиком Больничный мост. Два ряда матовых фонарей освещали его сверху. И от того, что мост сверху был освещен, низ казался аспидно-черным. Влево от него за узорчатой оградой, за темной редкой зарослью берез белел главный корпус больницы с колоннами. А вправо от моста над кронами деревьев городского сада то вспыхивало, то гасло зеленое зарево: на заводе работал автоген.

Небо над городом — будто из липкой сажи, а в ней барахтались изумрудные светлячки звезд.

Ожидая Родионова из горкома, Балашов нервничал и жалел, что не попадет на комбинат засветло. А сейчас радовался, что так получилось: стоило полюбоваться родным городом с лодки в ночной час.

Моторка между тем вырвалась на Плесо. Глядя на город издалека, Владимир подивился другому чуду: огоньки, которые вблизи казались хаотично разбросанными, теперь сгрудились в муравьиную кучу, переливались, перемигивались, как звезды.

Плыли часа полтора. Но вот наконец темнота расступилась, и в глаза брызнул электрический свет. Озеро Тайга! Лодка ткнулась о причал. Родионов еще раньше заглушил мотор.

Ночь Владимир спал плохо: разные мысли лезли в голову, одолевали воспоминания. Поднялся чуть свет, отправился бродить по поселку. Много раз бывал в этих местах — и рыбачил в этом озере, и охотился в окрестных глухих лесах. Неприветлива была раньше тайга. А теперь она отодвинулась, очистила место для корпусов комбината. Дома в поселке одноэтажные, рубленые, с крытыми двухскатными крышами. На ребристых стенах домов стыли золотистые капельки смолы. Тайга отодвинулась от поселка нехотя. Мелкие сосенки подступали к самым домам, щетинились комочками у калиток.

Мария Петровна рассказывала о комбинате с гордостью. И хотя честь открытия месторождения графита принадлежала не ее мужу, все-таки ей было приятно, что Борис Михайлович первый начал поиски. Это его идея, его мысль. Он заразил ею других. И кто знает, если бы не упорство и вера Воронцова, может быть, до сих пор возили для маленькой графитовой фабрики сырье с далекого Цейлона. У Володи потеплело на душе, когда он на одном из домов увидел железный прямоугольник с надписью: «Улица Воронцова». Нет, не забыли погибшего геолога люди.

Светлое настроение не покидало Балашова. Но вот задиристо пропел гудок комбината: звал на вахту утреннюю смену. Чаще и чаще попадали навстречу рабочие — спешили. Шли в одиночку и группами, негромко переговариваясь между собой. С интересом поглядывали на плечистого офицера с Золотой Звездой на груди, который, как видно, никуда не торопился, а просто прогуливался.

Балашову сделалось как-то неудобно: все спешат на работу, а он слоняется по-праздничному. Решил вернуться на квартиру. Родионовы, наверно, ждут завтракать.

Поделиться с друзьями: