Уратмир. Котел желаний. Книга 2

«Ню, ню, Сёмуфшка, нам просто необходимо им предъявить!» – тряся указательным пальцем поверху, как наставление, вопил я. «Чужак» с поникшей головой лишь изредка приподнимал на тебя взгляд. Стеснялся что ли? «Вписяться надё, Сёмуфка! Ню, вот в сьмысьле они так деляют?!» – искромётно и в силу максимально возможного возрастного ума я пытался сагитировать тугодума Семёна к активным действиям, продолжая щебетать. «Ню, ню, Сёмуфшка! Ню, слушай сюда! Тибе прёсто необходимо ушатать Боцмана!»

В этот момент щёки лопающего Семёна приостановились. Он стал внимательно прислушиваться. Наверное, хоть он и был недалёким, но основной прикол сёк сразу. Из его выпученных глазищ и прекративших перемалывать жерновов, следовало, что тумаки он не любил и в мою концепцию, скорее всего, не уверовал.

«Сёмуфка, ну вкури, накёнец! Гнилёй базярь тут не каняет! Придётся впряться!»

Семён ещё очевиднее напрягся. Он пятой точкой чувствовал те нежданные приключения, на которые так витиевато я его подписываю.

«Сёмуфка! – вдруг архисерьёзно и резко произнёс я, хотя со стороны это нравоучение выглядело очень потешно. – Обичные мирянье прогьнулись! В скором, втухать будьем вьсе! Общественность интерисуеться, с кемь ти?!»

Пончик уже начинал потеть. На поверхности было, что душка в нём маловато. Адептом щекотливого разбирательства он быть не хотел.

«Сёмуфка, ти просто видерни его побазарить. Чин-по-чину, ми подьключимся».

Дракон продолжал умиляться, созерцая мой детский, но «конкретный» расклад.

«Сёмуфка, отсяртируй сьвои аргументи. Не вибрируй. Пусть этоть речь фьильтрует».

Боязливого пупса выдавали бегающие глазки. Он уже хотел сменить адрес.

«Сёмуфка, придёться попыхтеть. Есьли замесь будеть серьёзным, не мандражируй. Сразу задьнею не втикая. Одинь из терпиль вызовет фараонов или класснюю!»

Я регистрировал любителя пожрать в гангстерскую разборку. Семён несознательно начинал мотать головой в отрицательные стороны. Оказалось, что он был сильным и круглым дураком.

«Сёмуфка! Я уже наехал от твоего имени на этиго босяка Боцмана!»

Вот, именно это известие было крайне коварным для нежелающего влазить, в этот небезопасный замес Семёна. Он аж сначала побелел, а потом позеленел.

«Сумуфька, мулька в томь, что есть плань. Затащить возьможно! Поверь, братянь, он не тякь крепок и свирепь, какь кажется. Попитайся стрельнуть ему в щи джебомь? Потём вертушка и кувырокь… Маневрируй… Подьныривай… пропустивь в пузо, сразу не плачь! Есьли тьебя начнут бить ногами – значит коалиция рассыпалась! Сразу лезь подь лявку.»

Семён на глазах взрослел. Взгляд становился осознанный и глубокий. А вероломная схема с поиском убежища ему не нравилась.

«Сёмуфька, он обычный «Чел». Онь тоже, как и ти, испугань, до трясючки. Какь только я бросил ему вызёв от тьвоего горьдого имени, онь даже не сразу согласилься. А где-тё секуньдь пять, а тё и восемь, сомневалься. Этьо потём онь оскарбиль тибя. Сказявь, что размажу этого жирного урода!», «Выбью из него весь дух!», «Отделаю как бог черепаху!». Но в целомь этьтё былё наигряно».

По совокупности реакций и обмякшему внешнему виду, до недавнего времени хорошо и спокойно жившему Семёну, было ясно, что он думал только об извинениях. Ему отчаянно хотелось выклянчить пощаду у дерзкого Боцмана.

– В дальнейшем, Уратмир, ты до конца допугал парня, который сначала побежал в туалет, а потом имитировал болезнь и не ходил в школу целый месяц. Даже схуднул! – уточняюще подчеркнул Дракон. Так сказать, визируя свой вопиющий акцент радости.

Да, романтизма, как и … упоённой лирики в моём предложении не содержалось. Семён оказался сыкливым и нерешительным пареньком, но вот называть его опрометчивым, я бы не стал.

– Уратмир… Ты умел… – саркастично пытался выдавить из себя Дракон. – Умел вдохновить и ободрить. Но это и эти эпизоды лишь частности. Главное – твоя неподражаемая харизма. Насупленные бровки, детская непоколебимость и решительность. Морща лоб, ты уверено хотел подложить Семёна под тумаки. В тебе, в восхитительном малыше, упорствовал буйный дух. Настойчивость и хитрость направляли тебя к успеху. Непреодолимые грани мира тебя никогда не смущали, а наоборот, лишь подзадоривали. Ты не отступал, перебирая различные варианты. И, как итог, ты посрамил, и, если можно так выразиться, осадил взбесившееся кодло, во главе с Боцманом!

Тихо-тихо мы подходил к кульминации этого кризиса. Я сам уже не помнил, как низверг развинтившихся негодяев. Развязка крылась где-то неподалёку.

– Уратмир, тебе хватило внимательности и смекалки, чтобы понять слабости и страхи «хмурого бочонка». Он до смерти боялся оставаться один! Возникла надежда, что данную катку можно затащить! У этого «жирненького валушка» был такой обычный испуг «одиночества» и замкнутого пространства. Забрезжил шанс расстроить Боцмана! Заставить вести себя поскромнее! Как-то однажды ты сумел успешно реализовать своё наблюдение! Тебе удалось ненадолго прикрыть туполобого Боцмана в кабинете биологии. А в череп лабораторного скелета, точнее в его челюсть, вложить телефон на виброзвонке. Этот пузан и так немыслимо боялся оставаться последним в раздевалке, а тут целых два неповторимых часа, проведённых в живописном кабинете. Данное событие случилось уже после занятий, когда учителя ускользнули на педсовет, а все классы младшей школы в полном составе, стройными рядами отправились в актовый зал для просмотра театрализованного шоу по мотивам незабвенного Пушкина «Сказка о царе Салтане»!

Да, я был мастером! Организовать такое мероприятие! Бедолагу Боцмана раскусили! Склизкий браток испил сполна то, что заслужил…

– Уратмир, ты оперативно подметил в ходе опросов, осмотров, наблюдения, сбора данных, что молчаливый хулиган до обомления боялся оставаться в одиночестве. Чтобы план с кабинетом биологии сработал, тобой даже был проведён предваряющий эмпирический эксперимент. Ловко подперев отвратительного Боцмана на несколько минут в спортивной каптёрке, куда последнего отправил физрук за сеткой с мячами, ты выяснял реакции. Затея была рискованной. Отворив дверь, ты ожидал тумаков. Но подловленный пухлик, испугано натарабанившись в дверь, расклеился. А точнее, расплакавшись, молча вытирая слюни, убегал прочь. «Вот это эффект!» – подметил ты. Здесь же ему предстояло провести два или три часа в постепенно смеркающемся кабинете, на фоне макетов людей, манекенов, их органов и чучел животных. Как только Валера замаячил на твоём безоблачном небосводе, ты безотлагательно засобирался его извести. Сидя в актовом зале с мобильным телефоном в руках, неуловимый мститель в твоём лице терпеливо ждал момента, когда солнце уступит свои права луне и воцарится темнота. Агония заносчивого студня к этому моменту достигнет апогея. Весь честной народ альма-матер, по твоей задумке, был обязан узреть фиаско твоего соперника. По Гринвичу девять! Выразительно улыбаясь, под изумительно мелодичную музыку Шестаковича, которая добавляла оригинальности смелой постановке классики, мальчонка в твоём «уси-пуси» исполнении отзванился скелету на челюсть.

Мы с Драконом в этот момент были в зале, где я наблюдал за собой. Эта симфония словно лилась в ход сюжетной линии. Такую гравюру не подделать. Низкие и высокие ноты словно в такт подыгрывали моим эмоциям. Отмщение бурлило от удовольствия! Это был пир моих эмоций и мелодичных нот, глумившихся над эгоизмом и хамством. Перевоспитание Валеры вступило в заключительную фазу.

– Прекрасная мелодия, не правда ли, Уратмир?! Как считаешь, заборзевший хрюндель оценил этот телефонный вызов? Когда Боцман, утираясь от довлеющей темноты, скованный тишиной, опустив руки от безысходности, осознав, что долбить в закрытую дверь нет смысла, забился под парту пустого и запертого кабинета, по законам триллера, неописуемо реалистичный скелет начал оживать и светиться! Ох, эта прекрасная музыка! Этот композитор сочинял великолепные произведения!..

Дракон, витая в пространстве, покачивал своей головой из стороны в сторону. А я почему то представлял себе истерику и визг Боцмана.

– Уратмир, ты звонил и звонил! Звонил и звонил! Концерт, или реприза, или творческая сценка закончилась. Контингент учащихся в замечательном настроении направился по классам. С совещания возвратились и учителя. А затем за отворённой дверью, в светлице под партой столпившаяся толпа обнаружила внезапно заголосившего: «Мама!», «Мама!» – в недавнем прошлом брутального хомяка. Ты был горд и непреклонен! Это была победа! Тебе удалось достичь всех поставленных целей: Боцман был посрамлён! Боцман заговорил! Дурь из него была выметена! На корню был пресечён общественно опасный рецидивист! Теперь хотя бы логопед мог начать с ним работать, убедившись, что парень способен к вераблике, и вылечить его дефекты речи и отклонения. Боцман открыл в себе новые грани, такие как «Спасибо», «Извините», «Прошу прошения», «Уратмир, я заплачу», «Это место Уратмира» и т. д. Плюс, крохотные плюшки в виде тех, что кабинет биологии на целую неделю был закрыт. Его отмывали и проветривали от остатков переживаний позеленевшего, вспотевшего и ещё вчера крутого и скупившегося на слова Боцмана. Устойчивый запах полураспада Валеры ещё месяц выветривался оттуда!