Уравнитель. Спецназ по-боярски. Том 1

Боги слышат нас. Помещение наполняется волшебным неоновым светом.

Живая энергия наполняет сосуды, и мы готовы их унести.

Но есть препятствие — живая ведьма Суль, не желающая делиться дарами с простыми людьми.

А без ее разрешения бесполезно выносить дары — они потеряют свои свойства за стенами храма.

Именно, Суль — связующая нить между дарами богов стихий и людьми, она — жрица.

Сейчас она опустошает Романова, используя в ритуале его же тень.

Гадство! Нужно что-то делать, иначе мы потеряем парня.

— В чем дело? Ты ненавидишь людей? — князь Оболенский делает к ведьме пружинистый шаг.

— А за что их любить? — бойкая красавица отступает на шаг от Романова, и тот с грохотом падает на землю.

В этот момент ступор спадает окончательно, бросаемся у другу.

Суль тем временем шуршит бедрами к Оболенскому, и через секунду уже касается его.

Он дергается, будто обжигается ее кипучей энергией.

— Ты мне нравишься! Дерзкий. Тебе семнадцать… — выдает она, игриво ведет плечом. — Приходи в этот храм ровно через год, я покажу тебе настоящую любовь и силу!

Оболенский делает шаг назад, смутившись от дерзкого предложения Суль, но быстро берёт себя в руки.

— Ты красивая ведьма, но мне это не нужно, через год я закончу школу магии Московию, получу наследство, и у меня будет лучшая жена в мире и мне не нужно ничего от тебя, — отвечает он с усмешкой, в которой смешиваются юношеская дерзость и врождённое чувство самоуважения.

Суль смеётся, её грудной голос разливается эхом по сводам храма.

— Наивный! Пройдет год, и ты увидишь, как все изменится. Прибежишь ко мне, как миленький. Будешь умалять о помощи. Два года. Пять. Десять. Вы будете много раз вспоминать меня, глупые мальчишки. Люблю, когда обо мне думают! — насмешливо и грозно шипит жрица. — Не забывайтесь, самоувренные снобы, мы решаем, что вам знать, а что пока не стоит. Такие как я — жрицы, а вы- просто людишки из высшего сословия, чьи отцы выторговали себе кусочек божественной силы у богов когда-то! — Она прищуривается, оглядывая его с ног до головы, словно пытается проникнуть в самую душу. — Ты всего лишь смертный. Смертный-й-й, — говорит нараспев, чем сильно бесит.

Оболенский напрягается, но не отвечает.

— Суль, хватит игр, — вмешивается Романов, его голос звучит тяжело, будто каждая фраза даётся с трудом после того, как его тень вернулась на место. — Мы завершили ритуал. Теперь ты обязана выполнить свою часть.

— Обязана? — жрица поворачивается к нему, её тёмные глаза, в которых больше нет желтой радужки, лишь зрачок, разлитый по ней, сверкают угрозой. — Вы, смертные, любите диктовать свои правила, забывая, кто здесь на земле хозяин. Не вы!

Теона, которая всё это время стояла у алтаря, внезапно заговорила:

— Если ты нас не отпустишь, твоя связь с богами ослабнет. Ритуал-то уже закончен. Идет обратный отсчет. Ты сама это знаешь. Магия, которую мы восстановили, уже покидает храм, чтобы напитать землю.

Суль бросает на неё уничтожающий взгляд, но её поза выдает сомнение.

— Грязнокровка, ты блефуешь, — шипит она, но в её голосе появляется нерешительность.

— Проверь сама, — спокойно отвечает Теона, складывая руки на груди.

Суль хмурится, её взгляд метается между нами, алтарём и переливающимися наполненными до горлышка сосудами, запечатанными печатями эгрегоров стихий. Суль злится, чувствуя, что магия больше не подчиняется ей полностью.

А мы ощущаем как вибрируют стены храма от ее нарастающей злости и ходуном ходит под ногами пол.

— Хорошо, — наконец произносит она, делая шаг назад. — Я позволю вам уйти с дарами. Но запомните, смертные, вы будете мне должны.

— Должны? — спрашиваю я, не скрывая недовольства. — Мы сделали всё, чтобы восстановить баланс. Мы ничего не должны. Романов отдал тебе то, что ты просила.

Суль улыбается, её взгляд полон хитрости.

— О, баланс восстановлен, — соглашается она. — Но равновесие — вещь хрупкая. Рано или поздно вам снова понадобятся силы богов, а тогда… — Она обводит нас взглядом. — Вы вернётесь ко мне.

Она исчезает, как будто растворяется в воздухе, оставляя после себя только запах жасмина и тяжёлое чувство угрозы и утраты чего-то важного.

Мы остаёмся одни в храме, но напряжение не спадает.

— Ну и ведьма, — бормочет Оболенский, наконец расслабляя плечи. — Что теперь?

— Забираем сосуды и уходим, — твёрдо отвечает Романов. — Чем дольше мы здесь, тем больше шансов, что она передумает.

— А если правда вернёмся к ней? — Теона смотрит на меня, её глаза полны сомнений. — Думаешь, она даст нам ещё раз шанс? Или заберет наши жизни?

— Лучше не планировать возвращение. Не самое безопасное место для прогулки, — говорю я, беря в руки сосуд. — Сейчас наша задача — вернуться и использовать магию там, где она нужна. Всё остальное — потом.

Мы уходим с достоинством, унося дары земле, истосковавшейся по плодородию, а нам в спины летят проклятия Суль.

Мы шагаем по коридорам храма, наши шаги гулко отдаются в каменных мешках. Тишина давит на уши, воздух кажется вязким, словно обволакивает невидимой липкой паутиной. Все настороже, никто не говорит, но я чувствую, как напряжение в группе растёт с каждым шагом.

Вот стерва! — шипит Романов. Такой сдержанный, сейчас он явно не контролирует себя.

Вдруг резкий звук заставляет нас замереть.

Суль появляется перед нами, как тень из кошмара, её движения быстрые, почти незаметные. Она хватается за плечо Романова, заставляя его вздрогнуть.

— Ты, — шипит она, её голос низкий, вибрирующий. Глаза сверкают, как у хищной кошки, а в движениях чувствуется опасность. — Ты еще узнаешь, какая я стерва!

Романов смотрит на неё, напряжённо, но не отстраняется.

— Чего ты хочешь? — произносит он холодно, хотя я замечаю, как его рука невольно сжимается в кулак.

— Осторожнее, тень много даст тебе, выполнит грязную работу, но потом заберет души тех, кто тебе дорог, — шепчет Суль, её губы растягиваются в странной улыбке. — Тень глубже и умнее, чем ты думаешь. Она живая. И не факт, что ты ее хозяин, что ты поработил ее. Похоже, ты уже без тени не можешь, как и твой род.

Её слова звучат загадочно, почти пророчески, и не очень приятно.

Жрица с длинными змеевидными волосами (чего мы не заметили раньше) задерживает взгляд на лице Ивана, застывшем как маска ужаса, словно хочет запомнить каждую черту, а затем, не дожидаясь ответа, исчезает так же внезапно, как появилась.

— Кошмар. Вроде красивая баба, а такая вредная! — бубнит Шереметев.

— Как обычно, — вторит ему кто-то у нас за спинами. Все замолкают, дальше идут в оглушающей тишине, боясь повторного появления ведьмы и ее проклятий.