Уроки для двоих

— Не совсем, — пробурчал Виталий. — Мы слегка поссорились, а потом я уехал.

— Б… — выругался Лев со злостью. — Ты соображаешь вообще? Она на третьем месяце беременности, а ты ей нервы мотаешь!

— А что я должен…

— Ты должен молчать и не отсвечивать своей идиотской ревностью, — Лев всё сильнее распалялся и переставал быть похожим на свой обычный невозмутимый образ, становясь львом на самом деле — в голосе даже рычащие нотки появились. — Хочется тебе поскандалить, ругайся со мной, но Наташу хоть не трогай! Она с тобой поделилась, что я на узи её возил, да? А упомянула, почему?

— Так…

— Идиот! — рявкнул Лев. — Кровотечение у неё было. Небольшое, но и этого достаточно, знаешь ли. И да, я сорвался с ней к врачу среди ночи, а не должен был? Надо было спать дальше, а Наташа пусть на такси едет, и Сашку одну в квартире бросит, да? Мы сначала Сашу к бабушке завезли, потом только в клинику, и Наташа очень просила тебе ничего не говорить, чтобы не волновать. А я думаю — может, зря? Ты весь на ревность изошёл, вместо того чтобы о здоровье жены и ребёнка думать!

— А у меня нет повода? — К моему удивлению, вместо того, чтобы заткнуться и задуматься, Виталий развопился. — Ты на Наташу всю жизнь заглядываешься, слюни пускаешь, как Рем на свой корм!

— При чём здесь это… — Лев даже не попытался отпираться, из-за чего я моментально поняла: правда в этих предъявах всё-таки имеется. И сосед подтвердил мою мысль, сказав уже гораздо спокойнее: — Я давно отошёл в сторону. Вы счастливы, у вас есть Саша, скоро будет ещё малыш. Что ты хочешь от меня? Я не мог отказать твоей жене в помощи.

— Да ты и не хотел! — фыркнул Виталий. У меня появилось ощущение, что он толком не слышит брата, а только лелеет свою выдуманную обиду. — Так и крутишься возле неё, особенно когда я уезжаю! Я уж обрадовался, когда соседку твою увидел — всё-таки хороший способ отвлечь тебя от Наташи, а тут опять! Шкаф книжный зачем чинил? Я сам бы всё сделал, как только вернулся!

— Виталь, ты в жизни шкафов не чинил, не выдумывай.

— Я бы мастера нанял!

— Зачем? Мне было не сложно.

— Тебе всегда не сложно, когда дело касается моей жены!

— Хватит, — вновь рявкнул Лев. — Я устал и от этого разговора, и от тебя. Езжай домой, попроси у Наташи прощения и прекращай мотать ей нервы. А продолжишь — я её матери пожалуюсь.

— Вот! — Ух, сколько ненависти в голосе. — Ты к Наташе ещё и за счёт моей тёщи пытаешься подобраться, пользуясь тем, что тебя она любит, а меня — нет!

— Ты в этом сам виноват, — коротко ответил Лев, и этажом ниже повисло молчание. Интересно…

— Ладно, — буркнул в конце концов Виталий. — Я поеду.

— Это правильное решение.

Они разошлись как-то быстро и не прощаясь, а я ещё несколько минут стояла на лестничной площадке и пыталась пережить всё услышанное.

Видеть Льва мне больше не хотелось, как и говорить с ним. Да и вообще… внутри, где-то в лёгких — возможно, рядом с сердцем, — жглась безумная обида. Нет, я не считала его виновным в чём-либо, просто мне оказалось тяжело осознавать, что я для него — такая же замена любимого человека, который не может быть рядом, как и он для меня. Удивительно, но это… противно. Видимо, поэтому сосед и начал общаться со всех сторон замороченной мной и моими проблемными мальчишками, что мы отвлекали его от собственной беды — безответной влюблённости. Впрочем… безответной ли? Вполне возможно, что Наташа, прожив ещё пару лет с Виталием, поймёт, кто из братьев лучше — увереннее в себе, спокойнее, надёжнее, в конце концов. Не зря ведь её мама на стороне Льва — мамы плохого не посоветуют. Хотя… Я вспомнила собственную родительницу и её попытки выдать меня замуж и усмехнулась.

Зря я сделала шаг навстречу Льву. Не стоило. Может, ему и не мешает то, что он всего лишь заменитель настоящего человека, но мне не хочется им быть. С мальчишками пусть общается, им на пользу, а я обойдусь.

Приняв подобное решение и вновь превратившись в глыбу льда, я вернулась в квартиру.

Настроение было отвратным, близнецы и мама спали — то есть, портить его кому-то ещё было невозможно, — поэтому я отправилась на кухню печь блины. Вообще блины — хорошее средство от отвратного настроения, а заодно способ эффективно избавиться от всего лишнего в холодильнике, начиная с прокисшего молока, заканчивая прошлогодним вареньем. И я напекла уже целую гору, прежде чем на кухню, позёвывая, выползла мама в одном халате и с причёской «я упала с самосвала, тормозила головой».

— Господи, Алёна, — проворчала она, оглядывая одетую и причёсанную меня с кулинарной лопаткой наперевес. — Что тебе не спится? Вчера с дороги, устали все. Можно было бы на завтрак омлет или яичницу сделать, быстрее же…

— А мне вот блинов захотелось, — ответила я нарочито бодрым голосом, и сама едва не поморщилась — актриса из меня как из Николая Валуева балерина. — Жирненьких, со сметанкой. Или со сгущёночкой…

Мама смерила меня скептическим взглядом голубых глаз.

— Ага, ага. — Подошла к столу, села в угол на табуретку и, ещё раз оглядев старательно улыбающуюся меня, поинтересовалась: — Случилось что-то, Алён?

Ну да, так я и рассказала. Хотя казалось бы — чего тут такого? Обычная история. Но в горле стоял комок, и я покачала головой.

— Да всё в порядке, мам.

— Не верю, — родительница состроила из себя Станиславского. — Ты вчера ко Льву уходила вся возбуждённо-предвкушённая…

— Мама!

— Что — мама? Тебе, в конце концов, не двенадцать лет, а мне тем более. Или ты думаешь, я не понимаю, чем вы наедине заниматься можете?

— Мама… — простонала я, испытывая дикое желание немедленно зажать уши и залезть под стол. А ещё лучше — выпрыгнуть в окно. Я в принципе не хотела обсуждать Льва, а уж обсуждать его в таком ключе — тем более! Да, я взрослая женщина с двумя детьми, но кто сказал, что я при этом не могу быть стеснительной!

— Ну и вот, — продолжала родительница, игнорируя мой страдальческий вид. — Не знаю уж, было у вас или не было, но ты чем-то расстроена, и вряд ли это неудавшийся секс. Для тебя мелковатая причина, нужно что-то глобальнее. Лев сказал или сделал что-то не то?

— Да всё то, — я вздохнула и выключила плиту, пока не начала испепелять блины вместо того, чтобы жарить их. — И перестань меня пытать, в конце концов. Ты бы ещё паяльник притащила!

— А что, — мама прищурилась, — хорошая идея. Хотя с тобой не паяльник нужен, а что-то расслабляющее, лекарство какое-то от головы, чтобы ты перестала заморачиваться.

— Я знаю такое лекарство от головы. Называется топор.

Мама фыркнула.

— Принято. — Она вдруг перестала улыбаться, посмотрела на меня серьёзно и изрекла: — Алён, ты, может, думаешь, я не понимаю ничего, но всё я понимаю. Лев, конечно, прекрасен, но он всё-таки живой человек, а не робот с кучей настроек. Ты думала, он так и будет вести себя идеально всегда и каждую секунду? Даже если сказал что-то не то — да прости ты его. Разве мало он тебе — нам — сделал хорошего?

— Дело не в этом, — перебила я её и не выдержала: — Скажи мне, любительница сопливых любовных романов, зачем такому мужчине может понадобиться вдова с двумя проблемными мальчишками-десятилетками? Только не надо мне про любовь.

— А чего это не надо? Думаешь…

— Думаю, — огрызнулась я, — что жизнь — не сказка, и если в сказках герои частенько выбирают какие-то хитрожопые пути, то в жизни мы все предпочитаем самые короткие и простые дороги. Наша семья, мам — путь хитрожопый. Зачем он Льву?

— Спроси у него, — ответила мама очевидное, и я усмехнулась, вспомнив утреннюю попытку поговорить по душам, закончившуюся полнейшим разочарованием. Удивительно, но мне, при всей моей разбитости, тоже хочется быть любимой. А заменой любимой женщине быть не хочется совсем.