Уроки разбитых сердец

— Я собиралась проверить состояние вашей свекрови, — объяснила сестричка, все еще улыбаясь. — Измерить показатели и жизненно важных функций.

Аннелизе кивнула и отодвинулась, не став поправлять девушку. «Тетка по мужу» прозвучало бы довольно нелепо.

— Это займет много времени? — спросила она.

— Мы быстро управимся. Вы можете пока погулять, — предложила сестра. — Сегодня чудесный день, — жизнерадостно сообщила она.

— Да, — вяло протянула Аннелизе. Чудесный день, чтобы броситься вниз с утеса. Интересно, что бы сказала бедная девочка в ответ на такое? Наверное, нашла бы дежурного психиатра и в ужасе сообщила, что по больнице бродит безумная женщина. «Нельзя ли найти для нее свободную койку, смирительную рубашку и полный шприц бензодиазепама, доктор?»

Аннелизе подхватила сумку и вышла в коридор, не зная, себя занять. В конце концов она забрела в маленький больничный буфет и устроилась за столиком с чашкой водянистого кофе с молоком и подозрительной с виду ячменной лепешкой, которой, казалось, запросто можно было пробить стену.

Аннелизе совершенно не хотелось есть, и все же она намазала маслом лепешку и откусила кусочек.

Главное, вовремя подзаправиться, следи за «бензобаком», посоветовал ей кто-то из друзей. Но зачем? Отслужившие свой срок машины выбрасывают на свалку. Так почему бы не поступать так же с людьми? Что толку наполнять бензобак, когда износился мотор?

Аннелизе оттолкнула от себя лепешку и от нечего делать включила сотовый телефон. Брендан прислал сообщение. Он так толком и не научился пользоваться мобильником, и составление самого простого послания занимало у него вдвое больше времени, чем разговор по телефону, сводя на нет все преимущества обмена текстовыми сообщениями.

Когда-то они втроем — Аннелизе, Брендан и Бет — добродушно посмеивались над этой его беспомощностью. Теперь Аннелизе казалось, что она навсегда разучилась смеяться.

«Чудесные новости. Иззи приехала. К четырем она уже будет в больнице». Брендан не умел изъясняться кратко.

Аннелизе подумала о милой Иззи, с виду такой сильной, а внутри нежной, как суфле. Она наверняка расплачется, увидев свою дорогую бабулю на больничной койке. Бет разрыдалась, когда услышала по телефону ужасную новость, но так и не появилась в больнице, отложив посещение до выходных.

«Конечно, спешить некуда, — заверила ее Аннелизе. Она как никто другой умела найти нужные слова, чтобы успокоить дочь. — С бабушкой все будет в порядке».

Еще одна ложь. Кто знает, что ждет теперь Лили? Но Аннелизе сознательно пустилась на эту уловку. Она старалась всеми силами оттянуть встречу с Бет, потому что тогда ей пришлось бы рассказать дочери о своем разрыве с Эдвардом, а ей не хватало мужества это сделать.

Дико, конечно, что она не рассказала Бет обо всем с самого начала. «Теперь дочь будет в бешенстве», — устало подумала про себя Аннелизе. Но ее преследовал дурацкий страх совершить нечто непоправимое, словно открыть Бет правду об отце — значило сжечь за собой мосты.

Аннелизе чувствовала, что у нее не хватит сил на обеих девочек — Иззи и Бет. Именно это она и хотела сказать Лили, когда появилась сестра.

— Я больше не нужна Бет, — прошептала она вполголоса самой себе, сидя за столиком в больничном кафетерии. — У нее есть Маркус, он ее обожает и заботится о ней. Никому-то я теперь не нужна. Меня ничто больше не привязывает к жизни. Впервые за все эти годы меня ничто здесь не держит.

Эта мысль казалась ужасной, но в то же время она несла освобождение.

Ей не за что цепляться в этом мире. Она может спрыгнуть с утеса или зайти далеко-далеко в море, пока волны не накроют ее с головой, и никто по большому счету не станет по ней горевать.

— Как же ты выдержала, Лили? — произнесла она вслух.

Пожалуй, Аннелизе знала ответ. Лили нашла утешение в Иззи. Она загнала боль внутрь, заставила себя забыть о горе ради внучки.

Что же до Аннелизе, то у нее не осталось теперь никого, кроме себя самой. А на себя ей было решительно наплевать.

Первой, кого увидела Иззи, шагнув в четырехместную больничную палату, была Аннелизе. Она сидела, задумавшись, с вязаньем на коленях у постели Лили, и при виде ее родного лица Иззи пришлось закусить губу, чтобы чуть не расплакаться и не загубить окончательно плоды своих усилий: по дороге в больницу она кое-как подправила остатки макияжа.

Потом она увидела бабушку, сухенькую и хрупкую, словно ребенок, ничуть не похожую на прежнюю энергичную, жизнерадостную Лили. Краска отлила от щек Иззи, и вся ее защитная броня мгновенно расплылась, как размокший картон.

— Аннелизе, — всхлипнула Иззи, бросаясь к постели бабушки. — О Господи, бабуля… моя бедная бабуля. — Она в ужасе руку Аннелизе, и та ласково похлопала рыдающую племянницу по плечу. — Бабуля… — шептала Иззи, склонившись над неподвижным тельцем Лили и гладя худые безжизненные руки старушки.

Аннелизе подумала, что лучше оставить бабушку с внучкой вдвоем и дать Иззи поплакать рядом с самым дорогим и близким ей человеком. Она отвернулась, чтобы не нарушать их уединения, но тут Иззи ее позвала:

— Аннелизе! Бабуля говорит!

— Что? — Аннелизе подскочила к кровати. — Она еще не вернулась в сознание, Иззи. Нам лучше позвать врача.

— Да, бабуля, — шептала Иззи, не слушая тетку. Она наклонилась к самому лицу бабушки, пытаясь разобрать ее шепот. Губы Лили двигались, а открытые глаза на бледном, морщинистом лице казались до странности яркими для человека, прожившего без малого девяносто лет на этой земле.

— Мы здесь, Лили, — тихо проговорила Аннелизе, — ты в больнице. У тебя был удар, милая, но теперь все будет хорошо.

Лили устремила взгляд в потолок, словно узнала кого-то, невидимого для остальных.

— Джейми. — Ее слабый голос напоминал тихий шелест бумаги. — Джейми, ты здесь?

Иззи и Аннелизе изумленно переглянулись. Джейми? Они не знали никакого Джейми.

— Джейми? — чуть слышно позвала Лили.

— Бабуля, это я, Иззи. — Она нежно погладила сморщенную бабушкину щеку, и глаза Лили медленно закрылись. Короткий проблеск сознания угас, лицо старой женщины снова сделалось неподвижным. — Я ничего не понимаю, — растерянно пробормотала Иззи. — Папа сказал, что бабушка лежит без сознания…