Уроки танго (сборник)

– А почему вы выбрали географию? Одни тетеньки преподают географию, – прервал поглотившие ее мысли мерзкий голос Борьки Кругницкого, классного клоуна. «Надо же, все как в „Доживем до понедельника“ – даже клоун свой есть», – подумала она, ненавидя Борьку.

– Тетеньки, говоришь, – улыбнулся учитель. – Вот тут позволь с тобой не согласиться. География – чисто мужская профессия. Все открыватели новых земель, все великие путешественники и мореплаватели были мужчинами. И это не вина женщин, просто время было такое. Сейчас мы открываем космос, и, по сути, астрономия – это та же география, только космическая, звездная география. И женщина сразу же полетела в космос. Что касается меня, то я вам признаюсь. Я не собирался становиться учителем. С самого раннего детства я мечтал стать путешественником, но профессии такой уже нет, и я решил стать моряком дальнего плавания. Но вот зрение подвело, – опять, но уже как бы виновато улыбнулся учитель.

Тут Виктор Маркович немного покривил душой. Зрение его подвело намного позже, уже в институте, а в мореходку он не попал по очень простой причине, о которой заранее знал, но не хотел в нее верить: в паспорте, в графе «национальность», в так называемом пятом пункте, у него стояло – «еврей», и попасть в мореходку с таким пятым пунктом можно было только по очень большому блату…

В эту ночь Тоня долго не могла заснуть, вспоминая сегодняшний урок и их нового учителя, образ которого у нее все время переплетался с образом учителя из «Доживем до понедельника». Она не могла дождаться следующего урока географии, который был аж через три дня, а потом следующего… Ночами, лежа в своей постели с широко открытыми глазами и в своей любимой позе: с закинутыми за голову руками – она вспоминала его урок, его голос, его лицо и с замиранием сердца думала: «Мне еще только семнадцать лет, а я уже знаю, что такое счастье…»

С этих пор все ее мысли были только об учителе. И еще о своей судьбе. Потому что то, что с ней произошло, она иначе как предопределением судьбы объяснить не могла. И то, что у нее вдруг тогда заболело горло, которое раньше никогда не болело, и ей пришлось остаться дома; и то, что по телику показывали именно «Доживем до понедельника», в котором молоденькая учительница английского языка (именно английского – Тониного любимого предмета) была влюблена в своего коллегу-учителя, еще будучи его ученицей; и то, с каким волнением Тоня смотрела фильм; и то, что волнение это несколько дней преследовало ее; и то, что их новый учитель был так похож на того учителя из фильма, – все это, естественно, было предопределено ее судьбой. И заключалась ее судьба в том, что она с первого взгляда должна была влюбиться в своего нового учителя. И она влюбилась.

– Против судьбы не попрешь, – объясняла она потом себе, а еще много позже самому Виктору.

Теперь Тонина жизнь ограничилась сорока пятью минутами по два раза в неделю – во вторник и пятницу, когда у них был урок географии. Все остальные дни были днями ожидания.

Галя давно заметила перемены, происходящие с дочерью, догадывалась, что связано это с сердечными делами, но спрашивать ее об этом не хотела – надеялась услышать от самой Тони. Однажды, когда Галя зашла к ней в комнату пожелать спокойной ночи, Тоня, ожидая ее, сразу спросила:

– Мама… Скажи… Я могу нравиться?

– Ты имеешь в виду мальчику?

– Мальчику, мужчине… Какая разница? Ты знаешь, что я имею в виду.

– Глупенькая! Ты когда последний раз в зеркало смотрелась?

– Только что. И ничего хорошего там не увидела.

– Прекрати. Тебе не в кого быть некрасивой. Твой отец был просто красавец, и на меня в твоем возрасте все парни засматривались.

– На меня на улице тоже всякие уроды оборачиваются. И что толку? Кому они нужны?

– Никак, ты влюбилась? – спросила Галя и присела к дочери на кровать в ожидании долгого разговора.

– Почему сразу – влюбилась?! – вскипела Тоня.

– Тихо, тихо. Не хочешь – не говори. Придет время, скажешь.

Прошло довольно много лет, прежде чем Тоня ей сказала, вернее, поставила перед фактом. А тогда, как бы ей ни хотелось хоть с кем-нибудь поделиться, она держала свою любовь при себе. Близких подруг у нее не было, и единственный человек, с кем она могла поделиться, был Стаська, но и ему она никак не решалась все рассказать. Так она и проходила со своей молчаливой любовью больше пяти лет.

* * *

Еще с самых первых дней своей влюбленности она решила, что если эта любовь ее судьба, то и жизнь свою она должна теперь проживать так, как жила героиня ее судьбоносного фильма: стать учительницей английского языка – хотя раньше она собиралась стать переводчицей, – вернуться преподавателем в свою школу и терпеливо добиваться Виктора (так она теперь про себя называла учителя). В том, что она своего добьется и Виктор будет ее, она нисколько не сомневалась. Она всегда добивалась всего, что ей хотелось.

Окончив школу, она поступила в московский пединститут на факультет иностранных языков. В Москву она уехала, так и не посвятив никого в свои сердечные дела и связанные с ними планы. Ее любовь принадлежала только ей, и она не собиралась выставлять ее напоказ.

Москву Тоня полюбила с первого же дня – да и как ее можно было не полюбить после их Епишево – и, если бы не Виктор, она все бы сделала, чтобы остаться в Москве навсегда. Но она знала, что Москва – не ее судьба, что она вернется домой, выйдет замуж за Виктора и начнет свою семейную жизнь, так и не узнав всей прелести жизни юной и беззаботной. Поэтому она решила хотя бы эти пять лет прожить москвичкой, получить от Москвы, да и вообще от жизни и своей свободы максимальное удовольствие. На своем курсе она была самой заметной и самой красивой девушкой – ушла даже ее школьная высокомерность, – и у нее сразу оказалось куча поклонников. Ей было приятно чувствовать такое внимание, и она для себя решила, что ее любовь к Виктору никакого отношения к ее теперешней жизни не имеет. Что все эти мальчики – это просто времяпрепровождение, возможность хоть ненадолго забыть о своей любви и получать от жизни радости, в которых она всегда себе отказывала. Она охотно принимала ухаживания мальчиков, с волнением уединялась с ними в темных комнатах общежития, с последующими головокружительными поцелуями и невероятно приятным, невероятно возбуждающим ощущением на своем разгоряченном, ослабевшем от желания теле очень нежных и вместе с тем очень настойчивых сильных мужских рук. Но как только она начинала чувствовать, что уже теряет над собой контроль, мужские руки отбрасывались, перевозбужденное мужское тело отталкивалось, иногда прямо на пол, и ничего не понимающий, даже не успевший взбеситься неудачный любовник выставлялся за дверь. Та к было всегда. Будучи по натуре очень чувственной, она сама не знала, чему ей сложнее сопротивляться: своему неукротимому желанию или тому, кто у нее это желание вызывал. В институте среди ребят она получила прозвище Дева Мария, и даже заключались пари, кто первый лишит ее невинности. В ее комнате в общежитии кто-то повесил нарисованный от руки плакат: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?» Плакат она сразу сорвала, но в глазах стояли слезы, что бывало с ней очень редко – плакать она себе вообще никогда не позволяла, считая это слабостью. Тем более сейчас, когда у нее была цель – приехать к Виктору нетронутой. Она почему-то решила, что тогда ему перед ней не устоять.

Стас тоже учился в Москве, и они частенько проводили вместе время в городе, вместе же ездили на каникулы домой. В каждый свой приезд она обязательно заходила в школу, куда для прикрытия тащила с собой Стаську. Они бродили по коридорам, заглядывали в классы, в учительскую, где она, поговорив с несколькими учителями, обязательно подходила к Виктору и долго рассказывала о себе, о том, как она скучает по его урокам, и о своем желании обязательно вернуться в школу преподавать английский. Виктор это ее желание поддерживал и, как ей казалось, даже с радостью.

Каждый раз, приезжая домой, она порывалась раскрыться Виктору. Она уже давно ясно представила себе, как она это сделает. Это будет обязательно в четверг, когда у него последний класс в три часа дня и ее родители в это время еще будут на работе. Она пригласит его к себе посмотреть их сад – в городе об этом саде знали, хотя видели его единицы (до сих пор все, что касалось нечаевского дома, молниеносно распространялось по всему городу, будто других проблем у города не было). И там в саду, который посадила она сама, в такой романтической обстановке она ему признается в своей давней и до конца ее жизни любви к нему. Она была уверена, что придумала все прекрасно, но совсем не была уверена, что признание нужно делать сейчас. До сих пор она во всем следовала своему судьбоносному фильму, а по фильму любовная история начиналась, когда героиня уже окончила институт и работала в школе. Тоня боялась, что, нарушив порядок фильма, она разрушит саму судьбу, этим фильмом ей уготовленную. И в каждый свой приезд после долгих колебаний она все же откладывала свое признание.

После окончания первого курса Тоня поехала домой на летние каникулы. Приехав, она узнала, что Виктор женился. Ее первым желанием было покончить с собой. Желание было недолгим, как недолгими были и ужас, впервые в жизни сковавший ее, и совсем не знакомая ей паника от непонимания, что делать дальше. Все эти мысли проскочили быстро, и, заставив себя успокоиться, она сразу пришла к решению, что женитьба Виктора никак не должно повлиять на ее судьбу, предназначенную ей фильмом. Судьба не может быть копией. Просто ее судьба поставила перед ней препятствие, как бы испытывая, насколько сильна ее любовь. И она это испытание пройдет, чего бы это ей ни стоило. Почувствовав себя преданной Виктором (каким образом он ее предал – в такие подробности она не вдавалась), она решила, что ей это развязывает руки и поэтому ни о какой порядочности с ее стороны не может быть и речи, и, вернувшись в школу уже учительницей, она с чистой совестью может отбить Виктора у его жены. В том, что она его отобьет, сомнений у нее не было.