Усадьба леди Анны
Шрифт:
Герцогиня Анна Ангуленская.»
Растерянно топчущейся без дела Бертин герцогиня приказала:
– - Позови ко мне женщин, что отмывали дом. Думаю, Бертин, они сейчас возятся на кухне.
– - Ваша светлость…
– - Что, Бертин?
– - Дозвольте сказать… Только не гневайтесь, ради Господа Бога…
– - Говори, – Анна с любопытством посмотрела на камеристку. Что за новость она собирается поведать?
– - Вы только не подумайте, ваша светлость, что я из зависти или что другое… -- Бертин мялась и чуть не плакала. – Я ведь не сразу заподозрила, а только потом… И следить начала тоже не сразу…
– - Бертин, объясни толком, что случилось?
– - Фанни… Она на доклад к мадам Трюффе ходит и
– - И про то, что вы драгоценности продали, думаю, мадам Трюффе знает. Тут я, конечно, сама не слыхала, но ведь вы от Фанни и не скрывали…
Анна встала со скрипучей табуретки и нервно прошлась по комнате. «Все же я наивная идиотка… Если учесть, что Фанни для меня нанимала сама Трюффе, то вполне можно было это и раньше предположить. Здесь так принято: кто платит, тот и заказывает музыку. Впрочем, и дома было примерно так же… Ну, хорошо хоть, что письмо не успела отправить… Ничего, письмо я перепишу и девицу эту потребую не присылать. Главное – все драгоценности вытребовать…»
– - Бертин, ты помнишь все мои украшения?
– - Конечно, госпожа! – кажется, камеристка даже удивилась вопросу.
– - Завтра отправишься в шато вместе с солдатами и лично проследишь, чтобы все их переслали сюда. Если что-то… – Анна чуть не сказала: «зажмут», но вовремя одернула себя: – Если что-то вдруг не положат, запомнишь и доложишь мне. А себе в помощь на днях выберешь девушку, которой сможешь доверять. Кюре обещал, что слуги будут приходить сюда наниматься сами. Он объявит в воскресение с кафедры. А пока ступай, помоги немного женщинам на кухне, а то мы с тобой останемся без ужина, – ласково улыбнулась она успокоенной камеристке.
Бертина ушла, а Анна грустно обвела глазами пустую и неприветливую комнату, которую согревало пламя камина. Взглянула на собирающиеся за окном сумерки, еще легкие и нежные, зажгла три свечи в позеленевшем от времени шандале и села переписывать письмо.
Минут через десять, когда бумага была закончена, она нехотя отложила перо и, глядя на чистые листы в стопке, задумалась: «Противно было узнать про Фанни… И ведь она не одна такая, стоит быть осторожнее… А ведь все могло быть по-другому, если бы этот самый муж сделал хоть шаг навстречу. Хоть мелкую попытку наладить отношения. По сути, мне от него совершенно ничего не нужно, но он с самого начала поставил себя так, что доверять я ему не смогу… Сложная штука – доверие…»
Кто знает, какими причудливыми путями бродили ее мысли дальше, но, через некоторое время герцогиня все так же задумчиво вновь протянула руку к перу, и на белый лист начали торопливо ложиться строчки: -- Любимый, полночь. Почему же Тебе чужды покровы снов? За окнами гуляет стужа, И голоса далёких сов...
– - Голубка, эта ночь прекрасна! Смотри, как кесарь ледяной Чудесен в мантии атласной, С короной -- полною Луной!
– - Родной, мы вышли из светлицы Под своды хладного огня. Ты слышишь, как тревожной птицей Стучится сердце у меня?
– - Всмотрись, мой ангел: лес за тыном Оделся в свадебный убор -- Сосватанный купец былинный, От речки не отводит взор!
– - Мой ненаглядный, стынет, ноет Душа. Готова оземь пасть: Река белесою змеёю Пред нами распахнула пасть!
– - Взгляни, мой свет, как берегами Хрустальной чистоты поток Поёт, плеская жемчугами, Струится в полынье у ног! А в ней диковин хороводы Плывут в кораллов дивный град! Над прорубью сомкнулись воды, Как чёрный траурный наряд…
Следующие недели пролетели как один день. В усадьбе Арль ремонтировались комнаты и старые конюшни. Приходили женщины из деревни, помогали отмывать все, до чего дотягивались руки. Приходили наниматься на службу люди, и герцогиня старалась побеседовать с каждым из них.
Дважды ее навещал кюре
и разговоры вел не только о Боге, но и о делах земных. Аккуратно давал полезные советы по обустройству, рассказывал о соседях-дворянах.– - … не совсем прилично. А вот если в доме с вами будут жить уважаемые в обществе дамы, никто не сможет упрекнуть вас в нарушении этикета, ваша светлость. А для души можно будет пригласить молодых девушек. Подумайте об этом.
– - Спасибо вам, патер. Без ваших мудрых советов я бы совсем пропала.
– - Не думаю, ваша светлость, что такая благоразумная дама могла бы пропасть где угодно, – улыбнулся отец Доменик.
Безусловно, щедрость прихожанки была ему приятна, но он был из тех немногих, искренне верующих, кто пришел к Господу сложным путем, но с открытым сердцем. Кюре Доменик считал, что должен Господу не только молитвы, но и посильную помощь тем, кто слабее и несчастнее, чем он сам. Он замечал, что молодая герцогиня неглупа, что брак ее, похоже, не сложился. И в этом не было вины Анны. И священник совершенно искренне пытался уберечь девушку от проблем, которые могут появиться из-за сплетен.
– - Так что, ваша светлость, ежели вы пожелаете, я подберу вам пару достойных фрейлин.
– - Отец Доменик, там, в Эспании, я часто занималась шитьем. Думаю, что-то подобное смогу устроить себе и здесь. Если у вас есть на примете пара швей, которые согласятся переехать, это будет прекрасно. А фрейлины… Ну, что ж… Раз вы считаете это необходимым, значит, я послушаюсь вас.
Они бродилили по заснеженным дорожкам сада. Сейчас, под белым покровом, прячущим сломанную беседку, сад казался сказочным. Этаким зачарованным местом, где застыло время.
– - Как здесь красиво…
– - Да, дочь моя, – падре улыбнулся и добавил: -- Я рад, герцогиня, что вы из тех людей, которые умеют видеть красоту мира. Их мало, и каждая такая встреча драгоценна.
– - Жаль, что понимание красоты не всегда сопряжено с душевным покоем – ответ Анны был чуть странен, но кюре прекрасно понял ее и, вздохнув, продекламировал:
А видел ли ты землю в час, когда Усталый день проигрывает битву И сумерки, как талая вода, И всюду звук, похожий на молитву? Внимал ли ты земле хотя бы раз, И чувствовал неназванно-подкожно, Как горестно ей плачется о нас. О вере в нас, святой и безнадёжной.
Анна остановилась и прикрыла глаза, наслаждаясь редким мгновением родства душ с другим человеком.
_________________________________ Все стихи в тексте Чернышова Леонида
Глава 24
Жизнь постепенно входила в колею. Раз в неделю, обычно в воскресенье, герцогиня со свитой посещала храм. Иногда не сразу возвращалась домой, а некоторое время проводила на небольшом местном рыночке, покупая безделушки и зимние фрукты. Её фрейлина, достойная мадам Берк, сперва удивлялась причудам патронессы, но быстро привыкла и сама научилась находить в этих прогулках приятное.
Как правило, в этот же день к обеду приезжал кюре Доменик. Это событие всегда радовало обитателей дома. Анне был приятен умный и тонкий собеседник. Все же общения здесь было маловато, да и хозяйственные проблемы не захватывали ее полностью. А кюре рассказывал интересные вещи об истории Франкии, мог ввернуть удачный анекдот о местной знати, любил стихи и изредка декламировал что-нибудь лирическое:
Осенний лес, как оторопь души - Безмолвен и недвижно-безучастен, Он словно ливней струнами пришит К накинутому савану ненастья, О сне берёз и наготе осин, Не так давно богато золочёных, За облаками журавлиный клин, Вдаль уходя, стенает обречённо. И как хоругви северным богам, Струятся ленты пепельного фетра Туманов, предвещающих снега И заунывность песнопений ветра.