Уши торчком, нос пятачком. Книга 1

И вот что на это ответишь? Что сил не хватает выносить такое множество навалившихся проблем? Что видеть его не можешь от обиды? Что унизительно после всего услышанного от черной волчицы идти на уступки?.. Не скажу. Слишком все это личное. Да и альфа он, совсем разозлю – прикажет. Странно, что до сих пор сдерживается.

А сейчас скрыть собственные мысли и чувства казалось важным вдвойне. И не послушаться я не могу. Белый не просто моя пара, пусть временная и по факту фиктивная, он – мой альфа.

– Андрей, – выдержав задумчивую паузу, наконец собралась я с духом, – я хочу сегодня переночевать тут. Завтра приеду, обещаю. Но мне сейчас важно побыть одной, успокоиться и подумать.

– Нет, – мгновенный и бесстрастный ответ.

Как это нет?! Я снова вскипела. О многом прошу?

– Когда договаривались о сроке в три месяца, ты запретил мне поддерживать публичные отношения с моим парнем. Я выполнила это условие! – не выдержав, возмущенно выкрикнула я. – И пусть я не просила тебя об этом же, но по умолчанию ожидала аналогичного отношения. Выслушивать словоизлияния твоей подруги на свой счет я не подписывалась! И мне, мягко говоря, все случившееся сегодня неприятно! Поэтому я имею моральное право побыть одной.

– Нет, – в его голосе чуткий звериный слух отголоском уловил взбешенное рычание его волка. – Если сейчас не выйдешь – залезу в окно.

Тьфу! Вот тебе и седьмой этаж…

– Да что за издевательства! – психанула я. – Почему всегда мне надо прогибаться под твои интересы? Может, хоть разок ты «перетопчешься» и потерпишь до завтра? Невелико мучение!

Я была не совсем права: белый дважды спас мне жизнь, хотя это тоже было в его интересах. Но сейчас уязвленное самолюбие жаждало крови. Он ведь ни словом не возразил мне по поводу подруги, а я надеялась… где-то глубоко внутри.

Судя по звуку, Добровольский медленно выдохнул, прежде чем ответить, высокомерно цедя слова:

– Лена, не забывай о том, с кем ты разговариваешь. Я не привык отчитываться о своих решениях, тем более… перед любовницами! И я – твой альфа. Сказано, домой, значит, идешь домой. Или заставлю силой.

…! И я еще размышляла о любви к нему?! В это мгновение я его буквально возненавидела! Но, как оказалось, Добровольский высказался не полностью:

– К тому же ты явно излишне снисходительна к собственным поступкам. С моей точки зрения, несогласованные поездки на дачу к этому твоему… другу не слишком вписываются в озвученный тобою собственный «безгрешный образ». К тому же ты их скрывала. Я же признаю, что встреча с Настей – событие неприятное и нежеланное. И впредь – могу гарантировать – подобного не произойдет.

Прикусив язык, сдержала готовый сорваться с языка упрек. Но логика белого меня поразила: это как же надо все извратить, чтобы сравнивать эту… черную и моего Женьку?!

Впрочем, пусть тешит себя надеждой, что не так плох на общем фоне. Я теперь знаю ему цену. И что бы он там ни твердил о собственной единоличной власти, я найду способ от него отделаться, ибо как никогда отчетливо поняла то, что в принципе знала с самого начала, – мне тут ничего не светит! Я в лучшем случае незначительный жизненный эпизод. А раз я теперь тоже никому ничего не должна – я ведь больше не Фирсанова! – могу просто взять и покинуть весь этот балаган. Сдаю сессию, выясняю, на чьей территории смогу поселиться, и перевожусь туда. Педагогические вузы есть везде! И с поиском работы тоже вряд ли возникнут сложности. В любом случае какие-то средства у меня имеются. И все! Никакого древнего договора, Добровольского и угрозы для жизни. Пусть сами разбираются в своих интригах.

Подойдя к окну, глянула вниз. Фары знакомой машины сразу сверкнули, сообщив мне о том, что острое зрение оборотня не подвело.

– Хорошо, сейчас выйду, – стараясь, чтобы ответ прозвучал максимально безразлично, озвучила принятое решение.

– Правильный выбор, – сдержанно откликнулся Андрей.

Угу. Ты еще не знаешь, насколько правильный! Я вышла из комнаты, окликнув друга.

– Таки мириться? – он окинул меня внимательным взглядом.

– Мстить! – почти честно ответила я, вытягивая из шкафа свой плащ. Настроение было боевое. – Рубашку пока заберу, можно?

Женька кивнул и сокрушенно поцокал языком:

– Ленка, вот почему женщины все усложняют? Будешь требовать, чтобы дракона завалил и тушу к твоим ногам приволок ради прощения? И зачем он тебе потом, с грыжей? Месть вообще-то дело плохое, по тебе же отдачей и приложит. Лучше просто все обсудите, на пальцах ему объясни, в чем не прав, ибо вас понять вообще невозможно. И его точку зрения на вопрос выслушай.

Кого-то потянуло на философию.

– Жень! – я рыкнула. – Не лезь. Ты вообще не в тему советы даешь.

– Куда уж мне! – хихикнул Женька. – Но главное, с разборками и личной жизнью – и когда ты успеваешь все? – про учебу не забудь. Лекции теперь за двоих пишешь!

– Не подведу! – бодро козырнув ладошкой здоровой руки, отрапортовала я, прежде чем завязать концы пояса. – И спасибо тебе огромное, что обогрел и накормил.

Подскочив ближе, обняла друга, чмокнув в нос.

– Выздоравливай! И много не ленись.

– Эх, – словно не мне пробурчал друг, – есть же девушки… И идиоты, которые их не ценят.

Спускаясь в лифте, поймала себя на неожиданном ощущении легкости! Все встало на свои места, и картина моего мира «сложилась». Казалось бы, радоваться нечему – жизни что-то угрожает, личного счастья и семьи не предвидится, а проблем для разгребания хоть отбавляй. Но! Теперь я точно поняла, что надо делать. Начать все заново, оставив прошлое позади. И Добровольский уже тоже относился к этому прошлому. Я с мазохистским упорством повторяла про себя его слово «любовница», принимая факт того, что все точки над «и» в данном вопросе для меня расставлены. И да, это было больно и… очень больно. Но именно это позволило мне пойти хирургическим путем, отсекая любые иллюзии и надежды. Будущее стало очевидным и однозначным. Одиноким. Во всех смыслах.

В его машину я села, будучи абсолютно спокойной. И хорошо, что появилась эта Настя. Своевременно. Напомнив мне о многом, вернув ясность мыслям. Кто знает, сколько бы еще длилась агония моих девичьих грез?

В Добровольском первым делом отметила отливающий зеленью взгляд и совершенно неподвижное лицо. Словно маска. Волчица внутри, почуяв так близко покорившего ее волка, попыталась довольно заскулить, но я на подъеме решительности этот порыв подавила. И, кстати, возможно, секрет контроля над зверем именно в спокойствии?..

– Лена, – он не трогался с места, внимательно всматриваясь в мое лицо, – мне искренне жаль, что ты встретилась с этой волчицей. Мы, по сути, уже не поддерживаем личных отношений, просто она оказалась не способна смириться с этим фактом. – Ясно, моя предшественница! – Я сожалею о том, что тебя поставили в такое неловкое положение.

Да что вы, Андрей Дамирович, говорите!.. Сожалеть из-за любовницы… Да это… «поступок»!

– Все нормально, – спокойно, не отводя взгляда, сообщила я. – Так даже лучше получилось. Все сразу стало понятнее.