Ушкуйники против Золотой Орды. На острие меча

— В орде заводных лошадей много? — поинтересовался Ярослав, но Асан уже все понял.

— Всем хватит. Он, — тысячник ткнул пальцем в стоявшего рядом с ним воина, — выведет из поруба полоняников. Кони будут дожидаться здесь. Мы же потихоньку поедем. Догонят.

Ярослав лишь кивнул. Асан его понимал без слов — по одному движению бровей, по взгляду… В ошельской орде князя любили, ему верили, за него готовы отдать жизни. Старейшины, сравнивая его с князьями и ханами, говорили, что князя Яра им послал бог Раклиа — родовой бог и только с ним, Яром, род будет множиться и процветать. И без пророчеств старейшин ордынцы видели, как богатеет их род, тучнее становятся табуны лошадей, стада коров, овец, как все большее количество воинов переселяется из походных кибиток в добротные теплые рубленые избы, что им уже не грозит голод в холодные зимы, а помимо кобыльего молока и мяса они стали есть хлеб, рыбу, мед… Детишки сыты, обуты и одеты!

Ярослав торопился: надо было упредить великого князя нижегородского Дмитрия Константиновича, великого князя московского Дмитрия Ивановича. Но не войско, но Акхозя — посол Тохтамыша и еще неизвестно во что его появление на русских землях выльется. Ярослав знал, что еще одного такого сражения, как на поле Куликовом, Русь не выдержит. Обеднела Русь защитниками, полегли лучшие в донской степи… Знает ли об этом Тохтамыш? Не с целью ли разведать силы князей русских направляется ханский посол?

3

Дмитрию Константиновичу шел шестьдесят первый год. Что ж, он многое сделал за восемнадцать лет своего княжения: вырастил сыновей, выгодно выдал замуж дочерей, дождался внуков, построил каменный кремль, возвел немало церквей и соборов… Что еще нужно человеку? В прошлом году тихо ушла из жизни княгиня Анна, пора и самому на покой. Великий князь был спокоен за будущее княжества: сын Василий крепко стоял на ногах, его во всем поддерживал младший сын Семен, да и брат Борис Константинович — князь Городецкий, был еще в силе. И, как снег на голову, в Нижний прискакал князь Ярослав с тревожными вестями: ханский посол Акхозя идет за выходом.

— Я дорожу твоей дружбой, великий князь. Хочешь, я со своими нукерами еще на подходе в твои земли перебью ордынцев хана Тохтамыша, — предложил Ярослав. — Никто живым не уйдет.

Подумав, Дмитрий Константинович отказался от помощи:

— Склоненную голову меч не сечет. За послом стоит хан Тохтамыш, а он не Мамай. Тохтамыш из чингисидов, его признала степь. Значит, коли пойдет хан на Русь, за ним последуют все ордынцы. Мне ли со своими гридями супротивничать?

— Как знаешь, великий князь. Позови только…

— Знаю о том, Ярослав, и благодарен тебе… Но я стар, нет уж сил прежних, а у моих сыновей, кроме юношеского задора, ничего нет — войска нет. Чует сердце, скоро покину этот мир. Одна просьба великая к тебе: помоги моим сыновьям, коли нужда в том будет. Ты честен, сердцем чист, ты не обманешь и не предашь. Прощай, князь Яр. Бог любит тебя!

Ярослав расцеловался с великим князем трижды, поклонился поясно и направился к двери горницы. Уже на самом пороге обернулся: Дмитрий Константинович сидел чуть сгорбившись, уставя взор в оконный проем. Болезненно сжалось сердце… Ярослав почувствовал, что видит его в последний раз.

Акхозя появился в Нижнем через две недели после того, как Ярослав оставил город. Посол был тучен телом, чванлив, заносчив. Он негодовал. На подходе к стольному городу на его охрану напали местные мужики, были отогнаны стрелами, но успели два десятка нукеров поранить. Для сбора дани он дал великому князю пять дней. Расположившись в княжеском тереме со своими нукерами, он пировал, протрезвев, задирал прислугу, прогуливаясь по городу, хватал понравившихся ему девчонок и молодых женщин, которых отпускал, лишь насладившись телом. Великий князь терпел, радуясь одному, что его сыновья в Городце и не видят этого унижения и позора.

Дань была собрана к сроку: меньшая, чем ранее, но и дворов в княжестве стало намного меньше. Посол, осмотрев выход, остался доволен. Приказав снарядить три лодии, он загрузил добычу, сотню нукеров и отбыл в Сарай-Берке. Шесть сотен воинов, во главе с князем Махедом отправил далее в стольный град Владимир и Москву. Но на пути к Владимиру отряд татар дважды подвергался нападению. Князь Махед, испугавшись за свою жизнь, приказал повернуть. Пройдя Нижний стороной, татары ушли в рязанские земли.

Хан Тохтамыш был рассержен: только Нижний Новгород выказал покорность, остальная же Русь воспротивилась. Он отправил в Булгарию войско с приказом брать на копье все русские купеческие корабли, купцов убивать, а товары и сами лодии приводить в Сарай-Берке.

Сам Тохтамыш с огромным войском двинул на Русь. Южнее Нижнего Новгорода ордынцы переправились через Волгу и ступили в рязанские земли.

Узнав о приходе хана на Русь, великий князь нижегородский Дмитрий Константинович, дабы оградить свои земли от разорения, отправил к Тохтамышу своих сыновей Василия Кирдяпу и Семена с предложением откупа. Хан согласился, подарки принял, а княжичей взял с собой заложниками.

4

Князь Дмитрий Константинович отправил своему зятю Дмитрию московскому послание с предупреждением о приходе на Русь хана Тохтамыша. Гонец застал Дмитрия Ивановича во Владимире. Прочитав послание, он срочно принялся собирать войско. Пришли ближние полки из Суздаля, Коломны, Переяславля. Этих сил вполне хватило бы для защиты Москвы, ведь город его стараниями имел высокие каменные стены, неприступные башни, глубокий ров, заполненный водой. Но Дмитрий Иванович решил, что войск мало: не пришли полки из Ростова, Смоленска, Ярославля, Пскова, Новгорода Великого. И вместо того, чтобы идти к Москве и там стать заслоном на пути татар, великий князь владимирский, князь московский Дмитрий Иванович неожиданно пошел в Кострому. Недоумевали малые князья, бояре, простые воины… В Москве без защиты осталась казна, милая его сердцу великая княгиня Евдокия, дети, митрополит Киприан. Великий князь лишь отправил в Москву гонца, упредить о приходе хана на Русь.

В Москве уже знали о нашествии Тохтамыша. Паника охватила горожан: одни кричали, что надо бежать из города, скрыться в лесах, другие же ратовали стоять за город насмерть. Нескончаемые споры прекратил оказавшийся в Москве литовский князь Остей, внук Ольгерда, с малой дружиной. Будучи человеком дерзким, безрассудно-смелым и в то же время умелым военачальником, он созвал бояр, воевод, начальных людей и озадачил каждого: кто-то собирал ополчение, вооружал, делил на десятки, сотни, кто-то расставлял ополченцев на стены, заготавливал камни, бревна, чтобы сбрасывать их со стен на головы татар, кто-то готовил дрова для костров, вывешивал котлы для смолы и воды. Было принято решение: не выпускать никого из города, и когда кто-то особо настойчивый рвался из крепости, его избивали, обирали до нитки и выгоняли за ворота, причем доставалось и женкам. Митрополит Киприан предпринимал попытки покинуть город, но всякий раз был отогнан от ворот защитниками. Тогда он убедил великую княгиню Евдокию ехать на встречу к Дмитрию Ивановичу, по его словам, спешащего в Москву. Она должна думать прежде всего о наследниках князя, о его сыновьях… Только увидев великую княгиню Евдокию с детьми в возке, воротные сторожа развели дубовые створки.

— Матушка княгиня. Только ради тебя отпускаем митрополита. Негоже поводырю стадо свое бросать! — покачал головой сотник Никита. — Народ решил ворога встретить достойно, стоять насмерть!

— Бог вам в помощь, — перекрестила Евдокия стражников. — Может, не дойдет ворог до Москвы… Чай, не допустит Дмитрий Иванович разорения города. Дорог он ему, как никакой иной.

— Знамо нам, матушка. Ты поезжай. Ворота запирать надобно. Не то князь Остей заругает, сердит больно.