Ускользающая темнота
Шрифт:
– Вот освидетельствование медицинской комиссии, вот необходимые справки. В общем, все в порядке. Можете ее забирать. – Она протянула папку Татьяне.
Кукольник поднялся.
– Едем домой.
Зоя встала, она не верила в происходящее. Обернулась на врачиху.
– Иди, иди, – махнула та головой в сторону двери.
Все трое молча вышли из кабинета.
Зоя первая решилась нарушить молчание.
– Как вам это удалось?
– Деньги многое решают, девочка моя. – И Кукольник улыбнулся.
Вся ее жизнь теперь проходила в театре. В своей импровизированной квартире новый опекун поставил кровать и для своей подопечной. Квартира папы стала коммунальной, и вещи просто сложили в ее комнате и заперли на ключ. Почти вся мебель досталась соседям. С собой
Ее не оставляла мысль о Катином ребенке. И однажды, собравшись с духом, она завела разговор со Стариком.
– Девочка осталась одна, может быть, нам ее забрать.
Кукольник пронзил ее яростным взглядом, никогда он ни до, ни после не смотрел на нее так.
– Ты думаешь, я не понимаю, что ты причастна к той истории. И помышлять не смей. – Сказал, как отрезал. С ним она решила больше этот вопрос не обсуждать.
Жизнь текла в веренице тканей, похрустывании ножниц по материи, прикосновениях к мягким волосам и фарфоровым лицам. В перелистывании пожелтевших страниц старинных книг, в их магических заклинаниях. В легких касаниях кисточкой белых абрисов лиц и жестких сцепках проволоки и деталей. Зоя жила с пальцами, исколотыми иглой и перемазанными клеем, с ноющей поясницей и с мыслями о том, что когда-нибудь она создаст самую прекрасную в мире куклу и справедливость наконец восторжествует.
Она была не от мира сего, не общалась с людьми, не интересовалась сплетнями, показами, постановками, поездками. Ее побаивались и старались обходить стороной. Ее взгляд навевал страх, и казалось, что она может взять – и раз! – превратить тебя в жабу или в паука. О ней придумывали разные истории, так же как когда-то о Старике, и в коридорах и буфете рассказывали ужасы из ее прошлой жизни. Только молчаливая Татьяна помогала ей, выполняя редкие просьбы. Ее она по-своему любила, а до других ей дела не было. В ней лишь жила благодарность к Кукольнику и мечта. Настолько уже затаенная, что Старик подумал, что она успокоилась. И он успокоился сам и угас, как медленно увядает цветок. Как солнце клонится к закату. Как постепенно зимой засыпает природа. Он ушел с легкой душой, зная, что его жизнь не прошла даром, что дело, которому он отдал всего себя, не разрушится после его смерти, и дом его, как он называл свои комнаты в театре, останется жить.
Кукольник умер зимой. Под Рождество. И наступивший Новый год Зоя должна была встретить одна. Она очень скорбела по Старику, ставшему ей родным. Но она привыкла терять самых близких людей, поэтому для нее его смерть не стала ударом. Искренняя грусть не помешала ей нанять человека (Татьяна не задавала лишних вопросов, а просто выполняла ее поручения), чтобы узнать судьбу Катиной дочери. Новости были для нее неутешительные. В доме ребенка недавно был пожар, и архив сгорел. Девочку, кажется, удочерили и увезли в другой город. Но и это были только предположения некоторых работников того отделения.
И Зоя решила, что судьба сама расставит все по своим местам, даст ей знак, надо только подождать. Она ждала уже много лет. Продолжала жить и работать в театре, лишь иногда заглядывая в свою комнату в коммуналке, где подолгу сидела, перебирая и разглядывая старые вещи.
И вот пришла пора выходить на пенсию. Ей предлагали остаться, но она уже не хотела работать и решила тихо дожить свой век там, где прошло ее несчастливое детство. Пока однажды не встретила вполне материального призрака из своего прошлого.
Новая квартира
Москва. Наше время
Наверняка этот
старый пройдоха ювелир ее обманул. Купил у нее камень дешевле, чем тот стоил на самом деле. Сколько ему лет? Она знала его еще со времен работы в кукольном театре, и уже тогда он был стар, как гора Арарат. Она удивилась, что застала его по старому телефону, а он удивился ее звонку. Но камень согласился посмотреть сразу. Долго крутил его под лупой в старческих, немного дрожащих пальцах, прищелкивал языком, разглядывая на свет.– Я знаю, кому можно его продать, – изрек он после долгого получасового ожидания, и назвал цену, которая должна была покрыть расходы на квартиру. После небольшого торга сумма немного выросла, и денег хватало, чтобы поменять комнату в коммуналке в центре на двушку в Катином удаленном районе, в соседнем с ней доме, да еще немного осталось. Больше старуха торговаться не стала. Зачем жадничать, когда дело всей жизни близится к завершению.
И вот они соседи. Вещи перевезли в два захода. Ко времени переезда во второй комнате плотники по всем стенам соорудили ряды полок. «Никак у старухи обширная и ценная библиотека», – шутили они, устанавливая железную дверь с хитрой системой замков и имитацией под дерево снаружи.
Настал момент, когда она раскрыла один из сундуков, чтобы распределить его содержимое по новеньким стеллажам.
Только ради этого стоило обзавестись второй комнатой, решила старуха, доставая первую куклу. Она бережно расставляла по полкам свои творения. Здесь были и принцессы в пышных платьях, украшенных искусственными разноцветными каменьями, и грустный Пьеро, и клоуны, и фея в остроконечном черном колпаке с ниспадающей на лицо черной вуалью. Был здесь и нищий в лохмотьях, и рыцарь в серебристом плаще с мечом, испачканным кровью. Было множество разных кукол, которых объединяло одно – все они оказались очень похожи на живых людей, и на ликах этих удивительно тонкой работы созданий лежал отпечаток грусти и обреченности, а иногда злости. Среди них не было ни одного светлого лица. Этих кукол она делала для себя.
Потом она достала большие старинные книги, коробки с различными частями кукол, куски тканей, лент, волосы, убранные в аккуратные косички, баночки и кисточки. Старательно распределяла это все по местам. И, наконец, пришел черед маленькой картонной коробки. Старуха села в глубокое потертое кресло, стоявшее посреди комнаты, и водрузила коробку на колени. Она очень устала.
Под крышкой с полинявшими от времени цветами хранилась вся ее жизнь. То, с чего начиналась она, и то, чем закончится. Ее первые куклы. Кай с Гердой, Снежная королева – белое некогда платье пожелтело и краски на лице потускнели. Но взгляд, холодный, застывший, был все тот же. Она действительно гениальная кукольница, и была такой всегда, с самого начала.
И Надя. С безжалостно вскрытым телом, из которого наконец-то она достала сердце, тот самый рубин. Скоро круг замкнется, справедливость восторжествует и можно будет спокойно уйти к маме. К любимой и единственной мамочке, которая уже столько лет ни разу не приходила к ней во сне.
– Вот ты и попалась на крючок, деточка. – Старуха сидела в своей полутемной комнате за круглым столом. Рядом на полу валялся ворох газет, с вырезанными клоками больших букв из заголовков. – Вот ты уже и меня вплела в свою love story. Учительница английского для начинающих Ариадна Витольдовна! Ловко! – Старуха глухо захохотала в полутьме, подсвечиваемой оранжевым светом абажура. – Вот и имя, придуманное в детстве, пригодилось!!! Скромная дочь греческого царя, помогшая с помощью клубка выбраться герою из лабиринта, «вызывающая почтение», «любящая», но самое главное «правящая». А я накрутила свой клубок и конец веревочки дала тебе, глупой девке. А ты, такая же обманщица, как Катька, купилась, схватилась за него и, наоборот, пошла в самую глубь лабиринта. А отчество-то какое?! Королевское! Такая интеллигентная старушка! – Старуха была очень довольна собой. – Сначала я сделаю твою жизнь невыносимой, а потом ты будешь жить вечно в теле куклы. Самой красивой моей куклы. Самой совершенной. Куклы-мечты!