Ускользающие тени

Под кедрами, увитыми белоснежным кружевом, лежали ровные лужайки, а сам дом выглядел как сказочный замок из взбитых сливок, прекрасный и удивительный, жемчужина, видная меж створок морской раковины.

— Какая прелесть! — выдохнула Сидония.

— Никогда не видел ничего подобного, — ответил Алексей, и она поняла его слова буквально, ибо ни одно из подобных по красоте мест России не осталось в частных владениях.

Владелицей дома оказалась женщина — элегантная умная особа неопределенных лет и с утонченными манерами.

— Шанталь де Шенериль, — представилась она, протягивая длинную гибкую руку со странно короткими, покрытыми красным лаком ногтями и унизанными дорогими перстнями пальцами. — Я пригласила сюда вас двоих из чистейшего эгоизма, — продолжала она приятно грассируя. — Дело в том, что я пианистка-любительница и обожаю музыкантов.

Алексей поцеловал протянутую руку:

— А я обожаю вас — за приглашение провести время в таком чудесном доме.

Шанталь промурлыкала «charmant!» весьма благосклонно.

«Он прирожденный игрушечный мальчик», — безжалостно решила Сидония и тут же, вспомнив о своих недавних мыслях, устыдилась.

— Я покажу вам ваши комнаты, — сказала хозяйка. — Надеюсь, они понравятся вам. Кстати, я взяла на себя смелость приготовить музыкальную гостиную для ваших упражнений — мне показалось, так вам будет удобно.

— Вот это здорово! — с энтузиазмом воскликнул Алексей.

— У вас есть клавикорды, мадам? — с любопытством спросила Сидония.

— Разумеется. Думаю, они находятся здесь, в шато, по крайней мере, двести лет. Недавно их пришлось реставрировать, чтобы сохранить в порядке.

— Клавикорды работы Бланше?

— Нет, английского мастера Блассера.

— Боже милостивый, прямо как мой! Я имею в виду, как мой домашний инструмент. Он был изготовлен в Лондоне в 1745 году.

Шанталь воодушевленно улыбнулась:

— Мои — тоже из Лондона, изготовлены в 1753 году. Сейчас я помогу вам устроиться и докажу инструмент.

Внезапно Сидонию охватило предчувствие того, что судьба задалась целью ставить на ее пути ошеломляющие события, и она уже почти знала, что ответит мадам де Шенериль на ее вопрос: «Ваша семья всегда жила здесь?»

— Нет, совсем нет. Этот дом был построен в пятнадцатом веке для одного из приближенных короля, в семнадцатом был подарен маркизой и герцогиней Этуаль, известной под именем мадам де Помпадур, герцогу де Гонто. Он считался фаворитом маркизы, хотя я и не могу поверить, что они были любовниками — маркиза отличалась холодностью в сексуальном отношении.

— Этого я не знала.

— Действительно, странно слышать такое о первой фаворитке Людовика XV. Герцог де Гонто в свою очередь подарил особняк своему сыну Арману, герцогу де Лозану.

— Де Лозан, де Лозан… — повторила Сидония. — Откуда мне известно это имя?

— Вероятно, вы читали о нем. Он был великим сластолюбцем, ходили слухи, что он практиковал колдовство и гипноз и, Богу ведомо, что еще, дабы совершать свои победы. — Шанталь улыбнулась, и ее прелестное, покрытое мелкими морщинами лицо приобрело чудесное живое и насмешливое выражение. — Каков мужчина, да? Похоже, спальни в этом доме могли бы поведать немало любопытных историй.

С этими словами она распахнула дверь просторной комнаты, где в массивном камине полыхали поленья, отбрасывая свет и тени на темно-розовую обивку стен и отделку огромной кровати с пологом напротив высоких окон.

— Здесь уютно и забавно, как только можно было обустроить дом пятнадцатого века, — почти беспечно заметила Шанталь. — Рядом, в бывшей гардеробной, — ванная комната. А вы, юноша, будете жить напротив — в спальне принца Конти.

— Да, видимо, ночи в ней останутся незабываемыми, — усмехнулся Алексей.

Шанталь загадочно улыбнулась:

— Видимо, да. А теперь приведите себя в порядок и спускайтесь в салон. Горничная распакует ваш багаж. Мы что-нибудь выпьем и осмотрим остальной дом.

Расположенный совсем недалеко от Парижа, особняк казался сном, ибо производил совершенно сказочное впечатление. Внизу, в подвалах, еще сохранились мозаичные полы, прикрытые прозрачным, но прочным материалом.

— Здесь некогда была римская вилла? — с трепетом спросила Сидония.

— Да, неподалеку обнаружили руины храма примерно того же периода.

— Значит, люди живут здесь с незапамятных времен?

— Не так давно, но все же значительное время.

— Здесь есть призраки? — спросила Сидония, пока они спускались по лестнице.

— О, да. Часто по дому бродит римский воин, из музыкальной гостиной доносятся звуки.

— Расскажите об этом, — возбужденно попросил Алексей, и это заметили и Сидония, и хозяйка шато.

— Кто-то играет на клавикордах, — объяснила Шанталь, повернувшись к Сидонии.

— Как таинственно! Интересно, кто бы это мог быть?

— Полагаю, сам герцог. Я считаю, что он был недурным музыкантом, хотя ума не приложу, как он находил время упражняться при всей своей страсти к женщинам и прочих увлечениях.

Осматриваясь с бокалом превосходного кларета в руке, Сидония ясно представляла, что огромный зал населяют воспоминания прошлого. Комнату украшали картины и портреты с общей музыкальной темой, обрамленные резными рамами, и казалось, что комната полна людей. В ней находились инструменты — редкостные, отлично сохранившиеся и красивые сами по себе; единственным достаточно современным исключением был стейнвеевский рояль.

— Я училась в консерватории, — просто объяснила Шанталь, — но с мечтой о карьере музыкантши пришлось расстаться, когда я вышла замуж. Моим мужем был промышленник, старше меня на пятнадцать лет. Он погиб при взрыве вертолета несколько лет назад.

— Как ужасно…

Шанталь выразительно развела руками:

— Он оставил мне все это и больше денег, чем я способна потратить. Увы, у меня нет детей, и мне не с кем ими делиться.

Ощутимая грусть повисла в комнате, и Сидония подумала о том, что некоторые утраты невозможно возместить никакими материальными благами.

— Вы позволите поиграть вам? — спросила она, чтобы разрядить напряжение.

— Я буду польщена.

— Как вам понравится вот это?

И Сидония заиграла веселый менуэт «Герцогиня Ричмондская», сочинение талантливого аристократа, графа Келли.