Ускоряющийся [СИ]

В общем, это внезапное событие довольно круто поменяло отношение к Инге. Псих перестал вызывающе вести себя по отношению к девушке, но не мог смириться, что она всё ещё никак не научится его бояться. Он привык не сдерживать эмоции, и у него всегда с этим были проблемы. С детства. Трудно сказать, что было причиной лёгкого помешательства Валеры, и из-за этого ли у него появилась способность уходить от всех и вся в свой собственный мир, где нет места людям, где они кажутся застывшими манекенами. Где с ними можно сделать всё, что угодно. Трудно, потому что никто не знал, где же прошло детство и юность Психа.

Илья вообще случайно его обнаружил на задворках рынка. Их с Саввой охранной фирме (когда они ещё занимались этим легальным бизнесом) поступила заявка от местного торгового князька, мол, кто-то или что-то терроризирует округу, совсем житья нет. Портит продукты, бьёт стёкла, насилует вечером и утром случайных покупательниц. Причём насилует жестоко, быстро и всегда очень болезненно. Говорят даже, что не человек это, а дух, потому что никто его не видит, лишь иногда — смутная тень. Да отпечатки пальцев, в обилии встречающиеся на жертвах. Отпечатки не присутствующие в базе данных полиции. Ну, и сперма — а та чаще в жертвах. Илья решил подловить насильника, выслеживал целую неделю, несколько раз чуть не поймал, да странный «дух» исчезал быстрее, чем падали на пол все осколки очередного разбиваемого им окна. Это и навело Спеца на мысль, что он имеет дело с таким же ускоренным, как и он сам. Решил сутки посидеть на рынке в, как он называл, «в скорости полёта РПГ». И таки выследил этого грязного дикого урбан-маугли, в очередной раз вышедшего на охоту. Так Валера-Псих вошёл в организацию.

Но многие привычки его не изменились. Он всё так же, вопреки запретам Ильи и Саввы, когда хотел, когда звала его неуёмная похоть, насиловал женщин. Пусть теперь вовсю пользовался лубрикантами и презервативами, но всё равно: насилуемая не ожидающая ничего подобного женщина или девушка, конечно, не была готова, и испытывала дикую боль, чаще всего — получала травмы. В этом плане Псих был настоящем подонком.

И вот, не сумев заставить себя бояться морально и физически, Псих решил прибегнуть к насилию сексуальному. Он подстерёг Ингу в тёмном переулке, напал на неё со спины, попытался выкрутить руку, но вдруг произошло непредвиденное и малопонятное. Младшая Маладиевская не только умудрилась за секунду вывернуться, но и взяла Психа в такой жёсткий и болезненный захват, что чуть не переломала Валере позвоночник. Откуда у неё, хрупкой на вид девчонке, такие силы и гибкость, насильник не смог понять. И при этом, сидя на орущем от боли Психе, Инга умудрилась не то что не запыхаться, но и оставаться спокойной, будто каждый день на неё напрыгивают из-за угла насильники. Впрочем, даже не это изумило Валеру больше всего. Девушка, обозначив, кто из них сильнее и быстрее, не стала доводить дело до конца. Она его попросту отпустила. А потом, спокойно стоя от него, вздрагивающего от страха и унижения, в двух шагах, попросту протянула ему руку и спросила: «Мир?»

Он в тот момент стоял на лезвии, и падение в одну сторону привело бы вновь к одичанию, бегству, страху. Инга превращалась бы в страх, ужас и — олицетворение ненависти, маячила бы за каждым углом и виделась в каждой девушке или женщине. Непонятно, к чему привело бы это состояние, но точно к самому худшему. На другой стороне всё же была жизнь в организации, а Инга — вот такая, как здесь и сейчас, не как жертва и «одна из десятков», униженная и обесчещенная, а как сестра и приятельница. Как та, которую нужно слушать, но и — оберегать. Та, которой у него никогда не было… И Валера выбрал вторую сторону.

Теперь же доходило до крайностей, но уже другого толка: теперь Псих частенько брал на себя функцию охранника и кидался на всех и каждого, кто просто оказывался на пути у Инги, неважно, в каком они были состоянии и куда направлялись. Излишняя агрессия и похоть никуда не ушли, но трансформировались в чрезмерную подозрительность и болезненную привязанность к Инге. Несколько раз он перегнул палку в своей ревности, да так, что девушке вновь пришлось вправлять ему мозги на предмет, что она хоть и не его жертва, но и не его собственность. Свободы, дай мне больше свободы!

Вот так постепенно всё и устаканилось. Он себя назначил её старшим братом, хоть и старше — по общепринятому времени — был всего на два года. Она имела странное влияние на него, умудрялась строить и управлять его действиями, не раня его раздутого самолюбия.

В организации Саввы Инга стала шпионом и смотрителем, курьером и приманкой. Эдаким вездесущим связным звеном.

Однажды после очередной акции-экспоприации, на которой они — Инга и Валера — «работали» вдвоём, девушка решила спросить об Асассине, мол, кто это такой вообще. Уж больно страшный мужик. И непростой на вид.

Валера сначала пожимал плечами и отбуркивался, мол, а чё о нём говорить, совсем он даже о нём ничего не знает и т. д. Но Инга прильнула к парню, шлёпнула по тут же прыгнувшей на попу руке, провела ладошкой по щеке и нежно так на ушко прошептала:

— Ну пожалуйста. Валерка, я тебя прошу.

Псих тут же сдулся, покраснел.

— А я чо, я ничо, — буркнул под нос, но потом из одной мало присущей для него модели поведения типа «смущение» «переплыл» в другую такую же мало присущую: он стал необычайно серьёзным.

— Василий… Его зовут Василий. А ещё Меченый. Среди нас, сама знаешь — Асассин. Он сам никому ничего о себе не рассказывает. Но однажды Илья как-то проболтался, что Васька — бывший вертухай на зоне. Ну, надсмотрщик.

— Я знаю, кто такие вертухаи, — подстегнула вдруг замолчавшего Психа Инга.

— Да. Ну вот он какой-то неправильный вертухай. Был. Честный какой-то. Как это говорят… прин-ци-пи-альный. Да. Ну, дурак, короче, — тут Псих боязливо посмотрел во все стороны. Не стоит ли где рядом Асассин и не слушает ли их беседу? — Был он, короче, как палка в горле. Или кость в колесе. Или как там говорят? В общем, всякие там правила на зоне, что между зеками и охраной, не блюл. Не блюдил. Блюдил, хехе, во словечко-то.

— Ты не отвлекайся, — Инга ткнула ему кулачком в бок.

— Ай. Ну, а я чо? Короч, к зекам он был строгим, а перед начальством не пресмыкался… Слушай, а что такое «пресмыкался»? Илья ото как сказал, я тебе и говорю, а что это за хрень такая? Ай, понял, всё, всё, продолжаю. В общем, был он там одиночкой, всем гадил своей независимостью. Только собака его поддерживала. Альва. И зеки решили его слить в утиль. Даже не так. Все решили его в утиль слить. Могли уволить, но уркаганы купили его жизнь у начальства. И в одну ночь их — Ваську и Альву — убили.

— Как — убили?

— Забили до смерти. А потом ножами искромсали — видела его шрамы?

— Да я не про это. Как так «убили»? Он же живой! И собака живая.

Псих развёл руки и губами выдал неприличный звук.

— А хрен ли я знаю? Значит, всё же не до конца убили. Но медики, как осмотрели их тела, сказали везти в морг. Только вот до морга трупы Васьки и Альвы не доехали. Вообще «скорая» пропала по дороге.

— Сказки какие-то.

— Ага, сказки. Только ты найди в своём этом Интернете про бунт на зоне номер 178. Если вообще что-то найдёшь. Секретная тайна, да-да! Ай! Не щепайся. Короче, Васька, хотя не, уже не Васька — Меченый вернулся на зону. Не служить дальше, не. Наказать тех, кто его убил. Ну, почти убил. Зеки, охрана — все под раздачу попали. Как так получилось? Да хрен его. Вот таким он уж был, как и мы с тобой — вот и получилось у него. Творил, понимаешь, правосудие именем Господа нашего Иисуса Христа. Заметила, что он перед, как сам говорит, наказанием, смотрит, верующий человек или нет? Ну так вот Илья говорил, что его, истекающего кровью, с почти дохлой собакой на руках, обнаружили на пороге монастыря монахи — и выходили его. Молитвой, примочками, какими-то дедовскими рецептами. Там-то Меченый и окончательно сдвинулся по фазе. Мало того, что он стал таким же быстрым, как и вот мы все, он и его собака, так это ещё не всё. Он, короче, прикинь, думает, что — меч в руке Архангела Михаила, который должен разить грешников. Всех этих продажных политиков, ушлых бизнесменов, бандюганов.

— Чего ж он…

— Чё? Чё он нас не мочканёт? Ну, меня он считает блаженным каким-то. Илью — соратником, Савву — партнёром, а к вам присматривается.

— Партнёром?

— Ну у них там типа договора. Савва ему даёт наводку на очередного «грешника», а Асассин сам как хочет, так и поступает с ним. Асассин сам не может выяснить, кто достоин наказания, а кто — нет, тут ему Савва и помогает.

— Вот даже как.

— Ага. А ты ему, Кися, понравилась, — Псих, плотоядно облизнувшись, горящими похотью глазами уставился на её гибкую фигурку.