Услады короля

Он пробует их всех по очереди, как вина, не спеша сравнивая возможности, мысленно анализирует, возвращаясь к той или иной; та, пожалуй, выказала в своей игре больше тонкости, играла чреслами более томно и подпускала во взгляд экстаз великих предвестий. И он опускается на нее, как солнце опускается в море, под аплодисменты обезумевшей толпы, каковая под всеобщие обжимансы хотя бы на сей раз поддается заразительности примера.

КАЖДЫЙ год 2 февраля имеет место День Пуговицы. Взгромоздясь у себя в Тронном зале на трон, король день-деньской пришивает пуговицы. Некоторые женщины месяцами трудились над рубашкой или кружевными панталонами ради удовольствия лицезреть, как король пришьет окончательную, единственную, ту, в ведении которой будет для них расстегивание сей одежки, королевскую пуговицу. Другие заставляют пришить ее на почетное место, где само собой будет ясно: это пуговица короля. Но случается и так, что какой-то конюх протягивает ему задрипанные портки, прохудившиеся там, где недостает пуговицы: на ширинке.

Каждый год 1 мая имеет место так называемый «День Холодных Невест»: все женщины, не познавшие в супружеском общении экстаза, одна за другой проходят перед королем, тот возлагает на них руки, омывает ноги и отпускает исцеленными.

КОРОЛЬ: «Королева просто-напросто поклоняется моему члену. Когда мне случается о нем не думать, она заставляет вынуть его и дрочит, чтобы показать своим подругам.

Потом обмазывает медом или малиновым вареньем и предлагает отведать.

Я стараюсь сохранить достойный, безразличный вид. Раскрываю „Фигаро", читаю очерк Франсуа Мориака: какой стиль, какая возвышенность мысли, какая догматическая утонченность! Каким счастливым чувствуешь себя, что умеешь читать, что причастен к колоссальному миру духа.

Тут я открываю глаза и начинаю ощущать, предметом какого адского культа являюсь. В самую пору показать этим идолопоклонницам реакцию мыслящего тростника. Я прячу свой инструмент и говорю:

— Красавицы, открою секрет, только никому не сболтните: у меня сифилис».

СОГЛАСНО королевскому указу, все наказания распределяются по жребию. Урна, в которой заключены приговоры, содержит и некоторое количество предваряющих подслащений. Тянут дважды.

Приведу случай с воришкой фиг, который сначала вытащил:

В ПОСТЕЛЬ К КОРОЛЕВЕ

Потом снова засунул руку и на сей раз прочел:

ЧЕТВЕРТОВАТЬ

Таков его удел. И кого тут винить?

КОРОЛЬ разговаривает сам с собой: «Если Бог-кот проглотит Бога-крысу, — говорит он, — нам крышка. Так что надо помочь Богу-коту стоять на своем, но не побеждать. Чтобы мы были ему нужны, чтобы он молил нас о помощи, чтобы мы были его партнерами и союзниками, а не вассалами».

И когда Бог-кот, кажется, вот-вот победит, король принимает меры, чтобы тайком поставить подкрепление Богу-крысе. Он не хочет ссориться с Богом-котом, но и не хочет, чтобы Бог-крыса, жуткий Бог-крыса, пал.

И людская судьба кажется тем избытком, тем мечом, который победитель прибавляет на чаше весов к сумме выкупа. Нужно оплатить вес жизни и смерти и обеспечить нам приличествующую загробную жизнь, дабы сподобиться сих насекомых, дошедших до осознания великой битвы, каковые посмеиваются себе исподтишка, понимая, что способны поколебать судьбы мира.

КАЖДЫЙ год король велит вырезать себе аппендицит. Втуне — аппендикс вновь и вновь отрастает. На пороге летнего солнцестояния воспален, аж горит: пора вмешаться хирургам.

Аппендикс выставляют в ковчежце на сорок дней в специально достроенной по такому случаю базилике. Таковая заготовлена в каждом уважающем себя городе королевства. Соревнуются, где построят самую красивую, король же всегда опаздывает на семь-восемь базилик, в которых верующие уже сгрудились перед пустым ковчегом, драгоценным для них своим высочайшим предназначением.

Подверглась удалению аппендикса и королева, но, поскольку у нее не отрастает, а ей хотелось бы его сохранить, в конце концов она велела пересадить себе здоровый орган юной особы из своей свиты.

ТОЛЬКО одному предпринимателю во всем королевстве дозволено владеть краном — королю. Огромным краном, которым управляет он лично и который переносит четырехэтажный дом как простую соломинку. (Дома без фундамента, следует уточнить, — кто бы рискнул перечить подобной мощи?)

Так как столица склонна к перенаселенности, король время от времени берется за расчистку. Предупреждает подручных,напяливает комбинезон, рукавицы, кожаные сапоги и забирается на кран.

Однажды ночью видели, как он расчистил, походя превратив в пустыри, чуть ли не десяток магистралей. Утверждается, что один из его предшественников, Солнцестояние II,поработал так хорошо, что поутру на безбрежной равнине Вирефлюкс высился всего один дом, королевский дворец. Высокое средневековье кануло в Лету. За ним пришли короли-мечтатели, при них дома скопились до пароксизма. Кому теперь по силам с ними справиться? Понадобились бы еще и другие краны. Но если на смену единственному ширится множество, как спасти совершенство принципа от произвола?

УЖЕ двадцать с гаком лет король ведет окопную войну с соседним государством, Надалендом, отправляет погибать в грязи цвет нации. В зажигательных речах не перестает восхвалять молодежь, что своей кровью защищает священную землю отчизны. Он ревностно поддерживает эту войну (которую мог бы давным-давно выиграть), в ход идут дождливые зимы, провальные наступления, забастовки в арсеналах и даже, поговаривали, слишком неточные обстрелы. Что до Надаленда, тому ни за что не победить, ибо резервы и уловки короля безграничны, но страна живет этой надеждой. И королю, без конца на краю краха, удается удерживать силы как бы в равновесии, что придает его жизни шаткое очарование что ни день одерживаемой победы.

КОРОЛЬ обожает ничего не делать, Как-то утром его обнаруживают в уголке парка, который его садовникам поручено не трогать; он скрупулезно выпалывает сорняки, травинка за травинкой. Послы, министры, очередь на казнь — всё отложено на потом. Король выпалывает. Выпалывает тщательно, стремясь извлечь корни. Он не успокоится, пока сие малюсенькое корневище нарушает наводимый порядок. Помогает рукам мотыгой, потом экскаватором. Стремительно углубляется в земные недра, преследуя никчемный корешок, ну а тот, открываясь по первому требованию, ведет его, чтобы там кончиться, к подножию секвойи, посаженной у королевского дворца кем-то из его предков. Раздается зловещий треск, потерявшее равновесие дерево рушится на дворец.

Король поднимает голову, созерцает свои труды, видит, как обезумевшая королева бросается из окна, и ловит ее в охапку, полагая, что наконец-то держит в руках плод его тысячелетнего древа, сень которого оттеняла его страхи.

ЧТОБЫ решить жилищный вопрос, с каковым всегда можно справиться посредством войны или эпидемий оспы, вакцину от которой вяло ищут его лаборатории, король наоткрывал по всей стране воображаемых стройплощадок и сам ими заведует. Это массивные куски стен, подпирающие друг друга, не особенно заботясь о том, чтобы сложиться в кубы, снабженные тем не менее дверями и тщательно застекленными окнами. Вопиющее разбазаривание средств, талдычат иностранные послы в отчетах, что ни день рассылаемых своим правительствам; вместо них можно было бы возвести целые города. Но король и в ус не дует. Отворить окно доставляет ему бесконечное удовольствие. Отсюда и эти толстенные стены, своего рода карьеры, где добывается та конечная точка зрения, насладиться которой с верхотуры лестницы с большой помпой явится король.