Успей оглянуться!
Шрифт:
– Полосатая собака! Полосатая собака! – испуганно закричали в парнике люди, но ужасный зверь рвал в клочья уже второго человека. От страха у людей ослабли руки и ноги, забыв про оружие, они ринулись назад. Зверь в ревом бросился за ними и вдруг, споткнувшись, перевернулся и, утробно рыча, затих, пораженный стрелой в желто-черную голову.
– Бабжи-Барас убил полосатую собаку! – закричали, опомнившись, охотники, но никто из них не двинулся дальше в притихшую тайгу. Солнце, между тем, клонилось к закату.
–Хватит! – крикнул Бабжи-Барас, подходя к страшному полосатому зверю. – Дичи всем
Неся на жердях добычу, уставшие охотники потянулись из тайги на равнину. Бабжи-Барас подъехал к табору и принялся жадно утолять голод жирными сердцами и ребрами разных животных. К нему присоединились Хонтоли, сотники и десятники. Множество людей суетились у костров на снежной равнине, пожирали мясо и оживленно переговаривались о прошедшей облаве.
– Не вижу Тантяны, где он? – вдруг спросил Бабжи-Барас, отирая руки о прочные кожаные штаны, лоснившиеся от жира.
– Тантяна нашел берлогу медведя и обложил с тремя десятками людей. Должно быть, поздно подъедет, – сказал один из сотников, смачно обгрызая седо изюбря. Вокруг чавкали, урчали, отрыгали. Шло великое насыщение.
– Он что, не слышал сигнальных стрел и барабанов? Облава закончилась, – проворчал Бабжи-Барас. – Голодным хочет остаться… Ладно, готовьте ночлег, утром двинемся в курень.
– Какая красивая шкура! Эти полосатые собаки иногда забредают к нам из-за Ургэна, – говорил один из стариков.
– Шкуру отдадут хатан или возьмет Барас, – продолжал второй.
Бабжи-Барас подозвал их к себе и что-то прошептал, улыбаясь. Старики удивленно уставили на военоначальника, потом согласно закивали головам.Красный шар солнца наполовину осел в тайгу, и снег на равнине стал розовым, когда в розовых лучах появились люди. Они несли убитого медведя. Впереди, на вороном жеребце, ехал Тантяна. Когда он приблизился к братьям, Бабжи-Барас рассмеялся:
– Мы все съели, ты остался голодным. Где ты был? Да, тут, кажется есть жирный хошхонок.21 Держи!
Голодный Тантяна молча разрезал острым ножом жирный хошхонок на куски и принялся уплетать. Когда он закончил и утер побелевшие от застывшего жира губы, Бабжи-Барас просил:
– Вкусный хошхонок, Тантяна?.. Ты… ты проглотил хошхонок полосатой собаки, теперь ты сильнее его! – И, захохотав, Бабжи-Барас чуть не упал в снег, за ним внезапно захохотал Хонтоли, потом спохватились сотники, весть полетела от костра к костру, и вскоре вся равнина заливалась хохотом.
– А хошхонок был вкусным, ахэ! – проговорил ошеломленный Тантяна, и вдруг, закрыв рот руками, отбежал от костра. Его вырвало. Отдышавшись и утерев губы, Тантяна упрямо повторил:
– Ахэ, хошхонок был вкусным!
– Ладно, ладно… Вперед не отставай от своих, – похлопал по плечу брата Бабжи-Барас.
Темнело, охотники несли к кострам валежник.
Рано утром Бабжи-Бараса растолкал встрепвоженный Хонтли.
– Ахэ, дозорные слушали землю Кто-то скачет.
Было холодно|, вокруг чадили костры, поодаль стояли заиндевевшие кони. И вдруг тишину взорвали громкие крики:
– Бальжинг-хатан
убивсают! Они убьют Бальжин-хатан! Убью-юют…22– На курень напали сологуты… Они убью-юют хатан…
Забряцало оружие, узды. Люди стали быстро седлать коней. Кричали прискакавшие – дозорный и двое гонцов из куреня.
–Бабжи, на курень напали солонгуты. Три сотни не могт их сдержать! – прокричал первый гонец, подскакивая к Бабжи-Барасу, – тысяча Мажи-хана обложила курень!
Воины были уже в седлах, кони в нетерпении гарцевали. Бабжи-Барас крикнул, взлетая в седло подведенного гнедого коня:
– Сотня Жаргала остается здесь. Остальные – за мной!
Взвились и хлестнули по лицам жесткие гривы, вздрогнула степь под тысячами копыт, поднялась снежная летящая пыль… За три харана от куреня воины привычно разбились на два крыла и стали накатываться лавой, сгибавшую в клинок молодого месяца. Ветер нес клочья дыма и запахи горелой кошмы.
Курень горел. Раздавались крики и вопли людей, мычание коров, дико ржали кони. Многие юрты были смяты и опрокинуты. Дым стлался над землей и поднимался к синеющему небу. Вдали, за сопками, клубились снежные облака…
– Бабжи-ахэ, пощадите. Я не виноват. Нас было мало, совсем мало! – клялся в юрте молодой сотник Баир, оставленный с двумя сотнями в курене. – Они пришли за Бальжин-хатан. Кто-то им передал, что все на охоте… Наш шаман не смог вызвать на врагов злых духов!
– Оставь в покое бедного шамана!.. Сколько воинов ты потерял? – тихо спросил Бабжи-Барас.
– Около шести десятков. Остальные в погоне. Я сразу отправил за вами гонцов. Но солонгуты, как только захватили Бальжин-хатан, отступили! – Тонкие черты лица воина закаменели.
– Они убили ее?
– Да… Отрубили ей голову, – поник молодой начальник. – Пощадите, Бабжи-ахэ. Клянусь, небом, мы не виноваты!
– Отправь самых быстрых гонцов и верни посланных в погоню. Они могут попасть в засаду! – быстро проговорил Бабжи-Барас, снимая тяжелую меховую шубу.
Когда воин вернулся в юрту, Бабжи-Барас положил ему на плечо и опалил горячим взглядом потемневших рысьих глаз.
– Никто не виноват, Баир, но стрелу позора я сломаю наю твоей головой. Ты еще молод, впереди у тебя много схваток. Если ты не останешься волком, как прародитель всех монголов, то станешь собакой или бараном. Помни об этой стреле до самой смерти.
– Я устал быть волком, – тихо прошгептал воин, вздрогнув. Он обнажил голову и встал на колени у горящего очага. Бабжи-Брас вытащил из его колчана стрелу и с треском сломал ее над головой воина. Бросив обломки в очаг, он быстро вышел из юрты.
Люди тушили огонь, ставили юрты, собирали разбежавшийся скот… Странный этот Баир. “Я устал быть волком!” Он храбро сражался с хамниганами, они наполнили их телами ложбины у Нэршу-гола. Но люди говорили, что Баир охотно встречается с хамниганами и даже охотится с ними. Устал… Попробовал бы он ходить в походы в большом войске хана! Большую стаю наемников Мажи-хана отправил свекр хатан, солонгутский хан Бубэй бэйли. Наемникам нужна была только хатан. Или ее голова. Интересно, сколько Бубэй бэйли заплатит за эту голову Мажи-хану и его стае?