Усыпальница

— Это да. — Карлос отвел взгляд.

— Ладно, тогда…

— Стойте, — сказала Трейси. — Есть идея. Можно воспользоваться моим телефоном.

Трейси достала мобильник.

— Купила, когда прилетела в Тель-Авив. Он с камерой. Мы можем сфотографировать надписи и послать их мистеру Хавнеру.

— А для того чтобы их посмотреть, нужен такой же телефон, с камерой? — спросил Рэнд.

— Ага. Может быть, он у него есть. Тогда мы можем не отправлять Карлоса назад. Ты сам знаешь, что он нам нужен.

— Я позвоню профессору Хавнеру, — предложил Карлос.

Прежде чем Рэнд успел возразить, Карлос легко поднялся по лестнице и исчез в проломе. Рэнд посмотрел на Трейси.

— Что? — спросила она таким тоном, будто он обвинял ее в чем-то. — Я только хочу помочь.

Повисло неловкое молчание.

— Ты купила телефон в Тель-Авиве? — спросил Рэнд.

— Ага. Один парень в самолете сказал, что даже если мой американский телефон и будет здесь работать, все равно лучше купить другой — дешевле обойдется. [22] Роуминг, международные переговоры, сам понимаешь. А что?

22

В 1990 году, когда происходят описываемые события, сим-карт еще не существовало. Регистрация абонентов в сети осуществлялась по заводскому номеру телефонного аппарата.

— Ты не оставишь мне номер? На случай, если мне нужно будет тебе позвонить?

— В смысле, с одного конца пещеры в другой?

— Нет.

По взгляду Рэнда можно было понять, что он думал: «Не пытайся меня надуть».

— Ты понимаешь, о чем я.

— Ладно, конечно. — Трейси нажала несколько кнопок и протянула телефон отцу. — Вот.

Рэнд записал номер в мобильник.

Показался Карлос и так же быстро спустился по лестнице.

— Он сказал, что сможет получить фотографии и постарается помочь, если сможет.

Рэнд улыбнулся.

— Вот и хорошо. За дело.

Рэнд и Карлос стали разворачивать оссуарии к осветителям, а Трейси фотографировала их в разных ракурсах и с разного расстояния. Потом Карлос продиктовал ей номер Хавнера, она набрала его и поднялась наверх, где связь была более устойчивой.

Рэнд заговорил с Карлосом.

— Игаль сказал, чтобы ты вернулся в Мареша?

— Нет.

— Ты попросил разрешения остаться?

— Я объяснил, что здесь много работы.

— И он позволил тебе не возвращаться?

— Он сказал, что у них тоже много работы, — не сразу ответил Карлос.

Рэнд задумался.

— Карлос, ты очень помог мне, и я за это благодарен, — решительно сказал он. — Но я не хочу пользоваться добротой старого друга. Он и так слишком много для меня сделал. Одолжил оборудование, прислал со своей машиной дочь, одного из своих стажеров. Я отплачу ему плохой монетой, если соглашусь, чтобы ты остался здесь, когда ты нужен там.

Карлос опустил глаза. Вернулась Трейси.

— Я отправила снимки.

— Хорошо, спасибо тебе, — отозвался Рэнд.

— Тогда мне надо ехать, — сообщил Карлос.

Рэнд и Трейси резко обернулись к нему.

— Что? — удивилась Трейси.

Карлос покраснел.

— Я нужен в Тель-Мареша.

— Но, — начала она, — я ведь именно для того отправляла снимки…

Трейси нахмурилась. У нее был такой вид, словно она собиралась заплакать.

— Я думала, мы отправляем снимки именно для того, чтобы ты остался здесь.

Карлос загадочно улыбнулся, и эта улыбка явно предназначалась Трейси. Он протянул Рэнду руку.

— Я хотел бы вернуться сюда за оборудованием, когда вы закончите.

— Конечно, — согласился Рэнд. — Мы не сможем впихнуть его в мой «фиат». Я… скажу старшему сержанту Шарон, что ты уезжаешь.

— Это и я могу сделать, — вызвалась Трейси.

И один за другим они стали подниматься по лестнице.

36

26 год от P. X.

Иерусалим, Верхний город

Каиафа мерил шагами двор своего дома. Перед ним, в тени оливкового дерева, сидел Гамалиил.

— Это хороший план!

— Боюсь, слишком рискованный, — усомнился Каиафа.

— Ты же меня не просил, я сам вызвался.

— Да. Но, Гамалиил, друг мой, если народ потеряет тебя… если я потеряю тебя, это будет огромное несчастье.

— Не лучше ли смерть одного или даже сотен, чем гибель целого народа?

— Разве что рассуждать именно так, — согласился Каиафа, не останавливаясь.

Гамалиил улыбнулся.

— Да, именно так. И я согласен. Если мне суждено стать мучеником, я пойду на это, как агнец под нож. Я готов сыграть свою партию. Но твоя принадлежит тебе.

Во дворе показался слуга, юноша с черными вьющимися волосами. Он стоял, дожидаясь, пока Каиафа обратит на него внимание.

— Поклажа готова, лошади тоже.

— Спасибо, Малх. — Каиафа остановился. — Где ты достал лошадей?

— Взял взаймы у купца. Они вполне годятся, но не слишком хороши.

— А поклажа?

— Ваше превосходительство ничто не выдаст. Разве что достоинство и благородство.

Каиафа невесело улыбнулся.

— Благодарю тебя, Малх. Мы скоро отправимся.

Когда слуга ушел, Каиафа повернулся к Рабби.

— Мы совсем не знаем этого человека, Пилата. Он прибыл сюда всего пару месяцев назад. Как угадать, примет он меня или встретит так, как Аннон, сын Нааса, послов Давидовых? [23]

— Кто знает, — вздохнул, качая головой, Гамалиил.

— Именно так, мой мудрый друг. Кто знает, станет ли он вообще меня слушать? Можно ли его хоть как-то переубедить? И способен ли он рассуждать здраво, в конце концов?

23

О недостойном обращении Аннона, царя Аммонитского, с послами царя Давида, написано в 1-й Книге Паралипоменон, 19:1–4 (Комментарий автора).