Усыпальница

Каиафа опустился на каменное сиденье. Наклонил голову, так что его недлинная борода коснулась груди. Он не может понять этого. Человек из Галилеи противопоставлял себя властителям Израиля и пресекал любые попытки обратить его проповеди против Рима, а не против старейшин. Похоже, у Галилеянина были совсем другие планы, чем у Каиафы. И чем у любого из пророков.

Каиафа услышал шаги. Конец покою. Он договорился встретиться здесь с Ионатаном и Александром. Они снова прикажут начальнику храмовой стражи задержать Иешуа сразу после Пасхи, прежде чем он опять удалится в сельскую местность.

Но в зал вошел не Ионатан и не Александр. Это был человек в простой одежде, а не в форме храмовой стражи, и у него были глаза зверя, загнанного в угол.

— Кто ты и что здесь делаешь? — надменно спросил Каиафа.

— Простите, господин, — ответил человек, и было видно, что им овладел страх. — Я вижу, вы священник.

— Кого ты ищешь?

— Я ищу кого-нибудь из Совета. Меня зовут Иуда.

95

Западный Иерусалим, Гиват-Рам

Рэнд открыл дверь, пропуская дочь вперед.

— Устала? — спросил он.

— Нет.

Рэнд был уверен, что Трейси говорит неправду, но, с другой стороны, обрадовался такому ответу. Они прошли вслед за профессором Елоном в другую комнату, такую же, как первая, но еще более темную.

Эксперты из Центра консервации и реставрации обработали свиток укрепляющим составом и, осторожно развернув, поместили его между двумя пластинами из специального стекла. Размером он был со стандартный лист бумаги, может быть чуть меньше. Хотя края обтрепались, в целом свиток действительно сохранился на удивление хорошо.

— Один лист? — спросил Рэнд.

— Да, — отозвался Елон. — Небольшой свиток. Ничего необычного.

«Достаточно необычно», — подумал Рэнд.

Он знал, что папирус в древнем мире был не очень-то дешев, чтобы использовать его для обычных писем или записей. Для этих целей предназначалась табула цевата, две деревянные пластины, на одну из которых наносили подкрашенный воск. Буквы в нем процарапывали металлическим стилом, а для повторного использования воск затирали или подплавляли. Пластины перевязывали ремешком или снабжали застежкой, чтобы их можно было закрывать, как книгу. Но листы папируса чаще всего склеивали друг с другом и сворачивали в свиток, похожий на рулон бумаги. Папирус стоил дорого, и его экономили, так что не было ничего необычного в желании уместить письмо на одном листе. Многие ученые считали, что именно это обстоятельство стало причиной краткости, с которой написаны Послание к Филимону, Второе и Третье Деяния Иоанна и Деяние Иуды из Нового Завета.

Но что было удивительно — так это то, что этот лист папируса сохранился и был найден в XXI веке. Возникал вопрос: «Каким образом?» Почему этот свиток в один лист положили в усыпальницу первосвященника Каиафы?

— Такой маленький, — прошептала Трейси.

Рэнд смотрел на свиток как зачарованный, но все-таки перевел взгляд на дочь.

— Ты понимаешь, что эти слова написал кто-то две тысячи лет назад?

— Да, — улыбнулась Трейси. — Здорово!

Рэнд улыбнулся ей в ответ и снова стал изучать свиток.

— Какое вы сделали заключение?

— Что, простите? — переспросил Елон, собрав бородку в кулак.

— Какие выводы? Вы уже исследовали папирус?

— Нет, что вы. Только начали. Взяли небольшой фрагмент, чтобы сделать гранулометрический анализ и определить возраст.

— Ясно. Сколько времени на это понадобится?

— Немного.

— Несколько дней?

— Может быть, быстрее, — пожал плечами Елон.

— Отлично.

Рэнд не мог оторвать глаз от свитка.

Он надеялся, что удастся сделать открытие, но знал по опыту, что в таких делах спешка ни к чему хорошему ни приводит. И все-таки он был немного разочарован.

— Буду с нетерпением ждать от вас сообщения.

И он посмотрел на Трейси.

— Ну что, пойдем?

— Конечно.

Рэнд пожал руку профессору.

— Спасибо вам огромное. Я очень благодарен. Вы проделали большую работу за такое короткое время. Нельзя ли мне получить копии этих отчетов?

И Рэнд показал на листы из папки Елона.

Тот продолжал жать Рэнду руку, а на лице появилось озадаченное выражение.

— Я не понял…

— Что именно?

Рэнд наконец закончил рукопожатие.

— Вы уходите?

— Да. А что не так?

— И вы не хотите узнать, что написано на свитке?

— Я не…

Рэнд стал быстрее моргать от неожиданности.

— Вы хотите сказать, что уже перевели текст?

— Да, конечно. Палеограф поработал и с надписями на оссуариях, и со свитком.

96

31 год от P. X.

Иерусалим, Верхний город

Сквозь гвалт голосов, наполнивший его дом, Каиафа расслышал шаги. По первому его зову пришли многие члены Синедриона, когда он оповестил их о том, что Иуда Искариот, один из талмидим Галилеянина, пообещал указать храмовой страже местонахождение рабби. В любом случае решение следовало принять с первыми лучами солнца: по Закону Синедрион не мог собираться ночью, но до наступления дня надо было сделать еще немало дел. Каиафа планировал заключить Галилеянина в собственную тюрьму, высеченную в скальном основании его дома, а за ночь найти свидетелей и необходимые доказательства вины.

В дверях появился Малх. Он едва дышал. Члены Синедриона сидели на скамьях, расставленных полукругом в несколько рядов. Каиафа видел, как слуга окинул взглядом зал и, когда тот заметил первосвященника, дал знак подойти ближе.

— Они схватили его, — задыхаясь, произнес Малх.

— Скоро прибудут? — спросил Каиафа.

— Я… не знаю, ваше превосходительство.

— То есть как это не знаешь? Они сильно отстали?

— Они…

Малх уставился в пол.

— Они повели его… в дом Анны.

Схватив слугу за плечо, Каиафа вышел с ним во двор. Там, на свежем воздухе и в относительной тишине, он ослабил хватку и поднес руку к глазам.

— Твоя туника. В чем она?

— Прошу прощения, ваше превосходительство, — прошептал Малх, и глаза его расширились от страха.