Утерянные победы. Воспоминания генерал-фельдмаршала вермахта

У тех из нас, кто не входил в состав высшего руководства, сложилось примерно следующее впечатление.

На сей раз Гитлер был твердо намерен окончательно разобраться с польским вопросом, даже ценой войны. Однако, если поляки уступят давлению Германии, почти достигшему своей кульминации в виде развертывания, хотя и замаскированного, немецких армий, мирное решение не исключено, и Гитлер был уверен, что в критический миг западные державы не возьмутся за оружие снова. Он особенно постарался развить последний тезис, причем его основные доводы заключались в следующем: отсталость Великобритании и Франции в области вооружений, в частности в отношении авиации и противовоздушной обороны; практическая неспособность западных держав оказать Польше действенную помощь, помимо наступления на линию Зигфрида, – а на этот шаг не отважится ни одна из этих держав в силу того, что он повлечет за собой большое кровопролитие; международная обстановка, в особенности напряжение в Средиземноморском регионе, значительно ограничившее свободу действий Великобритании; внутренняя ситуация во Франции; и напоследок, хотя и не в последнюю очередь, личности руководящих деятелей. Ни Чемберлен, ни Даладье, утверждал Гитлер, не возьмут на себя ответственность за решение объявить войну.

Хотя оценка Гитлером позиции западных держав казалась в основном логичной и убедительной, я все же не думаю, что его выступление совершенно убедило слушателей. Конечно, единственным реальным препятствием на пути осуществления его замыслов были британские гарантии Польше, но зато каким весомым!

По моему мнению, то, что говорил Гитлер о возможной войне с Польшей, нельзя было понять как политику тотального уничтожения, хотя обвинители на Нюрнбергском процессе придали его словам именно этот смысл. Когда Гитлер требовал скорого и беспощадного уничтожения польской армии, на военном языке это значило всего лишь цель, которая и лежит в основе любой крупномасштабной наступательной операции. Так или иначе, ни одно его слово не дало нам понять, как впоследствии он собирался действовать в Польше.

Вполне естественно, что самой неожиданной, а также и поразительной новостью стало для нас известие о предстоящем заключении пакта с Советским Союзом. На пути в Берхтесгаден мы уже успели прочесть в газетах о заключении торгового соглашения, которое само по себе уже было сенсацией. Теперь мы узнали, что присутствовавший на совещании министр иностранных дел фон Риббентроп, который при всех попрощался с Гитлером, улетает в Москву для подписания со Сталиным пакта о ненападении. Гитлер заявил, что этим ходом он лишает западные державы их главного козыря, ибо отныне даже блокада Германии не даст результата. Гитлер намекнул, что для создания благоприятных условий для подписания пакта он уже пошел на большие уступки Советскому Союзу в Прибалтике и в отношении восточных границ Польши, но из его слов нельзя было сделать вывод о полном разделе Польши. Действительно, как стало известно впоследствии, даже после начала Польской кампании он еще рассматривал вариант сохранения Польши как марионеточного государства.

Выслушав речь Гитлера, ни фон Рундштедт, ни я сам, как и, по-видимому, никто из остальных генералов, не пришел к выводу о неизбежном начале войны. Два фактора в особенности убеждали нас в том, что в последнюю минуту, как и в Мюнхене, будет достигнуто мирное соглашение.

Во-первых, то соображение, что после заключения пакта с Советским Союзом положение Польши станет совершенно безнадежным. Вполне вероятно, что Великобритания, у которой в буквальном смысле слова вырвали оружие блокады, и, дабы оказать помощь Польше, ей остается лишь кровопролитный путь наступления на западе, под давлением французов посоветует Варшаве сдаться. Таким образом, Польша должна была понять, что британские гарантии отныне не имеют практического смысла. Больше того, если дело дойдет до войны с Германией, ей придется считаться с тем, что русские начнут действовать у нее в тылу, чтобы осуществить свои старинные притязания на ее восточные земли. Что еще останется делать Варшаве в такой ситуации, если не отступить?

Второй фактор заключался в самом факте совещания, на котором мы только что присутствовали. Какова была его цель? В военном отношении до сих пор намерение напасть на Польшу маскировалось всеми мыслимыми способами. Переброска дивизий в восточные области объяснялась сооружением Восточного вала; а чтобы скрыть цель передислокации войск в Восточную Пруссию, устроили грандиозное празднование годовщины Грюнвальдской битвы. До последней минуты продолжалась подготовка к масштабным маневрам моторизованных соединений. Официально мобилизация не объявлялась. Хотя Польша не могла не обратить внимания на эти мероприятия, явно предназначенные для политического давления, все же их окутывала строжайшая секретность и сопровождали всевозможные формы маскировки. И теперь, в самый разгар кризиса, Гитлер созывает все свое высшее военное руководство в Оберзальцберг – такое мероприятие скрыть было невозможно. Нам оно показалось вершиной политики сознательного блефа. Иными словами, не стремится ли Гитлер к компромиссу, вопреки всем своим воинственным выступлениям? Не задумывалось ли само это совещание с целью оказать последний нажим на Польшу?

С такими мыслями мы с генерал-полковником фон Рундштедтом покидали Берхтесгаден. В то время как он отправился дальше в наш штаб в Нысе, я остановился в Лигнице, чтобы провести день с семьей. Уже этот факт свидетельствует о том, как мало я верил в неминуемое начало войны.

В полдень 24 августа генерал-полковник фон Рундштедт принял командование группой армий. 25 августа в 15.25 мы получили следующее шифрованное сообщение из командования сухопутных сил: «Операция «Белый план»: день «Д» 26.08, время «Ч» 4.30».

Итак, решение о вступлении в войну – решение, в возможность которого мы не хотели верить, – по всей видимости, было принято.

Мы с генерал-полковником фон Рундштедтом обедали в нашем штабе в монастыре Святого Креста в Нысе, когда по телефону поступил следующий приказ командования сухопутных войск: «Не начинать, повторяю, не начинать военные действия. Остановить передвижения войск. Продолжать мобилизацию. Развертывание по «Белому плану» и «Западу» продолжать, как намечено».

Любой солдат может понять, что значит подобная отмена приказа, сделанная в последнюю минуту. В течение нескольких часов нужно было остановить три армии, продвигавшиеся к границе через район от Нижней Силезии до восточных областей Словакии, учитывая при этом, что все штабы вплоть до дивизионного уровня также находились на марше и что в целях секретности радиопередачи были по-прежнему запрещены. Несмотря на все трудности, нам все же удалось вовремя уведомить войска о приказе – первоклассная работа связистов и оперативного состава. Правда, один моторизованный полк в Восточной Словакии смогли остановить только благодаря тому, что ночью самолет «Физелер-Шторьх» с офицером на борту совершил посадку прямо во главе колонны.

Нам ничего не сообщили о причинах, побудивших Гитлера, как казалось, в последний миг дать обратный ход приказу о начале военных действий. Мы узнали только о том, что переговоры еще продолжаются.

Понятно, что нас, солдат, неприятно потрясли подобные действия руководства. Ведь, в конце концов, решение о начале войны – самое серьезное решение, которое может принять глава государства.

Как может человек принять это решение, а затем отменить его через несколько часов – особенно если отмена в военном смысле ставит в чрезвычайно невыгодное положение? Как я указывал выше, описывая совещание в Оберзальцберге, все шаги в военной сфере были рассчитаны на то, чтобы застать врага врасплох. Официально общая мобилизация не объявлялась, а первый день призыва был назначен на 26 августа, то есть день только что остановленного наступления. В результате этого мы должны были наступать на Польшу – всего лишь – всеми бронетанковыми и моторизованными соединениями и вдобавок ограниченным количеством пехотных дивизий, уже находившихся либо в приграничных районах, либо в процессе приведения в полную боевую готовность. Теперь о том, чтобы захватить противника врасплох, не могло быть и речи. Ибо, даже если выдвижение войск в районы сосредоточения в пограничной зоне происходило ночью, враг не мог не заметить этого, тем более что моторизованные части в районах сосредоточения западнее Одера должны были выступить днем, чтобы форсировать реку. Вследствие этого, если война действительно предполагалась, должен был вступить в силу другой вариант: вторжение всеми мобилизованными силами. Во всяком случае, элемент неожиданности, внезапности был потерян.

Поскольку нельзя было предположить, что первое решение Гитлера открыть военные действия было необдуманным легкомыслием, мы могли прийти лишь к тому выводу, что таким образом по-прежнему продолжается дипломатическая тактика постоянного усиления нажима на поляков. Поэтому, когда 31 августа в 17 часов мы получили новый приказ о начале операций 1 сентября в 4.45, мы с генерал-полковником фон Рундштедтом отнеслись к нему скептически, тем более что не поступало никаких сообщений о провале переговоров. Во всяком случае, ввиду того, что произошло 25 августа, наша группа армий все подготовила к тому, чтобы остановить выполнение операции, если она снова будет отменена в последнюю минуту. Мы с генерал-полковником не ложились спать до полуночи, ожидая, как нам казалось, вполне возможной отмены приказа о наступлении.

Только когда минула полночь и операцию уже было невозможно остановить, у нас не осталось ни малейших сомнений в том, что отныне говорить будут пушки.

2. Стратегическая обстановка

Стратегическая обстановка во время Польской кампании определялась следующими решающими факторами:

во-первых, превосходством немецких сил, при условии, что немецкое командование готово пойти на значительный риск на западе, бросив главную часть своих сил против Польши;

во-вторых, географическим положением, которое давало Германии возможность взять польскую армию в клещи ударами из Восточной Пруссии с одного фланга и из Силезии и Словакии с другого;

в-третьих, потенциальной угрозой в тылу Польши со стороны Советского Союза.

Расстановка сил и оперативный план германской армии

Органы планирования немецких вооруженных сил в полной мере пошли на риск на западе, о котором говорилось выше.

ОКХ начало наступление на Польшу силами в составе сорока двух кадровых дивизий (в их число входила одна вновь сформированная дивизия – 10-я бронетанковая) и одной новой пехотной дивизии (50-й), сформированной из крепостных войск в районе Одер – Варта. Всего силы включали двадцать четыре пехотные дивизии, три горнострелковые дивизии, шесть бронетанковых дивизий, четыре легкие дивизии, четыре моторизованные пехотные дивизии и одну кавалерийскую бригаду. К ним следует прибавить шестнадцать новых дивизий, сформированных только после объявления всеобщей мобилизации и предназначенных для второго – четвертого эшелонов. Пока еще их нельзя было считать полноценными войсками. Кроме того, для участия в Польской кампании назначались дивизия СС лейбштандарт «Адольф Гитлер» и один-два усиленных полка СС.