Утилизация

Над столом возник глобу – карта мира. Огненной параболой высветился метеор летящий куда то на полюс.

– Эм… нехорошо вышло.

В ответ мужчина в камзоле холодно улыбнулся.

– Ладно, хне с вами, мистер Красный, жгите. Чем я вас успел обидеть? Храм осквернил? В кашу насрал? Паству обесчестил?

– Да какие могут быть между нами счеты? Я не в претензии. От этих противостояний я только выиграл. У нас вами вообще то превознесение.

– Да?

– Да. А чего вы тау удивляетесь?

– Ну, вроде как общая тенденция, а тут такое.

– А, не стоит огорчаться, я убью вас с не меньшим удовольствием чем все остальные. Я просто люблю убивать, понимаете?

– И даже друзей?

– Особенно друзей. – Мистер Красный жизнерадостно улыбнулся улыбкой лакового дядюшки который заказал всех твоих родственников чтобы снабдить тебя деньгами.

– Хм, спасибо, успокоили. А то уже переживать начал. Я и в хороших отношениях хоть с кем-то. Никто не любит Олежку. Сдавайте карты, мистер Паладайн, пришло время узнать из какого теста каждый из нас сделан.

Председатель клуба зашуршал картами, раскидывая прямоугольники картона с простой. Финальная битва всего хорошего против всего плохого в моем лице началась.

Я задумчиво смотрел на голографические изображения на розданных карточках. Они выглядели словно маленькие окошки, за которыми висело абстрактные нечто с подписью.

Безумие

Танец

Слово

Лабиринт

Перерождение

Одиночество

Песня

Небо

– Вы отдаете предпочтение кому то из нас?

Я посмотрел на своих собеседников и ухмыльнулся.

– Решайте сами!

– Тогда, на правах хозяина, мой ход!

И на столе передо мной оказаться карта «охота». Я вгляделся в изображение на карточке. Бегущий человек которого настигает погоня. Чем можно ответить на это? Безумием? Словом? Небом? Вдруг все стало кристально ясно.

Лабиринт.

Брошенная карта не закончила движение, словно ее закрутило крохотным смерчем. Две карты кружись друг на против друга все быстрее, пока скорость вращения не стала такой что они вовсе исчезли. Над столом возникал сфера. Она стала расти, занимая все поле внимания. Я словно падал туда, внимание затягивало в нее словно магнитом…

В следующий миг я покачнулся и схватился ладонью за поручен эскалатора. Глубоко вдохнул воздух, ощутив тот непередаваемый запах который имеет московская подземка. Метро, каким я его запомнил! Камни, сочащаяся влага, металл, креозот шпал, сырость подземелья. Лабиринт. Мой лабиринт!

Мимо меня пробежал полноватый человек в шляпе котелке. Я с удивлением разглядел в нем свои черты. Тот же мягкий подбородок, та же форма носа, тот же разрез глаз.

Он был словно я, но на лет семь старше. Шляпа котелок была сбита на затылок, рубаха перекосилась и задралась, открывая вид на живот.

На лице человека было выражение страха, растерянности и дезориентации, словно он не очень понимает где находится.

Следом за ним шли трое, достаточно неторопливо, чтобы не останавливался взгляд, но достаточно быстро чтобы лихорадочный бег по эскалатору не мог помочь оторваться. Спортивного вида молодые люди в длинных толстовках и капюшонах. Словно спортсмены одной команды.

Мысленный запрос выдал схему метро. Охота? Ну да. Трагедия? В перспективе. Поиграем в салки, сегодня я Мастер лабиринта. Я устанавливаю правила! И наказываю за их неисполнение.

Я улыбнулся очень похожей на меня жертве, но тот меня не заметил.

Торопливый бег превращается в спринт. Человек в шляпе запрыгивает в вагон и двери захлопываются перед догоняющими. Человек в шляпе тяжело дышит.

Поезд трогается. Жертва лихорадочно тянет воздух сквозь зубы, в его взгляде проскальзывает облегчение. Ровно до тех пор, пока он не видит соседний вагон через секло окон. Трое. Стоят и смотрят. Уже в вагоне.

Первое правило лабиринта – лишь то незыблемо, о чем мыслишь. Потому следующая станция за Бауманской у меня оказывается Спортивная. Поезд замедляет свой бег, по вагону прокатывается смятение, после объявления остановки. Ни один из участников погони не удосужился подумать куда, и кто едет.

В вагон вваливаются фанаты. Толпа разгоряченных алкоголем мужчин не дает выйти никому из участников действа. Рывок «спортсменов» разбивается о людскую волну.

Мой протеже прижат к поручням.

– Дяденька, дяденька, а дай примерить шляпу?

Я смотрю отражением на жертву. Тот глядит на сидящую рядышком девочку, беспомощно оглядывается вокруг, стягивает шляпу и смотрит на нее так, словно не слишком понимает, что она тут делает.

– Держи! Только знай, эта шляпа – волшебная.

– Правда? И что она делает? – Девочка восторженно уставилась на предмет гардероба.

– Машенька, не приставай к дяде. Извините бога ради, вечно пристает она к людям. – сидящая рядом женщина, удивленно рассматривающая показания табло поезда, одергивает дочку.

– Она превращает все странное в необычное а необычное в чудовищное!

– И зачем ты тогда ее носишь?

Мужчина смотрит на головной убор, его губы приобретают выражение брезгливости и скрытого раздражения.

– Это не я ее ношу, это она на мне ездит. Очень странная шляпа.

– Так выбрось! – Девочка игнорирует маму, а мужчина снова оглядывает. Но обнаружив что подвижности не прибавилось, отвечает ребенку.

– Пробовал. Так она дерется.

– А что то хорошее в этой шляпе есть?

– Конечно, надо проверить. Сейчас. – Мужчина опускает руку в шляпу и тат там тонет практически до локтя. Выглядит так будто в шляпе горловина невидимого мешка.

– Кажется, там есть ёжик. Хочешь ежика?

– Хочу! – Выражение лица матери приобретает жуткую степень охреневания.

Мужчина вытаскивает руку из шляпы и достает оттуда крохотного фыркающего ежа.

Девочка берет его в ладошки и удивленно ойкает.

– Колючки совсем мягонькие.

– Он еще маленький воспитывай, а шляпу дать не могу, там не только ежи внутри, там еще много чего не для маленьких девочек.