Утолю твои печали

Ксения и Евгений Павлович... Полина рассказала, кем доводится ему Ксенин муж. Скрыли они свое родство в тот, первый раз. Сан Саныч тогда многое приметил. Но ни сейчас, ни раньше он не позволил себе сопоставлять свои наблюдения и делать выводы - никто не имеет права вмешиваться в чужую жизнь. Грех это. Это Сан Саныч знал доподлинно.

Он видел, как Олег уехал, потом дождался, когда женщина с собакой вернется домой. Выждав еще некоторое время, Сан Саныч вышел из машины и направился к дому.

Сан Саныч настойчиво давил кнопку звонка в квартиру Асниса. После шестого или седьмого раза, наконец, открылась соседская дверь. Вот она и была нужна, а никак не дверь Аснисов. На площадку выглянула хозяйка, собака шмыгнула мимо нее, осторожно обнюхала незнакомца.

– Долли, фу!
– строго сказала женщина и спросила: - Вы к кому?

– Мне Аснисы нужны. Это их квартира?

– Да. Но хозяин на работе, дома нет никого.

– А хозяйка?

– Она в отпуске, отдыхать уехала.

– Вот досада! Я проездом, домой возвращаюсь, а живу по соседству с ихним вот отцом. У меня тут пересадка, сосед и попросил зайти, узнать, как дела у них. Вот, конверт старый дал, чтоб я адрес не забыл, - Сан Саныч протянул женщине конверт, который Ксеня надписала только вчера, а потом Сан Саныч старательно его "старил".

Женщина внимательно посмотрела, и было заметно, что она узнала Ксенин подчерк.

– Ничего страшного! Я вам сейчас скажу, где вы найдете Олега.

– Да у меня уже времени минут десять-пятнадцать осталось! Вот невезуха! Хоть вы скажите, что ли, что же я с пустыми руками к старику приеду? Как у них? Живы, здоровы?

– Да, можете передать, что все хорошо. Олега я каждый день вижу, веселый, здоровый. Ксюшенька вот уехала отдыхать. Но Олег у нее самостоятельный, справляется. А иной раз и я ужином его угощу. Так и скажите отцу, мол, все в порядке.

– Я уж вам откроюсь, коль так вышло... Отец-то чего хотел - чтоб я сам, своими глазами посмотрел на них двоих. Вроде у них поначалу жизнь семейная не заладилась, ссорились... Ну и, отец, понятно, переживает. В письмах-то все хорошо пишут, а как оно по правде? Вы уж простите Бога ради за такие вопросы, но соседям всегда известно... Как ваши соседи - спокойные?

– Да вы что! Неужели вы это про Ксюшеньку с Олегом? И люди они хорошие, и соседи замечательные! Какой шум? Что вы? Правда, на той неделе был шум, но это другое совсем. Олег заснул днем, просыпается, а в квартире люди. Представляете?

– Воры?! И что?

– Что-что? Вот от них и был шум, когда они по лестнице кувыркались. Олежка такой молодец! И помогает всегда, хоть с чем к нему можно. И всегда доброжелательный, улыбается. Нет-нет, пусть отец и не думает ничего такого, Олежка в Ксюше души не чает, какие там ссоры?! Все у них прекрасно.

– Ну, спасибо вам, выручили. Хоть и не встретился с хозяевами, да все равно, есть с чем к отцу прийти. Побежал я. Счастливо оставаться.

Сан Саныч не был бы таким довольным, если бы мог в это время увидеть неприметного мужичка, замершего на площадке первого этажа. Он со вниманием выслушал разговор Сан Саныча с соседкой Аснисов, а когда тот начал прощаться, бесшумно выскользнул из подъезда.

* * *

На обратном пути, значительно отъехав и удостоверившись, что никого не тащит из города на хвосте, Сан Саныч позвонил в Приют и успокоил женщин.

Знать бы ему, что никто и не собирался садиться на хвост его Москвичонку. Он еще не выехал из города, а Боссу уже доложили, что рано утром к дому Олега Асниса подъехала машина. Человек из нее выходить не стал, а стал пристально интересоваться тем же самым подъездом, который и для них представлял интерес. Далее оказалось, что объект интереса тоже общий. И как только Аснис отбыл из квартиры, у приезжего случился преинтересный разговор с его соседкой. Судя по номеру машины...
– далее последовали координаты "Приюта".

– Что общего может быть у каратиста с горнолыжниками?

– озадачился Фредди, и переправил вопрос человеку, на которого абсолютно полагался, если надо было получить какую-то информацию. Фредди предпочитал иметь в помощниках настоящих специалистов своего дела, и на их поиски не жалел ни времени, ни денег, равно как и на оплату их труда. Вот и у этого была своя ценность: он знал, что, как и где надо искать, если спрашивать, то у кого; казалось, он умеет интуитивно идти в нужном направлении. Плюс талант аналитика, умение отсеять лишнее, но никогда ничего не забывать - чуть-чуть менялась ситуация, и плевела превращались в зерна. Как сейчас - ответ на вопрос Фредди был готов: жена Асниса отдыхала в "Приюте" в конце зимы. И все сошлось! Фредди почувствовал, что пришло время натянуть веревку, чтобы вовремя дернуть за нее.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

За окном сыпался снег. Он просеивался на землю сквозь низкие серые облака. Наверное, снежинки покрупнее застревали где-то там, наверху, поэтому небо набухало, становилось все тяжелее и ниже.

Так же тяжело было у Ксении на душе. Арвид опять ушел. Ему было плохо рядом с ней. Но ведь она как раз этого и хотела ... А на душе все равно скверно. Каждый ее день начинался с мысли, что пора перестать мучить его, пора сказать, что уезжает. Но следом приходило тоскливое понимание: нет, еще нет... Он никуда не отпустит ее или поедет следом. Да когда же кончится его проклятое терпение и всепрощение?! Когда перестанет он вести себя так, будто некий суд приговорил его пожизненно нести эту повинность?! Когда поймет, что непосильно ей бремя его любви? Что ей сделать, чтобы он, наконец, с облегчением согласился - да, уезжай. Нет, и согласия его не надо. Пусть возражает, просит остаться... Но пусть только в душе почувствует облегчение - она сможет это угадать, поймет.

Ксеня тоскливо вздохнула - теперь даже снег почему-то кажется серым. Будто легла на глаза серая пелена и гасит все краски жизни. Или сами глаза потухли?.. Как давно она не видела радостного сияния неба, солнца, счастливого лучения глаз?.. Как давно?.. С тех безумно коротких дней, вместивших бездну света, радости, любви и... отчаяния. С тех коротких дней в "Приюте".

На губах Ксении обозначилась слабая улыбка. Сейчас воспоминания не причиняли уже такой нестерпимой боли, и Ксеня могла позволить себе уйти в них от всего, что происходило с ними сегодня. Воспоминания горчили, но там было светло. А порой Ксеня погружалась в них настолько, что приходило сладостное забытье. Боль она испытывала лишь в момент возвращения в настоящее, вспоминала, что это только осколки прошлого. И все же, она предпочитала уходить в грезы из сегодняшней безысходности.

Те три дня будто выгравировались в памяти - не стирались. Ярко помнилось даже настроение тех дней: ощущение новизны, радостное удивление, восхищение, предощущение встречи с чем-то чудесным... И в третий день нежная минорность окружающего, легкая, бережная грусть...

...Ксеню будто кольнуло - она распахнула глаза, выпрямилась в кресле. Только теперь ей пришло в голову, что она ведь и вправду, почувствовала тогда ощущение грусти, разлитое во всем: в красках, звуках, в таинственном безмолвии елей, в торжественных и чуточку тревожных свечах сосен... Говорят, что знаки окружают нас, что некоторые моменты жизни человека отмечены символами, вехами. Если быть чутким, можно распознать их, увидеть в них пророчество или предостережение. Может быть, в тот день все вокруг нее уже ощущало преддверие события, знало прошлое, провидело будущее... Но не предостерегало - тихо грустило...