Утомленная балом

— Марфа? Что ты здесь делаешь?

— Жду вас, Лизавета Павловна. Я здесь по поручению Катерины Львовны.

Лиза не могла предположить, что в родном доме ее ждет малоприятная встреча.

— Что ей от меня нужно? Она все еще желает уничтожить меня?

— Нет, Лизавета Павловна, она хочет сдаться. Но только при вашем участии. Она так и сказала: «Иди в дом к Вересовым и скажи, что я сдамся, но только после того, как поговорю с Лизаветой Павловной».

— Она тоже где-то здесь? — Лиза начала озираться по сторонам.

— Не бойтесь, барыня. Она не посмела здесь появиться. Она ждет вас в Матфиевской церкви, что на Петербургском острове. Катерина Львовна сильно переменилась после ареста мужа. Она больше не хочет вам зла, так и сказала. Иначе я не пришла бы сюда. Ведь я тоже не желаю вам зла, барыня.

— Я не верю тебе. Ефросинья переменилась? Этого не может быть!

— Это так, — Марфа смотрела на нее искренне и с легким сочувствием. — Верьте мне, это уже не Ефросинья, это другой человек. Ее трудно узнать.

Лиза начала размышлять. С одной стороны, арест Ефросиньи решил бы все проблемы, но с другой… Не было никакой гарантии, что это не новая ловушка. Зная характер Ефросиньи, нетрудно себе представить, что может случиться. Однако, глядя в честные глаза Марфы, Лиза начинала думать иначе. Прачка стала оружием в руках убийцы, но искренне сожалела, что все так случилось. А вдруг со лже-Ефросиньей действительно произошли перемены? Вдруг она чудесным образом раскаялась и осознала то, что совершила?

— Хорошо, я пойду. Когда назначена встреча?

— Она уже там, Лизавета Павловна, но вы не спешите. Катерина Львовна молится за спасение души, а это, сами понимаете, можно делать вечно.

* * *

Стоял ясный осенний день, в народе такие дни называли «бабьим летом». Говорили, что господь специально подарил это время тем женщинам, которые не успели собрать урожай.

Лиза направилась к церкви, присматриваясь к сидевшим у входа нищенкам. Она положила по монетке в каждую нуждающуюся ладонь, шепча при этом: «Господь спасет вас, молитесь».

Войдя в помещение церкви, Лиза остановилась, огляделась по сторонам. Первое время разобрать что-либо было трудно, глаза не привыкли к полумраку. Наконец, детали проявились.

Свечи, в большом количестве оставленные утренними прихожанами, колыхали воздух. Эфир казался мистическим. Церковная обстановка внушала трепет. В это время суток, когда утренняя служба уже закончилась, а вечерняя не началась, людей в церкви не было. И только у алтаря Лиза приметила женщину. Это и была Ефросинья.

— Мы снова встретились, Екатерина Львовна, — обратилась к ней Лиза, встав рядом.

Обе перекрестились.

— С божьей помощью, — тихо ответила та.

Прекрасное черное платье из дорогого атласа, шляпка из французского магазина, кружевные перчатки. Если бы Лиза увидела Ефросинью на улице, то ни за что не узнала.

Ефросинья приподняла вуаль. Лиза невольно отшатнулась. Крупные, тщательно припудренные язвы, впалый нос, заплаканные глаза.

— Спасибо, что пришли, Елизавета Павловна. Я позвала вас нарочно. Здесь мне проще говорить, здесь мы ближе к богу.

— Что с вами? Вы изменились.

— Я тяжело больна, Лиза, — Ефросинья грустно улыбнулась, — и умираю. Вы знаете, чем я больна?

— Да, я слышала эту историю.

— Мне тяжело быть одной, я потеряла все, впрочем, как и вы. Поэтому вы должны меня понять.

— Вы потеряли все по своей вине, — Лиза повысила голос, но Ефросинья попросила Лизу говорить тише. — Если бы вы не встали на путь преступлений…

— Я хочу сдаться и готова понести заслуженное наказание. Арест Мити многое изменил. Я умоляла Валериана не вмешиваться. Бесполезно. Без своего доктора я не могу, да и не хочу больше жить.

— Вы ждете, чтобы я вас утешила? — Лиза смотрела на Ефросинью с любопытством.

— Ни в коем случае. Я получила то, что заслужила. Нет смысла добиваться Мити. Его отправят в Сибирь, и там он, возможно, погибнет.

— Я в это не верю. Митя в силах себя защитить.

— Вы его все еще любите? Скажите мне честно, Лиза, нас никто не слышит.

Лиза предпочла промолчать.

— Любите, я знаю. Вы ездили к нему. Зачем?

Лиза заговорила, не поднимая глаз.

— Я отвозила ему письмо от мужа.

Голос Ефросиньи звучал вкрадчиво, в нем слышалось сочувствие:

— Митя выиграл вас в карты. Не спрашивайте, как я узнала. Известие меня озадачило. С одной стороны, я должна только радоваться, ведь это унизило вас, но с другой… Лишиться всего, благодаря человеку, которого любишь… Теперь мы на равных.

— Вы не имеете права сравнивать себя со мной! — Лиза решила внести в разговор ясность, избавив собеседницу от иллюзий. — Я никого не убивала. Вы же — хладнокровная убийца.

Ефросинья постепенно менялась в лице, словно на что-то решалась, и это не сулило Лизе ничего хорошего. От нее можно было ждать чего угодно, и Лиза уже сожалела, что согласилась на встречу.

— Так значит, только в этом разница?

Убийца отвернулась, мгновенно извлекла из складок роскошной одежды клинок, который сразу же ярко вспыхнул, играя искрами отраженных от лезвия свечек.

— Что вы собираетесь делать? — Лиза медленно отступала назад, намереваясь убежать в случае явной опасности.

— Завершить начатое, — в глазах Ефросиньи разгорался огонь. Лицо, изуродованное язвами, оживилось.

— Постойте, — Лиза протянула вперед руку, — не делайте этого. Это бессмысленно. Вы сами говорили, что невозможно вернуть прошлое. Отдайте мне нож.

— Отдать вам нож? — Ефросинья громко рассмеялась. — Для чего?

— Отдайте мне нож и сдайтесь в руки правосудия, — Лиза повысила голос.

— Тогда подойдите ближе и возьмите, если не боитесь!