Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости
Шрифт:
— Нет, это не то, — заключил командующий. — Литвиненко! Вам нужно немедленно ехать в Миловиды. От Миловидов до Лесьны десять километров. На такое расстояние, я думаю, начальник связи провод найдет и свяжет нас со штабом фронта?
Не возражая против этого по существу, Литвиненко с видом стороннего наблюдателя заметил, что со связью с первого часа войны все как-то пошло кувырком. Вместо уставной системы связи «сверху вниз», как правило, складывается обратный порядок снизу — вверх.
— Мы ищем связи со штабом фронта, штабы соединений с нами, штабы частей со штабами соединений, командиры подразделений со штабами частей. Бардак, короче…
— Значит, будучи начальником оперативного
Ему никто не возразил…
В 5 часов 24 июня развернули запасной узел связи армии в Миловидах и около 6 часов через Лесьну связались со штабом фронта.
С корпусами связь Штаба Армии по-прежнему поддерживалась только через делегатов.
24 июня 1941 года. Около 5 часов утра.
Районный центр Береза-Картусская, улица Привокзальная, дом 2А
— А хочешь, Солдатенко, я себя за глаз укушу?!
— Иван Иваныч, как же это может быть? Не верю! Не укусите!
— Спорим?!
— На что?
— На щелобан!
— Иван Иваныч, мне будет неудобно вас щелкать… Вы все-таки слесарь седьмого разряда…
— Не дрейф, Солдатенко! Ну как, мажем?
— Товарищ командир, разбейте…
Сомов, приостановившись, нагнулся и двумя пальцами осторожно вынул из глазницы левый глаз. И осторожно его укусил.
— Ну надо же! Как настоящий! — восхищенно ахнул Солдатенко.
— Это мы Ф-22 испытывали на живучесть… трое суток без перерыва стреляли! Ну она и… — устанавливая на место протез, с важностью объяснил Сомов. — Сам товарищ Елян, парторг ЦК ВКП(б), меня в Москву возил, в Институт Гельмгольца… Глаз, положим, мне не спасли, но сделали стеклянный — лучше прежнего!
— Надо же, и не заметно с виду!
— А хочешь, Солдатенко, я себе и другой глаз укушу?! — с наслаждением отвесив товарищу крепкий щелобан, продолжил подначивать Сомов.
— Иван Иваныч, ну это как же может быть? Не верю!!! — с восхищением воскликнул Солдатенко.
— Мажем на американку? — подмигивает Сомов.
— Мажем!!! — вскричал азартный Солдатенко. — Товарищ командир, разбейте!
Сомов осторожно вынимает вставные челюсти и осторожно кусает себя за правый глаз.
— Это мы Ф-22 УШВ ишпытывали… противооткатные уштройштва на динамометре… Ну она и… — важно объясняет Сомов. — Шам товарищ Елян, парторг ШК ВКП(б), меня в Мошкву вошил, в Шентральный наушно-ишшледовательшкий Инштитут штоматологии… шубы, допуштим, мне не вошштановили, но… штелали лутше наштояших…
Эспадо, тихо угорающий от сдавленного хохота:
— Отштавить… тьфу ты… Отставить!!! Ну, ей богу, как дети малые… Иван Иванович, ты же взрослый мужик, ну хватит уже…
— А что такое? — недоуменно вскидывается Сомов. — Я этим трюком в пивной по воскресеньям до шести кружек пива на спор выигрывал!
— Ну все, все… шутники… лучше скажите, вы заряжающего среди пополнения не присмотрели? Народ там прибыл все больше какой-то интеллигентный… а нам бы что попроще да поздоровее…
— Есть такой! — солидно ответил Солдатенко. — Костоглодов, выходи!
И из-за угла дома появился кряжистый, с руками, как лопаты, плечистый мужик с ясно-голубыми детскими глазами на рябом от оспин лице…
— Рекомендую! — хлопнул его по плечу Солдатенко. — Вместе с ним в одном бараке чалились. Человек он надежный, работящий и молчаливый. Часть 10 статьи 58 УК Р.С.Ф.С.Р. Десять лет.
Ретроспекция. Костоглодов
Пропаганда (подлежащее распространению) — распространение каких-либо идей с целью привлечения сторонников. Сходный смысл имеет термин агитация (приведение в движение) — устная, печатная и наглядная политическая деятельность, воздействующая на сознание и настроение людей с целью побудить их к политической или другой активности.
Василий Костоглодов с детства не разговаривал. То есть совершенно не говорил — и все тут! Молчал и молчал себе… И младенцем не вопил, и в робятках малых молчком. И что странно — слышал он превосходно. Но вот говорить — ничего никому не говорил, да и шабаш.
Поэтому и в школу не ходил, а родителям и ладно, на всех семерых ребятишек чуней не напасешься… Да и зачем, скажите, вологодскому плотнику грамота? А плотником Вася был отменным. За это и пострадал…
Послали Васю из родного колхоза в Шенкурск, клуб строить. Выстроили клуб на заглядение, аккурат к Октябрьским, и митинг зачали. А Васю от греха в «задню комнату» прибрали, а то начальство с Архангельскова-то увидит, каковы шенкурски-то пеньки обретаются, позору-те не оберешьси… Да лучше бы его на глазах держали!
Потому как попросила Васю библиотекарша, которая его все почему-то Герасимом звала, гвоздь в стену вбить, всего-то! А видно, приглянулась эта ученая девка простой Васиной душе, да и решил он малость покрасоваться. Взял Вася гвоздь — двухсотку, да одним ударом ладони в стену по шляпку и вбил! «Му-му», говорит, мол, принимай мою работу. И непонятно ему отчего за стеной поднялся вдруг гам да хохот. Портрет в актовом зале со стены от Васиного удара сорвался, да и на шею областному гостю и оденься, как хомут, а на портрете том был нарисован Сам… с усам…
А на следствии Вася тоже только молчал да искренне отвечал «Му?» да «Му?»… Что и было следователем расценено, как полное признание в совершенном преступлении, а именно в антисоветской контрреволюционной агитации и пропаганде…
— …и дали-то ему по первому «ходу» всего шесть месяцев лишения свободы. А до «червонца» уже при мне добавили, прямо в лагпункте выездной суд состоялся, — закончил свой рассказ Солдатенко. — А что? По 58–10 в основном болтуны идут, интеллигенция, руками работать не умеют… А промфинплан выполнять кто будет, Пушкин? Вот и довесили Васе от щедрого сердца, как рецидивисту… червончик! Уж больно Вася плотник замечательный! Отпускать жалко!
— А жалобу Калинину написать? — спросил наивный Эспадо.
— Да он у нас неграмотный… — качнул головой Солдатенко. — А за него жалобу написать опер не велит, он в оперчасти жалобщику карандаш да бумаги лист дает и при себе писать заставляет… Вася уж исхитрился — на бумаге свою историю НАРИСОВАЛ, не знаю, рассмотрят ли…
— М-да… Ну и экипаж у меня подбирается… Загляденье! — хмыкнул Эспадо. — Вредитель, дезертир и контрреволюционный немой неграмотный агитатор… впрочем, каков поп — таков и приход! Ну ладно, башню вроде укомплектовали. Еще бы нам стрелка-радиста… Иван Иваныч, среди пополнения радисты есть?
— Нет, командир… — после некоторого раздумья ответил Сомов. — В основном по мехчасти… Даже главный механик Гомельского мелькомбината есть! Сам я в этом деле тоже не мастак. Вот до сорока лет дожил, а все не понимаю, как это ток по проводам бежит… Но ежели тебе радист так нужен, то, может, вот сюда зайдем?
И Сомов показал на крышу дома, у стены которого беседовали танкисты. Над красной железной крышей возвышалась высокая, с проволочными ромбами, закрепленная растяжками радиоантенна…