Утренний всадник, кн. 2: Чаша Судеб

– Ищу, ищу! – с тоской проговорил он, не поворачиваясь. – По всем лесам, по всем огнищам… И нет ее…

– Поди-ка, княже, в избу! – с властной заботой, как старший младшему, сказал ему Година. – Притомился ты.

Старик понимал, что желание князя найти пропажу так же верно, как и то, что пропажа его – Смеяна. Он не мог решить, что теперь делать. Видеть своего князя, надежду и опору всего племени, в таком состоянии было нелегко, но и отдать Смеяну, если она не хочет к нему вернуться, – невозможно.

Держимир повиновался и вслед за стариком побрел в избу. С тех пор как он узнал о нападении рарогов на обоз и исчезновении Смеяны, для него не существовало больше ничего. Он забыл о речевинах с князем Велемогом, который выбрался из битвы, как говорили, живым и скрылся с остатками дружины где-то в лесах, забыл о пленнике Светловое, разочаровав этим Баяна, который очень гордился своей добычей, забыл и о княжне Дароване, так и не узнав, покинула она святилище или осталась там. Во всем мире для него существовали только Смеяна и необходимость ее найти. Она, его добрая судьба, исчезла в тот самый миг, когда обещания ее сбылись: он одержал победу, прогнал войско Велемога, сохранил в неприкосновенности Макошино святилище и мог с уверенностью думать, что переломил судьбу. И вот Смеяна исчезла! Так исчезает в сказках дух-помощник, выполнив все, для чего его призывали. Радость победы, удовлетворенная гордость – все утратило цену. Разослав людей в разные стороны, Держимир и сам бросился на ее поиски. С ним было не больше десятка кметей, но ему и в голову не приходило подумать о какой-то опасности – его мысли занимала одна Смеяна.

Почти сразу они наткнулись в лесу на растерзанное тело Звенилы. При виде его Держимир содрогнулся. Он не ощущал ни жалости, ни боли – только тревогу. Ему рассказали, что Звенила погналась за Смеяной, оковав чарами других преследователей. И вот чародейка мертва, и страшно представить себе ту силу, которая сделала из нее это . И Смеяна теперь во власти этой силы? Держимир искал ее, забыв обо всем, боясь, что на этом свете ее уже нет, но не мог прекратить поиски. То ему казалось, что в ее облике к нему являлась берегиня или иная дочь Надвечного Мира, теперь вернувшаяся за Синюю Межу, а значит, искать ее бесполезно и ему навек останется эта тоска. А то он, опомнившись, понимал, что никакая она не берегиня, а просто неугомонная и бестолковая девчонка, которая могла попасть в беду и непременно попала! Но кто бы она ни была, он должен найти ее – это Держимир знал твердо.

Войдя в избу, он сел к столу, оперся на него локтями и уронил голову в ладони.

– Может, приляжешь? – предложил старик.

Держимир мотнул головой.

– Ну, сейчас… – неопределенно пообещал Година и взглядом указал всем домочадцам на дверь.

– Подите, подите! – шептал он сыновьям и внукам. – У Вихри посидите, ничего. Князю отдохнуть надо.

Смеяна слушала все это, прижавшись к стене в одной из пристроенных к большой истобке крошечных клетушек. Когда закричали о князе, она в бестолковом испуге кинулась сюда, а теперь не знала, как выйти. Во всей избе не осталось никого, кроме нее и Держимира, и она не знала, как поступить. Она слышала его голос, ощущала его присутствие, к которому так привыкла, и в мыслях ее метелью вились обрывки воспоминаний: как она впервые увидела его на той заснеженной поляне, каким он был в то утро, когда она хотела вернуться к Светловою, но почему-то осталась у дрёмичей – сейчас она уже не помнила почему. И каким он был вчера – или еще сегодня? – перед битвой: суровый, немногословный, мыслями уже на поле. Но и те немногие слова касались ее безопасности: он хотел быть уверен в том, что она не выйдет из рощи и ни один враг ее не увидит. И не его вина, что получилось иначе. Видя его отчаяние, Смеяна со всей ясностью ощутила, насколько она дорога ему.

Что же теперь делать? Смеяна не могла позволить Держимиру метаться по огнищам, проклинать судьбу, призывать богов, биться головой о стену и снаряжать поход на рарогов. Он должен узнать, что она жива, в безопасности и всем довольна. Их общая дорога кончилась, но они достаточно долго пробыли вместе, чтобы сразу все забыть. Держимир обходился с ней настолько хорошо, насколько вообще мог, и это заслуживало благодарности.

Неслышно ступая, она вышла из клетушки и остановилась перед столом. Держимир по-прежнему сидел, уронив голову на сложенные руки, и при виде его сгорбленной спины, разметавшихся темных волос Смеяне вдруг стало до боли жаль его. Он был как ребенок, потерянный в темном лесу. И кто, кроме нее, сможет вывести его в чисто поле?

Она сделала еще один неслышный шаг и легко коснулась кончиками пальцев его волос. Держимир мгновенно вскинул голову, глянул на нее и застыл, явно не веря своим глазам. Смеяна, непривычно серьезная, бледная от усталости и волнения, молча смотрела на него и ждала, когда он придет в себя.

Держимир медленно поднялся, опираясь ладонями о стол, черты его разгладились, взгляд прояснился. Губы дрогнули – он хотел что-то сказать, но слова не нашлись. Но он уже поверил, что это она, а не видение. Он знал, что она приносит ему счастье – она сама и есть то счастье, о котором он мечтал. Она была так нужна ему – и она появилась, как добрый дух, как подарок богов.

Порывисто шагнув вперед, Держимир обнял Смеяну и сильно прижал к себе, как будто ее отнимали, и Смеяна ахнула.

– Медведь! – с возмущением закричала она. – Сгреб! Пусти, задушишь!

– Горе мое! – почти стонал Держимир, то прижимаясь лицом к ее волосам, то целуя куда попало, то отталкивая, чтобы взглянуть ей в лицо, то опять притягивая к себе. Смеяна пыталась вырваться, но он не замечал этих попыток и не слушал ее восклицаний, полный своим восторгом. – Горе мое, счастье мое! Ты моей смерти хочешь! Я же чуть с ума не сошел… Куда тебя лешие унесли?

– Сошел! Еще как сошел! – бранилась Смеяна, чувствуя громадное облегчение оттого, что все стало по-старому. – Да ты в уме никогда и не был, леший нечесаный! Пусти! Кости мне переломаешь!

– Не переломаю! – с обожанием отвечал Держимир, и Смеяне стало стыдно сердиться. – Я же люблю тебя! Я только себя живым почувствовал, как ты ко мне пришла! А как ушла… Я думал, жизнь моя кончена! Как я тебя искал!

– Я уж вижу! – ответила Смеяна, стараясь за притворным гневом скрыть смущение.

«Я же люблю тебя!» – это было что-то новенькое. Такого он еще не говорил, и она не ждала от него таких слов. Даже подозревая, что он испытывал к ней сильную привязанность, Смеяна не сомневалась, что этот упрямец лучше умрет, но не признается. Вот – признался. Смеяна смутилась, не зная, чем же ответить, но это ей не было неприятно.

– А ты здесь! – с живостью и облегчением приговаривал Держимир. – Да я бы этих рарогов… Ой, спасибо добрым людям! Я здешних хозяев на весь мой век от дани освобожу! Солнце мое!

– Отстань! – Смеяна уворачивалась и вырывалась, чувствуя, что в его объятиях плохо соображает, и досадуя из-за того, что эта бурная радость задерживает неизбежное и тягостное объяснение. – Ты лучше меня послушай! Это мой род! Отсюда моя мать! Я с ними буду жить!

Не сразу, но постепенно до счастливого Держимира дошел смысл ее выкриков. От изумления он разжал руки, и Смеяна отскочила на шаг.

– Как это – с ними жить? – повторил Держимир, и лицо его вдруг так посуровело, что стало почти жестоким. – А я? – с каким-то недоумением спросил он.

– А ты… – Смеяна не знала, что на это ответить, и пустилась объяснять: – Это мой род, ты понимаешь? Я своего отца нашла. А мой отец – Князь Рысей. Оборотень, понимаешь? Оттого у меня глаза светятся и всякое такое. А моя мать была из этого рода, из Листопадников, Благины и Годины дочка. Отец меня от Звенилы спас и сюда привел. Он сказал: я буду новой ведуньей здешней. Моя судьба в этом. Каждый должен своему роду послужить, ведь верно? И ты, и я, и всякий. Я своего рода не знала, затем и Чашу Судеб хотела найти. А теперь знаю без всякой чаши. Я свою судьбу нашла, и больше мне ничего не надо.