Утро новой жизни

Если ты беспокоишься о деньгах, то твоего и моего наследства хватит нам на две жизни вперед, еще и останется. Слава у тебя уже есть. Доказывать ты давно никому и ничего не должен. Да ты вообще можешь нигде не работать! А я хочу видеть тебя дома. Здесь, рядом со мной. И не хочу каждый день жить с мыслью, вернешься ли ты живым и здоровым, либо снова придется переживать и видеть твои страдания. Я очень тебя прошу, покинь команду.

Выговорившись, Драко сфокусировал взгляд на любимом лице. Гарри по-прежнему сидел неподвижно и казался таким близким, таким родным, таким красивым.

Вот яркие глаза, широко распахнутые, с чуть подрагивающими ресницами, встретились с его взглядом. И Драко увидел там то, что больше всего боялся увидеть: боль, непонимание и холод отчуждения.

Малфой подскочил с места, шагнув к любовнику и пытаясь обнять его. Поттер не отстранился. Лишь сидел, позволяя прикасаться к себе, но не делая и попытки ответить.

– Гарри?

– Я правильно понял, Драко, ты хочешь, чтобы я перестал профессионально играть в квиддич? Ушел из команды?

– Да.

– И чем же мне прикажешь заниматься?

– Гарри, ты можешь делать все, что пожелаешь!

– Но только не играть в квиддич, чтобы тебе не пришлось за меня переживать?

– Чтобы тебе не пришлось пострадать еще больше, чем сейчас!

– А, понятно…

Но Драко вовсе ничего не было понятно. Его напугал застывший вид Поттера. Да что там, напугал, его поразило, что еще несколько минут назад искрящиеся жизнью и счастьем глаза Гарри вдруг потускнели.

– Гарри, по-моему, тебе ничего не понятно! Давай я еще раз все объясню?

Было странно слышать умоляющие ноты в голосе Малфоя. Но даже это не вызвало обычную легкую улыбку на сжатых губах Поттера.

– Ты устал от меня? Устал, что я причиняю тебе столько хлопот своими проблемами?

– Я же говорю, что ты не так все понял…

Драко не знал, как донести до Гарри свои мысли, чувства и намерения. Благие намерения. Тут некстати вспомнилась та самая маггловская поговорка про эти - Мордред их побери - благие намерения, которую недавно цитировал крестный.

Гарри поднялся из-за стола, тяжело облокотившись на спинку кресла. Из его движений исчезла легкость, которая еще утром так радовала Малфоя. Казалось, ему тяжело было стоять, и что боль в спине опять вернулась.

«Кажется, я поторопился! Говорил же Северус, что Гарри противопоказаны сильные эмоции. И тут я со своими идеями!»

– Драко, спасибо тебе за все. Возможно, я не совсем тебя понял, но, по-моему, суть уловил.

Гарри оторвал руки от кресла, и пошел по направлению к двери.

– Ты куда?

– Я хочу прилечь, если ты не против?

– Нет, что ты! Конечно, приляг.

Не оглядываясь, Гарри скрылся за дверью, оставив Драко одного в тишине гостиной, которая вдруг перестала казаться уютной и превратилась в гнетущую.

Некоторое время юный лорд Малфой неподвижно стоял на месте, опустив руки, а затем бесшумно опустился в кресло, словно силы враз покинули его.

«Умоляю тебя, Гарри, пойми меня! Ты нужен мне. Я не смогут без тебя, не смогу, мой хороший. Просто не смогу».

В комнате потемнело. Первый снег закончился. За окном снова уныло заморосил ледяной дождь, смывая с каждым мгновением первозданную свежесть и чистоту с окружающего мира и оставляя после себя буро-черные дорожки, кусты и деревья, да темный частокол леса, уходящий до самого горизонта.

* * *

Гарри дошел до спальни и, не раздеваясь, опустился на краешек постели. В голове стояла странная и какая-то гулкая пустота.

Думать не хотелось. Двигаться тоже. Хотелось лишь лежать, замерев и уставившись в одну точку.

Даже магия Гарри притихла в нем, не просясь вырваться на свободу, как это бывало в моменты сильного волнения. Наоборот, она окутала волшебника в непроницаемый кокон, поддерживая и утешая.

«Вот и случилось то, о чем мне пытался сказать профессор, то есть Северус. Драко принимает за меня решения, подразумевая, что я выполню все, что он захочет. А ведь я, как последний самонадеянный гриффиндорский дурак приводил в пример своей самостоятельности и самодостаточности именно квиддич. Ну вот, доприводился…

Но я не могу поверить, что Драко делает это потому, что не любит меня или пытается мной управлять, как намекал Снейп. Драко говорил вполне искренне. И волновался. И переживал. И расстроился…

Еще бы ему не расстроиться, ведь я же отказался беспрекословно выполнить его просьбу и стал задавать глупые вопросы.

Мерлин! У меня раздвоение личности началось… Не хватало еще сойти с ума и оправдать тайные опасения многих, что Гарри Поттер непременно должен был свихнуться после победы над Волдемортом…

Мордред его за ногу, да что же это такое? Что мне теперь делать? Пойти к Снейпу за советом? Обратиться к друзьям? Бросить квиддич и забыть о карьере, согласившись с Драко?

Драко… Драко… Драко…

Мой любимый, заботливый, красивый Драко…

Ну почему? Неужели я был слеп все эти три года? Неужели не замечал, что стал игрушкой в руках семьи Малфой?

Нет… Я не могу в это верить. Я не хочу в это верить! Я не могу так…»

Гарри резко поднялся, охнув от боли, прострелившей позвоночник. Затем уже спокойнее добрел до гардероба, где выудил из вороха мантий первую попавшуюся, натянул ее на себя и вышел на балкон, который опоясывал весь этаж по периметру.

Ледяной ветер заставил его съежиться, а мелкие капли колючего дождя больно ударили по лицу.

Все было совсем не так, как еще пару часов назад, когда он и Драко прогуливались, наслаждаясь видом, запахом и ощущением первого снега.

Белое покрывало земли превратилось в грязную слякоть, пушистые от снежинок ветви снова стали черными, в воздухе не пахло праздниками и зимой, в нос ударял неуютный запах сырости и запустения.

Гарри обхватил руками скользкие от влаги перилла и застыл, позволяя каплям стекать по щекам. И непонятно было, слезы это или просто вода.

Ему было горько. И тоскливо. И страшно одиноко в этот унылый до невозможности день поздней английской осени.

И отнюдь не растаявший первый снег был виноват в этом.