Утро после «Happy End»

Я моментально пошла на попятный.

– Ну что ты. Нет, конечно. Просто разве можно уволить такого ценного работника, как я?

– Такого, как ты, действительно уволить невозможно! – немного расслабился Костя. Потом снова собрался в узел и с подозрением повернулся ко мне. – Ты уверена, что нет?

– Да уверена я, уверена, – безапелляционным тоном заверила я его. Потом еще минут десять я объясняла, почему это невозможно. Звучали словосочетания «взрослый ответственный человек», «было бы неразумно, да и не вовремя», «еще не решен квартирный вопрос» и «как вообще ты мог так обо мне подумать». Я вещала аргументированно и убедительно, мне показалось, что это вообще моя самая лучшая на свете речь.

– Слушай, ты что – псих? – вдруг помрачнел мой Костя. Он, недоумевая, рассматривал меня, словно бы я была неизвестным насекомым, которое, по предварительным оценкам, вполне может оказаться ядовитым.

– Почему? – оторопела я. Если бы мне сказали такую речь, я бы аплодировала и скандировала «шайбу-шайбу».

– Какой на хрен квартирный вопрос! Мне тридцать девять лет, и если уж ты бы оказалась беременной, я бы не вспомнил ни про какие сложности!

– Правда? – запнулась я. На повестке дня оставался вопрос, зачем я так нелепо завралась на ровном месте.

– Еще бы! – рявкнул Константин Яковлевич, после чего хлопнул дверью и ушел на кухню греметь посудой.

Я сидела и думала, как теперь выбираться из самолично созданного дурацкого положения. В голову не лезло ничего, кроме банального «как-нибудь все само рассосется» и «я подумаю об этом завтра». Только я, в отличие от Скарлетт О’Хара, не собиралась напрягать мозг ни завтра, ни послезавтра, ни в любой другой день недели. А уж когда по Первому каналу началась «Большая стирка», я вообще расслабилась и решила дать Косте спокойно попить чаю.

Малахов азартно раскручивал тему «стоит ли иметь детей, когда стоишь одной ногой в могиле». Закономерно, молодая часть женского общества склонялась к тому, что дети – прерогатива тех, кто сможет их содержать, даже если ему семьдесят. Пожилая часть дам уверяла, что такие отцы – позор общества, но их позиция в основном базировалась на личном опыте. Ведь эти самые «молодые» папаши когда-то были их вероломными мужьями, променявшими их мудрость и понимание на молодость и способность к деторождению. Мужская же часть аудитории целиком и полностью одобряла все эскапады престарелых ловеласов. Независимо от возраста и социального положения. В этом, видимо, и проявилась пресловутая мужская солидарность.

– Тебе правда интересно смотреть эту муру? – сердитым голосом спросил Константин Яковлевич. Возмущение его до сих пор не прошло. Видимо, чай не помог.

«Не скажу, – подумала я. – От греха подальше».

– Нормальная передача.

– Конечно. Ведь это же про нас. Возможно, ты родишь ребенка как раз к моей пенсии. И нам будут на улицах говорить: «Ах какой у вас симпатичный внучок!»

– А у тебя будут уже трястись от старости руки, и ты будешь всех доставать разговорами о маленькой пенсии, – расхохоталась я.

Костя попытался состроить сердитое лицо, но не выдержал и прыснул.

– И нас включат в Книгу рекордов Гиннесса, как самых старородящих родителей в мире!

– Не включат! – заверила я его, улыбаясь. Господи, какой же он у меня все-таки прекрасный мужчина! С ним просто невозможно всерьез поругаться.

– Почему? – утирая выступившие от смеха слезы, переспросил Костя.

Я посерьезнела:

– Потому что я все-таки действительно беременна.

– Что? – замер он.

– Я беременна. Сегодня делала УЗИ, – решила я рассекретиться.

Костя каким-то вьюном закрутился по комнате, поменялся в лице. Потом застыл, надавливая себе на виски большими пальцами.

– Ага, ага. Мне надо подумать… И что УЗИ?

– Девять недель. Бьется сердце, – сообщила я.

– Ну, красота, – кивнул он и сел за письменный стол. Потом молча что-то принялся писать у себя в ежедневнике, не глядя на меня. Я с изумлением наблюдала за его неподвижной спиной.

– Ты как? – осторожно поинтересовалась я через несколько минут этой странной тишины, которую разбавлял только энергичный голос Малахова.

– Не мешай, – досадливо бросил мне он и снова погрузился в какие-то там расчеты.

«Ну и дела, подумала я. – И как мне это понимать? Может, он пытается составить смету беременности? Или вообще релаксирует, составляя график роста курса рубля? Может, это такая странная реакция на шок!»

– Хорошо, – недоумевая кивнула я.

Прошло еще минут пятнадцать. Я зевнула и пошла пить чай. Попила. Ситуация стала напоминать плохой анекдот. Поняв, что больше чая мне в себя не влить, я вернулась в комнату, легла на диван, принялась переключать каналы. Остановилась на познавательной программе «Спокойной ночи, малыши». Увлеченно послушала слюнявые сюсюканья с Хрюшей. Понравилось. Потом снова посмотрела на Костю. Картина была все той же. Я уже было испугалась, что он внезапно превратился в соляной столб, но тут он, наконец, разогнулся и повернулся ко мне.

– Знаешь, мы, пожалуй, можем взять ипотеку прямо сейчас, – выдал он и посмотрел на меня взглядом победителя.

Я так и обмерла.

– Ты считал? Просчитывал ипотеку?

– Ну да! Теперь мы не можем себе позволить слоняться по чужим углам! – весомо изрек Константин. – Ребенок не должен рождаться где попало. Мы вполне можем позволить себе однокомнатную квартиру. Не в этом районе, конечно, но где-нибудь в Измайлове.

– Стой-стой-стой! – я замотала головой. – Скажи мне, что ты чувствуешь. Ты рад?

– Что? – непонимающе посмотрел на меня Костя. Родной, такой изумленный и взъерошенный. Прелесть!

– Ты рад?

– Что за глупости, конечно рад. – Он тряхнул головой и принялся тереть глаза, словно в них разом что-то попало.

– И то хлеб, – вздохнула я.

Костя подошел ко мне и порывисто прижал к себе.

– Я не то что рад – я просто в неописуемом, в невыразимом восторге. Это самая лучшая новость, которую я только слышал за всю свою жизнь!

– Вот это как раз то, что надо, – удовлетворенно кивнула я. И подумала, что, наверное, и в моей жизни до сего дня не происходило ровно ничего, что можно было бы сопоставить с этим.

Весь вечер мы говорили с мужем о том, как будем растить ребенка, как купим квартиру, в которой будем счастливы. О том, как все будет хорошо. О том, что он никогда и никому не даст меня в обиду. Что надо начать откладывать деньги на образование ребенка, потому что «образование – это самое главное». Костя волновался и поминутно спрашивал меня, как я себя чувствую.

– Прекрасно, просто прекрасно, – пыталась заверить я его, но он мне не верил, осматривал со всех сторон и спрашивал, что у меня болит.