Утро седьмого дня

Итак, тусклый вечеродень. Из парадной дома одиннадцать по Надеждинской улице выходит молодой человек лет двадцати трёх – двадцати пяти, очень необычного вида. В конце 1920-х или начале 1930-х годов у нас так не принято выглядеть. Он высок, узколиц, бледен, хмур, в шляпе-котелке, в каком-то непонятном пиджаке-френче, при галстуке, в бриджах и гольфах. Похож на норвежца. Хотя что-то в его облике и походке такое комическое. Или трагическое.

В общем, он идёт по Надеждинской улице в сторону Кирочной. Он вертит на ходу головой, как будто разглядывает птичек, рассевшихся на проводах. Он сосредоточен и немного рассеян. Вот он минует улицу Некрасова (бывшую Бассейную), вот пересекает Басков переулок, вот сворачивает… Куда бы вы думали? В Сапёрный. Подходит к знакомому нам дому десять… Неужели в квартиру Каннегисеров? Нет: под ней, в подворотню. Проходит одним двором, другим, третьим – и оказывается на улице Спасской, которую вскоре переименуют в Рылеева.

Конец ознакомительного фрагмента.