Утро туманное
Шрифт:
– Браво!
– фыркнул академик.
– К дьяволу ученых, дорогу неучам! Изобретай, внук мой! Ты неуч, у тебя получится!
– Не передергивайте!
– рассердился инженер.
– Время одиночек прошло. И в изобретательстве, и, между прочим, в науке. Одиночке уже не по силам ни серьезное исследование, ни углубленный патентный поиск. Только коллектив...
–
– не выдержал Стас.
Обсерватория была оборудована стареньким зеркально-линзовым телескопом. Дед научил Стаса обращаться с ним. Стас неплохо ориентировался в карте звездного неба, безошибочно находил созвездия Большого Пса и Ориона, мог проследить Млечный Путь от этой его южной ветви через Персей, Кассиопею, выделяющийся блеском Лебедь до созвездий Змеи и Скорпиона на севере.
И всякий раз, когда он, внутренне напрягшись, приникал к окуляру, его оглушала глубина ночного неба, заполненная мириадами светил, среди которых, словно океанские маяки, сверкали звезды первой величины ярчайшая в северном полушарии Вега, Капелла, Поллукс... Немногим уступали им Денеб и Кастор. А вокруг - неисчислимая масса разнокалиберных по яркости звездочек, сплошная россыпь алмазной пыли с темным пятном "угольного мешка" к северо-востоку от Лебедя. Это пятно угнетало Стаса своей мрачной таинственностью.
Он воспринимал блеск звезд как нечто чувственное, сопрягал его с музыкой. Музыка возникала в бездне пространства и времени как голос мятущейся Вселенной.
И встречным зовом зазвучал в душе другой голос - Вари Паниной, олицетворявший мощь человеческого духа, беспредельного помыслами и стремлениями, как беспредельно само мироздание.
Мысль Стаса уносилась за пределы видимой Вселенной. "Видимая Вселенная" - словосочетание, отражавшее суть астрофизических словопрений, которых досыта наслушался Стас в кабинете деда, вдруг приобрело для него конкретный смысл. До сих пор он отождествлял видимую Вселенную с самой Вселенной. И не только он. Дед, рассуждая о "красном смещении", распространял вывод о "разбегании"
звезд на все мироздание."Но ведь мы проникли взором лишь в прилегающую к нашему мирку область Вселенной, - думал Стас.
– А что за нею?"
И словно впервые, странно прозревшими глазами, взглянул он в лицо звездам...
Теперь Стас воспринимал рассеянный звездный свет как шум, искажающий голос Вселенной. И захотелось очистить этот голос от хрипов и шипения граммофонной пластинки...
Молодой ученый, кандидат технических наук Стас Викторов взбежал по знакомым ступенькам.
– С чем пожаловал?
– скрывая радость, проворчал академик.
– Поздравляю, дед!
– взволнованно воскликнул Стас.
– Я первый, да?
– Нашел с чем поздравлять... Девяносто лет невелика радость!
– А я тебе подарок приготовил!
– Еще одна Панина?
– Вроде того. Хочешь взглянуть?
– Успеется!
– Ну, не упрямься! Пошли в обсерваторию, дед! Давай, помогу.
– Не то... Чепуха какая-то... Не может быть...
– бормотал академик. Фиолетовое смещение!
– Это в дальней зоне. А в ближней по-прежнему красное.
– Что значит, в дальней, ближней? Нет таких понятий!
– Я сам придумал, - улыбнулся Стас.
– Ближняя зона это видимая Вселенная.
– А дальняя...
– Не хочешь ли сказать...
– Да, мы заглянули за прежние пределы видимости. Отодвинули их, что ли... Как если бы убрали шум, и стало слышнее!
– Чепуха... Чушь...
– продолжал твердить академик, но в его голосе не было прежней уверенности.
– А если не чушь, что тогда?
– Уйду на пенсию!
– фальцетом крикнул старик и, мгновенно успокоившись, сказал уже иным, торжественным тоном: - Если ты прав, то Вселенная не расширяется и не сжимается, а колеблется.
– И что это означает?
– Утро новой космогонии, вот что!
– Утро туманное, - пошутил Стас.