Увидеть лицо

Алина внимательно взглянула на Олега, пытаясь представить, как его веселое, живое лицо на глазах превращается в кровожадную маску безумца, как его рука замахивается ножом… Кривцов, почувствовав ее исследующий взгляд, округлил глаза и молча замотал головой, потом интенсивно покрутил у висков обоими указательными пальцами.

Правда, у него не было времени, чтобы подвесить Стаси на ветку. Но он мог нанять, кого угодно — отморозков даже в одномединственном Волжанске прудпруди! К тому же, возможно, это была действительно просто злая шутка какихнибудь мальчишек, не имеющих к делу никакого отношения. Но он мог убить ее в квартире. Мог убить по дороге. И придумать любую историю…

Нет, не может быть, чтобы Олег…

— Отпустите меня! — снова потребовал Гершберг тонким, дрожащим голосом. — Я все вам сказал! Разбирайтесь дальше сами!

— Слушай! — воскликнул вдруг Олег. — А может это твой снотворец хренов учудил, а?! Может, это он сам там веселился, а потом…

— Чудесная теория, если бы не одно маленькое "но" — Кирилл мертв уже больше двух недель!

— Это всего лишь твои слова! — заявил Кривцов, раскачиваясь впередназад и стукаясь спиной о стену. — Может вы с ним заодно! И он сейчас прискачет спасать своего коллегу! Или поджидает момент, чтобы убрать ненужного свидетеля, а потом и всех нас перещелкать!

— Идиот! — взвыл Гершберг, вскакивая. — Кирилл умер! Он умер! Что за дикие предположения?!

Алина смотревшая на него, внезапно поверила ему. Гершберг был слишком напуган. Потом она почему-то подумала о человеке с разноцветными глазами, о "Кирилле Иванове", который всю жизнь тренировался в искусстве управления снами. Всю жизнь он спал… Но когда же он жил?

— Ну, выто знаете, кто из нас? Вы должны ведь были его вычислить! — она обвела взглядом лица остальных, потом снова посмотрела на Григория Даниловича. — Вы ведь знаете, кто он, не так ли?

Гершберг замотал головой и крепко сжал губы.

— Врет! — авторитетно заявил Петр. — Он боится! Боишься, Гершберг?!

— Да, я боюсь, — просто ответил тот и опустился обратно на стул. — Не такой я дурак, чтоб выдавать его!

— Да мы тебя сейчас порвем, на фиг, если ты не скажешь! — заорал Кривцов, и Григорий Данилович жалко улыбнулся.

— Ну и что? Вы не понимаете — все еще не понимаете. Вы меня просто убьете. Всего один раз. Он может сделать нечто гораздо более ужасное. Не просто убить и не просто один раз.

— С меня хватит! — вдруг заявила Марина и быстрыми шагами направилась в сторону выхода. Но тут же остановилась, глядя на спину Воробьева, который, незаметно для остальных, переместился к дверному проему и теперь загораживал его, сунув одну руку в карман куртки и глядя перед собой.

— Никто отсюда не выйдет, — произнес он и медленно повернулся. На его лицо легла тень, и Алина вдруг похолодела, глядя на его губы, сложившиеся в недобрую улыбку, на суженные, поблескивающие из-под ресниц глаза, на лицо, кажущееся чужим и очень, очень опасным. Единственный человек, которого ей и в голову не пришло подозревать.

Он мастер. Он может быть кем угодно…

Он мастер.

Приоткрыв рот, Алина отшатнулась назад. В тот же момент Виталий чуть переместился, так что на его лицо упал свет, и она внезапно поняла, что тень, страх и собственное глупое воображение сыграли с ней злую шутку. Лицо Виталия было таким же, как и прежде, губы были крепко сжаты, а в глазах сквозь тревогу проступала ошеломленная боль — он успел заметить ее взгляд и тоже все понял.

— Как ты могла?.. — произнес он хриплым, надтреснутым голосом. Потом его глаза стали холодными, и Виталий отвернулся. Алина задохнулась, осознав, что только что своими руками разрушила свой хрустальный, волшебный мир, о котором так мечтала и который не просуществовал и суток. Ей показалось, что она слышит, как на пол с печальным звоном ссыпаются мельчайшие сверкающие осколки.

— Никто отсюда не выйдет, — уже твердо повторил Виталий, — пока мы не разберемся, кто из нас фальшивка! Ясно! Так что разворачивайся!

— Но я-то могу уйти? — вопросил Гершберг, извлек из кармана платок и начал яростно вытирать с лица подсохшую кровь.

— Отпусти его, — неожиданно устало сказал Жора. — Большего он нам все равно не скажет, а что еще с него взять? Пусть идет. Не убивать же его, в самом деле?!

Олег хотел было возразить, потом посмотрел на жалобное лицо гештальттерапевта, сплюнул и отвернулся, всем своим видом отражая абсолютное презрение.

— Простите меня, — пробормотал Григорий Данилович, комкая платок в пальцах. — Я не хотел, чтобы так вышло. Я не хотел, чтобы погибли люди. Простите.

— Ну, подумаешь, зато в науке нарисовался нехилый прогресс! — процедил Петр. Виталий взглянул на него, потом на Гершберга, бросил к его ногам документы и махнул рукой в сторону двери, делая шаг вправо.

— Проваливай!

— Спасибо! — с облегчением воскликнул Григорий Данилович. — Спасибо вам!..

Он торопливо нагнулся за документами, собрал их трясущимися пальцами, выпрямился, и в тот же момент что-то громко хлопнуло, и правый глаз Гершберга исчез в брызгах крови. Его голова дернулась назад, потом он на секунду застыл, стеклянно глядя перед собой левым глазом, и опрокинулся навзничь, взмахнув полами плаща, словно крыльями. Документы с тихим шелестом легли на пол рядом с мертвой рукой.

— Действо сильно затянулось, — скучающе произнесла Кристина, опуская руку с пистолетом, казавшимся слишком большим и тяжелым для ее тонких пальцев с бесчисленными сверкающими кольцами. — Вам так не кажется?

— Ты?! — потрясенно сказал Олег, делая шаг вперед. — Ты, звездушка?!

— Эй, эй! — ее рука поднялась, и зрачок пистолетного дула поочередно обвел всех темным, неживым взглядом. — Вы мне тут не балуйте! Стой на месте, Олежек, а то невзначай прострелю твой говорливый ротик!

Виталий вздрогнул, узнав манеру говорить и своеобразный юмор Лешки, и почти наяву увидел высоко над собой его худое мальчишеское лицо, когда тот выволакивал его из гостиной. Кристина, пугливая, взбалмошная, тоскующая по своей несостоявшейся звездной карьере, украшенная фальшивыми драгоценностями и суевериями, вульгарная, длинноногая и в чем-то очень забавная. Кристина, которая после неудачного выстрела пошла к Лифману. Она не могла пойти к Жорке, потому что не знала о той зацепке — ведь когда Жора упоминал о мамепрофессоре, Лешки не было в гостиной. Его тогда вообще еще не было в доме. В том и проблема с отлично придуманной личностью. Она совершенно отдельная. Он не мог знать то, что знала она. И выбрал Лифмана, считая, что редкая фамилия и профессия ювелира — вполне достаточно для объяснения, почему он нашел именно этого человека. Найти Виталия или Алину та Кристина никак бы не смогла, это бы вызвало подозрения. И все произошла именно так, как она продумала. Они ничего не заподозрили. Он сам рассказал ей про Эльвиру, подписав той смертный приговор. И все прошло бы гладко, не окажись незадачливый Гершберг ее женихом. Этого не знал никто.

Они сгрудились возле убитого, глядя на Кристину, а та медленно отходила назад, но не к двери, а к дальней короткой стене — до тех пор, пока не уперлась спиной в подоконник. Стразы на ее высоких сапогах весело переливались.

— Вы такие глупые, — Кристина сочувственно улыбнулась. — Что там, что здесь. Я придумала для вас личность — эгоистичную, капризную, глупую и с не менее мелкими желаниями, чем у вас. Петь вместе со звездами — невелика честь, невелико счастье… Господи упаси меня от таких заветных желаний!

— А твое заветное желание — убивать, Леха? — негромко спросил Виталий, стреляя глазами по сторонам. Кристина сморщилась, словно от зубной боли.

— Господи, Воробьев, я же тебе уже объясняла! Что ты, как баран, уперся рогами в свои догмы. Смерти — не цель, это лишь средство. И, будь любезен, не называй меня Леха! — Кристина вытянула вперед правую ногу, демонстрируя гладкое крепкое бедро под задравшейся юбкой, не воодушевившее сейчас даже Олега. — Разве такое может принадлежать Лехе?!