Увидеть лицо

А потом взглянул на асфальт и закричал снова…

* * *

… и проснулся. Он опять стоял на продуваемом пыльным холодным ветром кладбище, перед маленьким холмиком, на котором были сложены детские игрушки. Но теперь он был не один. Рядом стоял какойто человек. Петр, пошатываясь, повернул голову и безучастно взглянул на него, и вдруг в его голове что-то вспыхнуло, и он с беззвучным воплем отшатнулся назад. Человек — молодой, почти мальчишка, сочувственно улыбнулся ему и почесал слегка оттопыренное ухо.

— Нет ничего хуже, чем потерять своего ребенка, — негромко произнес он. — Худшая вещь никогда не приходила мне на ум. Это так печально. Это еще печальней, когда виноват кто-то из родителей.

— Это ты делаешь, да?! — закричал Петр, сжимая дрожащие пальцы в кулаки. — Чудовище! Играть со смертью ребенка… Я тебя убью, я тебя…

Но прежде, чем он успел наброситься на Лешку, тот упреждающе вскинул в воздух левую руку, и Сливка застыл, глядя на зажатую в пальцах яркую погремушку. По его лицу пробежала судорога, потом глаза загорелись полубезумным огнем, в котором снова нашлось место надежде.

— Может, ты и прав, — задумчиво произнес Лешка. — Но иногда приходится делать больно, чтобы заставить человека понять, что ему на самом деле нужно. Всем нужно разное.

Петр снова замахнулся, но уже медленнее, и его взгляд прирос к игрушке.

— Убьешь меня — ничего не получишь, — жестко сказал паренек. — Одумаешься — и у тебя снова будет семья. Семья, с которой ничего никогда не случится, обещаю. Помнишь, как ты хотел повести сына на рыбалку?

— Это будет сон… — хрипло прошептал Петр, не сводя с погремушки расширенных глаз, становящихся все более и более бессмысленными. — Она говорила, что все это иллюзия, а мы…

— Забудь все глупости, которые говорила эта взбалмошная баба! — раздраженно отрезал Лешка. — Разве она способна понять, что ты чувствуешь?! Разве она способна понять, что это такое — стоять перед свежей могилой своего ребенка?! Нет, Петя. И это будет не сон. Сон сейчас, — он махнул брякнувшей погремушкой в сторону холмика. — Вот это сон. Кошмарный сон. А я тебя просто разбужу. Ты только должен согласиться. Ты согласен?

— Да, — прошептал Петр. Лешка подбадривающе улыбнулся, протянул ему погремушку, и пальцы Петра крепко сжались вокруг нее…

* * *

Он открыл глаза от того, что Андрей всполошенно стукнул его по плечу, и хотел было вскочить, но сын завопил, тыча пальцем в направлении воды.

— Клюет! Папа! Клюет!..

Петр ошеломленно посмотрел на него, хлопая ресницами, словно разбуженная днем сова, потом взглянул в нужном направлении, и в этот момент сторожок снова вздрогнул, и латунный колокольчик упреждающе звякнул. Действуя скорее механически, чем осознанно, он сделал подсечку, с просыпающимся восторгом почувствовал на тот конце лесы тяжелое трепыханье, вскочил и начал выводить попавшуюся рыбу. Андрей стоял рядом, сжимая в пальцах круг, его присыпанное веснушками лицо было взволнованным и торжественным, словно ему предстояло не помогать выуживать рыбу, а встречать высокопоставленную делегацию, и Петр, внутренне посмеявшись, сказал:

— Нет, круг не нужен. Ты же гляди — и у тебя клюет!

Андрей, не успев обидеться, умчался к своей удочке, чуть не растянувшись на песке. Петр усмехнулся, подтянул леску и на песке запрыгал берш, зло разевая зубастую пасть и глядя холодными глазами, на солнце кажущимися голубоватозелеными и очень яркими. Петр носком сапога отшвырнул его подальше от воды и положил удочку. Андрей уже спешил к нему, восторженно размахивая средних размеров нарядным сердитым окунем, держа его осторожно, чтобы не уколоться о плавники.

— Ну, с почином нас! — весело сказал Петр. — Еще парочку таких, и можно и ушицу ставить!

Андрей исполнил важную миссию погружения пойманной рыбы в садок и снова умчался к своей удочке. Петр с улыбкой посмотрел на него, потом пошел в густую тень, где стоял бидончик с наловленными уклейками. Сунул в него руку, рассеянно думая, что сделал правильно, не взяв с собой Галку. Бабы рыбалке только помеха. Пускай ее, стрижет языками со своими подружками — и им спокойней, и она от них отдохнет. Он чуть прищурился, вылавливая скользкую юркую рыбку, и в который раз подумал, насколько ему повезло в жизни. Все было так чудесно, что иногда даже казалось сном…

В ивовых ветвях зашумел порыв ветра. Солнце скрылось за набежавшим облаком, на реку легла тень, и она сразу стала угрюмой, недоброй. Потянуло холодком, и Петр вздрогнул, вдруг почувствовав себя так, словно кто-то невидимый и очень могущественный погрозил ему упреждающе пальцем.

Да, тебе повезло в жизни.

И все!

Он передернул плечами и выбросил из головы эти глупые мысли. Выудил уклейку и, держа в пальцах, отправился к брошенной удочке. Потревоженные было ивы снова сонно замерли, солнце вынырнуло из-за облака и залило реку золотом. Петр оттер вспотевший лоб, оставив на нем серебристую чешуйку, и принялся насаживать рыбку на крючок. Потом, примерившись, забросил донку и снова взялся за спиннинг. Он смотрел на сына, который держал в руках удочку, сосредоточенно глядя на поплавок совершенно повзрослому, и улыбался, и над ними сверкали слюдяными крыльями хрупкие большеглазые стрекозы. А кто-то невидимый улыбнулся удовлетворенно и ушел в безмолвии. Иногда слова портят дело.

VI

Жора приподнял голову и сонно взглянул на монитор, на котором журчал компьютерный водопад, и среди компьютерных ветвей порхали компьютерные птицы. Он опять уснул за машиной — уже в который раз!

Он зевнул и откинулся на спинку вращающегося стула. Провернулся, глядя на потрескавшийся, затянутый паутиной потолок. Потом рассеянно оглядел крошечную комнатку, заставленную и заваленную различными запчастями — и годными, и вышедшими из строя, а так же скомканной одеждой. Для житья и вообще перемещения остались только узенький, в треть метра, проходик до двери комнаты и пухлый диван, на котором он обычно не столько засыпал, сколько выключался, не утруждая себя расстиланием постели и сниманием одежды. В этом Жора очень напоминал свой компьютер и иногда посмеивался сам над собой, но веселья в его смехе не было. Нажмите в программе "Жора" экзешный файл. Выберите тип деятельности. Выберите время. Озвучка — случайный набор. Еда — по умолчанию. Сигареты — с интервалом в тридцать минут. Запуск. Вас приветствует Георгий Вершинин!..

Чтоб ему провалиться!

Жора потер лоб и понял, что ощущает острую потребность в чашке свежего кофе. Взял стоявшую рядом с клавиатурой чашку и заглянул в нее. Оттуда выпорхнула мушка и весело устремилась к лампе. Он скривился и, прихватив чашку, пошел на кухню. С грохотом свалил чашку в раковину, наполненную грязной посудой, и взял из шкафчика другую. Посуду он помоет утром. Вот ей же ей помоет!

Все равно никто кроме него этого не сделает. Вот уже много лет он жил совершенно один — с тех пор, как умерла мать. Они с Колькой долго грызлись и в конце концов разменяли квартиру, причем брату досталась неплохая однокомнатная недалеко от центра, тогда как Жора получил крошечную квартирку на окраине, куда свез всю свою технику. Отношений они с тех пор не поддерживали, и Жора давно уже потерял счет этому времени. Иногда ему казалось, что так было всегда.

Он сварил кофе, осторожно перелил его в чашку, но несколько капель все же попали на стол. Жора скучающе посмотрел на них, потом махнул рукой, взял чашку и пошел в комнату.

По дороге его взгляд рассеянно обмахнул большое пыльное зеркало, висевшее в коридоре. Он привез его из дома — Кольке оно было без надобности, и он отдал его без препирательств. Жора очень редко вытирал с него пыль, и зеркало казалось покрытым густым туманом, и он разглядел в нем лишь свой смутный силуэт, и остановился, внезапно почувствовав что-то, похожее на угрызения совести. Всетаки, оно принадлежало его матери.