Увидеть небо

– Давай я ему башку прострелю, - вызвался Толик.

– Постой, - опять остановил его Ефимов.
– Это то же самое ружье? спросил он у Толика.

– Да.

– Не будем стрелять, чтобы менты не связали их с теми. Нужно голубков как-то по-другому порешить, чтобы подумали, что это - бытовуха, может из-за этой бляди, - он указал на Галю.
– Может, с целью ограбления.

– Может пришли грабить, думали, что это - хозяева, - подхватил Толик.
– Пытали на счет денег, а они не знают. Вот и замучили.

– Тогда на телах должны остаться следы пыток, - с восторгом воскликнул Ефимов.

– Это мы устроим, - заверил его Толик.

"Это не может быть явью", - думал я.
– "Это сон".

– Ну, что, голубки, ссыте? Сейчас мы вам будем резать носы и уши.

"Полковник уже все слышит. Нужно назвать адрес", - подумал я. Но адреса я не знал. Чтобы остановить кровь я запрокинул голову, и соленая жидкость потекла через носоглотку прямо в пищевод. Потолок был украшен лепниной. На гипсовых цветках осела пыль, а на стыках кое-где появились трещины. "Надо бы подмазать цементом, а то отвалится," - подумал я.

– Хочешь, голуба, - обратился Ефимов к Гале.
– Я у твоего дружка прямо на твоих глазах ухо отрежу?

– Вы что, прямо здесь нас убьете?
– спросил я, опустив голову.
– Прямо здесь, на десятом километре Московской трассы.

– Совсем ебанулся, - сказал про меня Толик.

– А если отсосешь у меня как следует, - продолжал Ефимов, обращаясь к Гале.
– Я его, может быть, пожалею, он умрет быстро.

Он расстегнул ширинку, достал член и помахал им перед лицом у Гали.

– Как называется эта деревня?!
– зорал я.
– Галя, скажи, как она называется?!

– Жуковка, - сквозь зубы прошептала Галя.
– Поселок "Мечта".

Наверное, она поняла мою игру.

– Ну, ты будешь сосать, или нет?
– Ефимов вплотную приблизился к ее лицу.

– Значит, я подохну в поселке "Мечта"!
– продолжал орать я.
– А улица как называется?

– Улица без названия, - сказала Галя.
– Дом - десять.

– Дом десять, - проорал я, надеясь, что полковник слышит.

Ефимов все понял, он обернулся и посмотрел на меня звериными глазами. Потом в два прыжка подскочил, прямо с болтающимся пенисом, пнул меня в пах, схватил за плечи, поднял со стула и начал трясти.

– Ты что делаешь?
– вопил он.
– Ты, что делаешь, скотина?
– он опять дал мне в нос, потом в солнечное сплетение.

Телефон, который я перед этим наполовину вытащил из кармана, упал на пол. Мой мочевой пузырь не выдержал, по ногам потекла теплая жидкость.

– Ты кому звонил, пидор?
– заорал Ефимов и поднял трубку.
– Какой номер ты набрал?

– Вам конец, - сказал я.
– Половина милиции города уже едет сюда. Пока еще все можно обратить в шутку, но, если вы нас убьете, вам не отвертеться.

Ефимов внимательно разглядывал трубку, потом вдруг истерически захохотал.

– Ты забыл снять блокировку клавиш, - давясь от смеха, сообщил он. Ты ни кому не позвонил. Посмотри сюда, идиот, клавиатура заблокирована.

Я похолодел. Я действительно забыл снять блокировку клавиатуры. Теперь помощи ждать было уже неоткуда. Все пропало. Где ты, солнышко, посмотреть бы на тебя в последний раз, перед смертью.

В это время Толик заметил мои мокрые штаны.

– Слышь, брат, - позвал он.
– Этот урод обоссался!

Ефимов отошел на шаг, полюбовался на меня и снова заржал. Они смеялись искренне и заразительно, как дети, показывая на меня пальцами. Ефим так и не застегнул ширинку.

– Посмотри на своего друга, - всхлипывая обращался он к Гале.
– Он сделал в штаны от страха.

– А может, он еще и навалил, - подхватил братец.
– Скоро мы почувствуем запах.

Они вытолкали меня на середину комнаты и поставили напротив Гали. Мы встретились с ней глазами. У меня текло из штанины.

– Это не от страха, - сказал я, глядя в глубину ее глаз.
– Я просто очень давно хотел в туалет, еще когда ехал из города. От удара не выдержал. Ты мне веришь?

Почему-то для меня было очень важно, чтобы она поверила.

– Поверь мне, - попросил я.

Она смотрела на меня полными слез глазами и молчала.

– Я их не боюсь, - заверил я ее.
– Прости меня.

Помирать не хотелось. Сердце оглушительно колотило по ребрам. Мне подумалось, что я не совершил в своей жизни ни одного стоящего поступка, сейчас у меня есть единственный шанс. Я посмотрел боковым зрением на моих противников. Так, одному в пах коленом, потом быстро развернуться и ударить другого лбом по переносице. Потом бежать к двери. Нет, стоп. Дверь открывается внутрь, пока я буду с ней возиться, они меня догонят. Значит надо прыгать в окно, разбивать стекло и падать на газон. Где у нас газон? Вроде под окном, которое у меня за спиной я видел травку, туда и побегу.

Я повернулся к Толику и что есть силы, пнул его по яйцам. Толик сделал шаг назад, я промахнулся и упал в свою собственную мочу. Я был жалок. Они опять заржали.

– Ты нас не боишься?
– язвительно спросил Ефимов.

– Нет, не боюсь - соврал я.
– На твоем месте, - я указал подбородком на его болтающийся член.
– Я бы постеснялся показывать кому бы то ни было такой пупырышек. Если бы у меня был такой малыш, то я бы сам давным-давно застрелился.

– Убей его, - сказал Ефимов брату, засовывая в штаны свои причиндалы.

Тот наклонился ко мне, занес ружье, и что есть силы опустил приклад на мою челюсть. Жуткая боль, хруст, тьма.

11.

Мой ангел-хранитель скорее походил на монстра, чем на птицу небесную. У него были выпуклые глаза, как у хамелеона, с точками посредине, лицо, обезображенное глубокими складками, горб, из которого росли покрытые чешуей крылья и опухшие руки с неровными ногтями. Он держал посох с огромной раковиной вместо наболдажника. Он очень старался, бил крыльями так, что чешуя разлеталась в разные стороны, размахивал посохом, так, что раковина гудела при каждом взмахе, кричал и вращал глазами. Он делал все, что мог.

Наконец, ему что-то удалось и я увидел свет. Вначале просто свет, потом размытый силуэт, который постепенно приобретал форму и резкость. Я открыл глаза. Надо мной склонился Никита Прокопьевич, врач из реанимации. "Если его опять разбудили среди ночи, то он вполне может подмешать мне в стакан какую-нибудь гадость", - подумал я и опять провалился во тьму.

В следующий раз я очнулся на боку. Передо мной на табуретке сидела мать, увидев, что я открыл глаза, она вскочила, наклонилась ко мне и что-то радостно сказала сквозь слезы. В ногах на кровати сидела Галя, она тоже встала и, обняв мою мать за плечи, склонилась, задев мой лоб волосами. За моей спиной кто-то совершал непонятные процедуры с моей задницей, потом меня повернули на спину, мне стало больно, и я опять отключился.