Увидимся в темноте

– Хочешь об этом поговорить? – Пасхавер посмотрел на Брагина с сочувствием.

– Не хочу, но придется.

– Давай не со мной. Наймите в складчину какого-нибудь спеца по маньякам, пусть он вам все популярно объяснит. А мое дело – экспертиза. Физиологические особенности, причины смерти и все этой смерти сопутствующее. Девушка, убитая в апреле, была девственницей, ты это должен помнить.

– Я помню.

– Сегодняшняя – не была. Но ей вырезали аппендицит. Это – первое. Второе. Полостная операция, связанная с удалением кисты яичника. Операция недавняя, проводилась несколько месяцев назад. Очевидно, потребовалось экстренное хирургическое вмешательство, иначе все ограничилось бы лапароскопией.

– Что-то я про это слышал. Про лапароскопию. – Брагин на секунду задумался. – Это когда проколы и резать не надо. И все отслеживается по видео.

– Ну… В общих чертах. – Пасхавер снова явил Сергею Валентиновичу засевший в деснах кукурузный початок. – Так называемый малоинвазивный метод хирургического лечения. В любой уважающей себя клинике есть и оборудование, и спецы. Это что касается нашего городка и других крупных поселений. Я сказал, что потребовалось экстренное хирургическое вмешательство?

– Вроде да.

– Поправочка. Операция могла быть и плановой, но ее делали в учреждении, где нет соответствующего оборудования. Маленький город, райцентр.

– А это… редкая операция? – поинтересовался Брагин.

Судмедэксперт бросил на Сергея Валентиновича один из своих фирменных взглядов: сам-то понял, что сказал, брателло? Стыдно не знать таких вещей.

– Редкая операция – это пересадка фрагмента черепа на живот. А удаление кисты – сплошь и рядом.

– Сплошь и рядом. – Брагин дернул себя за мочку уха, что означало крайнюю степень разочарования. – Рядовая операция, возможно сделанная в райцентре. Тихвин, Подпорожье, что там еще?

– Что угодно – от Камчатки до Калининграда. Но клиники в Питере и области я бы на всякий случай пробил. Для очистки совести.

– Учту. Что там у нас еще? Бетонная пыль. Встречается повсеместно.

– Увы. – Пасхавер развел руками.

– Флунитразепам. Его отпускают по рецепту?

– Флунитразепам можно легко заказать в интернете, это же не боевое отравляющее вещество последнего поколения. Хотя… и их тоже можно.

– Про технический воск и парафин я вообще молчу.

– И молчи, – подзадорил Брагина судмедэксперт.

– А тебе-то есть еще что сказать?

– Все основное по горячим следам я изложил. Оставшиеся мелкие подробности будут в отчете. Кое-какие детали требуют лабораторного анализа, но это уже по мере поступления.

– Подробности о жертвах, я правильно понимаю?

– Да.

– А об убийце?

– Сам не хочешь рассказать мне об убийце? – неожиданно огрызнулся Пасхавер. – Ты же с этим делом месяц возишься.

Все они возятся, как будто других дел нет. Есть. Текущей работы полно, она стелется сорной травой до горизонта и никуда не девается, прополотое тут же зарастает вновь. И в этом преступном разнотравье чего только ни встретишь, – и тяжелого, и сложного, и муторного; и такого, что в себя потом прийти не можешь, хоть к психологам МЧС на прием записывайся. Так и с делом Альтиста: чем бы ты ни занимался, оно все равно колышется у тебя за спиной зловонной трясиной, нависает, подобно отколовшемуся куску скалы. В каменных складках полно многоножек, мокриц и ящериц, даже не подозревающих, что чертов кусок держится на честном слове и вот-вот упадет. И не куда-нибудь, а на голову Брагина и его начальника В.К. Столтидиса. Вот кто ежедневно всем богам молится о том, чтобы нехорошее дело было как можно быстрее расследовано. А еще лучше, если бы его вовсе не существовало или оно рассосалось бы само собой. А уж предположить, что это – Серия…

Это – Серия.

С появлением горчичного пальто все окончательно встало на свои места. Обрушился наконец нашпигованный ящерицами кусок скалы.

– А что тут рассказывать, – зло бросил Брагин. – Убийца может вылепить маску из воска и сделать внутривенную инъекцию нужного препарата. Он знает, где достать этот препарат… Он располагает временем, чтобы все продумать до мелочей. Он располагает местом, в котором может некоторое время держать жертвы без опасения быть разоблаченным. Он зачем-то скальпирует лица жертв, как будто маски ему недостаточно… С орудием преступления тоже не все ясно. Разве нельзя обойтись инъекцией, если уж ты взял в руки шприц? Зачем все так усложнять?

– Ты у меня спрашиваешь?

– У себя.

– Ну… Отсутствие лица затрудняет опознание. Он делает то, что сделал бы любой на его месте, – заметает следы.

– Еще вчера я думал так же. А сегодня я знаю имя первой жертвы. И есть серьезная вероятность, что убийца сам преподнес его нам. Зачем? Зачем он это сделал?

– Закажем суши, Валентиныч?..

Но вместо суши они заказали жареные лисички и по безалкогольному пиву – в круглосуточной кафешке неподалеку от Бюро. И посидели еще минут сорок за разговором, который никак не касался трупов в прозекторской. Обычный разговор двух усталых мужиков – то ли турменеджеров, то ли таксистов: о планах на лето («надо бы все-таки рвануть туда, где потеплее») и немного о политике и о дерьмовом правительстве, куда без них, сволочей. Потом перешли на частности, и Пасхавер поведал Сергею Валентиновичу, что собирается на следующий год отправить дочь Валюху в Пражский университет, подальше от священных границ Родины. Чтобы не случилось чего.

– Чего?

– Мало ли, – ушел от прямого ответа Пасхавер. – Когда такие страшные дела творятся – призадумаешься.

– Так они везде творятся, страна тут ни при чем. И монстром может оказаться кто угодно. Твой сосед, твой лучший друг.

– Мой друг – это ты. – Судмедэксперт приподнял бокал и посмотрел сквозь него на Брагина.

– Но ведь не лучший?

– Не лучший. Лучший – моя жена. Она, конечно, монстр, но без отягчающих.

Они еще посмеялись над тем фактом, что без отягчающих; снова перескочили на политику – теперь уже международную, гори она огнем. Особенно старался Брагин – только бы не оглядываться на топь позади себя. Только бы не возвращаться к проклятому – зачем убийца сделал это? Зачем всучил им конец нити, которая (при известной старательности Сергея Валентиновича, одержимости капитана Вяткина и норных инстинктах Паши Однолета) может распутать весь клубок? Или это не цельная нить? Так, обрывки разных, произвольно связанных мертвыми узлами, и узлы эти не развязать, хоть ногти ломай, хоть грызи зубами.

По факту – форменное издевательство.

Вряд ли судмедэксперт Игорь Самуилович Пасхавер думал о том же самом: он обладал счастливой способностью отключать голову от работы, едва сдав свой лабораторный ключ. Оно и понятно, бесконечные вскрытия – вещь не умозрительная, если вовремя не абстрагируешься – хана. И все же на прощание Пасхавер позволил себе короткую реплику в пространство:

– Как в кино.

– О чем это ты? – насторожился Брагин.

– Да все о том же. О чем ты мне талдычишь. О том, что убийца какой-то универсальный. И швец, и жнец, и на дуде игрец.

– На альте.

– Один черт. Ходили слухи, что ты консультировал один сериал…

– Не консультировал. Просто дал пару советов.

– И как там история?

– В смысле?

– Сюжет хоть приближен к реальным будням розыска? Или так, из говна и палок слепили?

– Местами приближен, – неожиданно обиделся Брагин.

– Понятно. Слепили, значит. Чтобы было позабористей. В надежде, что зритель-дурак все схавает. И ведь хавает же. Илона, женушка моя драгоценная, – так вообще за милую душу. И даже не подозревает, что для всех этих кинодеятелей главное – бабло распилить.

В общем-то, Гарик Пасхавер, несмотря на еврейскую кровь, в которой по идее должны быть растворены метафизика и известная философичность, – мужик на удивление приземленный. По-шагаловски летать над городом, ухватив Илону под мышки, ему и в голову не придет. Просто мыслит, ясно излагает. Копает от забора до обеда. Но иногда Пасхавера кусает вошь иносказательности, которую он и сам не в состоянии понять, и других ею мучает.

Вот как сейчас.

– Это здесь при чем, Гарик? Кинодеятели, бабло…