Уйти красиво
Шрифт:
Они вошли в просторную комнату, по-видимому, гостиную, уставленную непритязательной мебелью в стиле семидесятых. Воскобойников развел руками, как бы говоря своему гостю: «Почувствуйте разницу, здесь все по-простому».
Безусловно, внутреннее убранство дачи старого писателя заметно отличалось от белоснежной роскоши, которую они могли наблюдать в доме покойной Ларисы Кривцовой. Старый писатель незлобиво посетовал на житье-бытье:
— Видите, я не роскошествую. Снаружи дом все еще производит впечатление, зато внутри, конечно, все по старинке, я бы даже выразился точнее — по-стариковски. Да много ли мне надо? Сколько теперь осталось? Проходите, не стесняйтесь.
Воскобойников переложил стопку пожелтевших газет из уютного глубокого
— А знаете что, Николай Степанович, пойдемте-ка лучше в мой кабинет, у меня там поуютнее. Опять же обстановка рабочая, так сказать, располагает.
Поздняков не стал возражать.
Кабинет и впрямь выглядел уютнее, прежде всего из-за того, что был по крайней мере в три раза меньше гостиной. Вдоль стен стояли высокие стеллажи для книг, точно в библиотеке, у окна — старый двухтумбовый стол, кресло и пара стульев. Некоторый диссонанс в эту непритязательную, можно сказать спартанскую, атмосферу вносил компьютер.
— Вот решил модернизироваться на старости лет, — похвастал Воскобойников. — Скопил денег и купил. Боялся, что не освою. Вдруг, думаю, мозги совсем заизвестковались? Ан нет, есть, оказывается, еще порох в пороховницах — научился. Так что творю сейчас по-современному, управляюсь с байтами и килобайтами, — он коротко хохотнул. — Впрочем, не могу сказать, чтобы это отражалось на вдохновении… Вы садитесь, располагайтесь, кресло у меня специально предназначено для гостей, а моя, извините, старая задница от продолжительного сидения приобрела такую защитную мозоль, что предпочитает твердое. — Воскобойников опустился на стул.
Поздняков решил воспользоваться затронутой темой:
— А у Ларисы, гм, Петровны компьютера, насколько я знаю, не было.
— Нет, она принципиально не хотела им пользоваться, хотя, конечно, могла бы запросто купить. По-моему, у нее на этот счет был пунктик — боялась, что творчество превратится в поденщину. Распространенное предубеждение, одним словом.
— А вы близко с ней общались? Я имею в виду — в последнее время?
— Ага, вот вы и приступили к допросу, — навострился Воскобойников.
Поздняков принялся неловко оправдываться. Ситуация и впрямь выглядела дурацкой: с одной стороны, он не мог заставить себя не предпринимать попыток выяснить обстоятельства Ларисиной смерти, но с другой — какие, собственно, он имел полномочия задавать кому бы то ни было вопросы?
— Да ладно, не смущайтесь, — махнул рукой неугомонный Гелий, — ведь я же сам напросился, не так ли? Видите ли, уважаемый Николай Степанович, по некоторым признакам, а точнее по некоторым вашим фразам, я догадался, что вы собираетесь проводить самостоятельное расследование. Я не ошибся?
— Слишком громко сказано, — усмехнулся Поздняков, — я ведь уже некоторым образом пенсионер, дело находится не в моем ведении… Сами понимаете, возможности мои ограничены.
— Ну, не прибедняйтесь, умная голова и проницательный ум всегда таковыми остаются, даже если их обладатель уходит на пенсию. И даже в том случае, когда его никто не уполномочивает проводить расследование. Что касается юноши-следователя, который меня уже допрашивал насчет Ларисы, то я о нем совсем невысокого мнения.
Выслушивая эту тираду, Поздняков потупился, делая вид, что внимательно изучает свои запылившиеся туфли — слова Воскобойникова в его адрес отдавали неприкрытой лестью. Интересно, зачем он так уж распинается?
— И почему вы столь невысокого мнения о нем? — поинтересовался Поздняков, все еще не поднимая головы. — Вы что, сомневаетесь, что это было самоубийство?
— Ловко, ловко, ничего не скажешь, поймали на слове, — улыбнулся Воскобойников, но тут же посуровел. — Да нет, я еще далек от того, чтобы делать столь серьезные выводы. И знаете, почему?
— Почему?
— Объясняю.
Пусть мое мнение сугубо субъективное, но все же… Если это не самоубийство, то, значит, убийство, так? Допустим. Но для убийства нужны весьма основательные мотивы, вы согласны?Поздняков кивнул — старый писака шпарил, точно по учебнику криминалистики.
— Вы надо мной не смейтесь, — продолжал Воскобойников, — я хоть и самоучка, но кое-что в этих делах соображаю. Итак, для убийства нужны серьезные мотивы, а где они — эти самые мотивы? Допустим, охота за наследством. Отбрасываем сразу без тени сомнений. Все движимое и недвижимое имущество Ларисы Кривцовой — заметим, немалое — с наибольшей степенью вероятности переходит ее сводной сестрице из Костромы, той самой долговязой старухе… ну, вы ее наверняка видели на кладбище. Трудно вообразить, как она могла организовать убийство, находясь в Костроме. Да и зачем? Ее саму на том свете уже ждут не дождутся. Впрочем, чисто гипотетически можно оставить ее в числе подозреваемых, ибо наследство — какой-никакой, а мотив, — Воскобойников перевел дух. Поздняков внимательно слушал его, не перебивая. — Идем дальше. Кто там еще? Ага, бывшие мужья. В принципе, и у того, и у другого были причины ее ненавидеть. Обоих она бросила, причем последний, Медников, после развода почему-то не стал претендовать на причитающуюся ему по закону часть общего имущества, оставив все Ларисе. Почему? Непонятно. Известно лишь одно: никогда он не был бессребреником, и копейка обычно мимо него не проплывала. Дача, которую вы сегодня имели возможность лицезреть, между прочим, вообще принадлежала Медникову еще до женитьбы — досталась ему от отца-генерала. Однако и она, как видите, перешла в полную собственность Ларисы Петровны. Что касается спортсмена-неудачника, то этот вообще недвусмысленно выражал свои чувства, когда время от времени наведывался в Хохловку.
— Ковтун бывал в Хохловке? — удивился Поздняков.
— Бывал, бывал. Не часто, конечно, может, раза три на моей памяти, но всегда производил своими неожиданными визитами шумный фурор. Лариса его и на порог не пускала, а он пьяный бегал по поселку и орал дурным голосом, что удавит стерву Лариску собственными руками. Впрочем, чего от него другого ждать? Совершенно опустившийся человек, приходил к бывшей жене занять денег на бутылку, а она без долгих разговоров хлопала дверью у него перед носом. Ну вот, уже тройка подозреваемых. Вам недостаточно?
— А кто еще? — спросил Поздняков.
— Пожалуйста. Последний любовник Ларисы, молодой парень. Слышал, что между ними произошел какой-то грандиозный скандал. Похоже, Лариса не могла смириться с тем, что ей он предпочел другую, более юную прелестницу. Да, ее, наверное, тоже следует взять на заметку. К тому же нельзя исключить, что красавец в свободное от общения с Ларисой время вполне мог приударить еще за десятком разнообразных куколок. Как видите, работы прибавляется. Опять же лучшая подруга Ларисы — модельерша Шихт. Она и обнаружила труп. Мало ли какие счеты возникают между женщинами: сплетни, интриги… В общем, подсчитывайте варианты, господин сыщик.
Поздняков уже раскусил затею Воскобойникова: старик попросту разыгрывал ситуацию, словно партию в шахматы, заодно демонстрируя собственную прозорливость. Только и оставалось подыгрывать ему.
— Думаю, следует еще кое-кого внести в этот список.
— Интересно, — оживился Воскобойников, — кого же?
— Вас.
На какую-то долю секунды Воскобойников растерялся, но самообладание и на этот раз его не подвело. Во всяком случае, поздняковский пас он отбил мастерски:
— Очень разумно, молодой человек. Действительно, меня тоже следует отнести к подозреваемым. Мотив найдется и у меня. Допустим, зависть. В последнее время госпожа Удача предпочитала посещать Ларису Кривцову и упорно обходила стороной обитель старого прозаика Гелия Воскобойникова. Но будем уж логичны до конца. Не думаю, чтобы я был замыкающим в списке. Вы, уважаемый Николай Степанович, начисто забыли о себе.