Уйти, взявшись за руки

– Кто за то, чтобы Марию Коневодову избрать старостой группы, поднимите руки! Единогласно. Поздравляю, Коневодова. Теперь вы староста. После лекций зайдите ко мне в учебный отдел, я вам расскажу, что делать.

Машка скромно опускает сияющие глаза.

– Как скажете, Абстракция Аркадьевна.

Цокая каблуками, как лошадь подковами, руководительница учебного отдела покидает аудиторию. «Ведите себя тихо, молодые люди! Через минуту к вам придёт лектор». Пока никто из преподавателей не вонзил в них зубы, ребята встают с мест, чтобы размяться. Словно спасая свою жизнь, девушки дружно бегут в туалет – слабому полу, как обычно, приспичило. Русалина с Машкой Коневодовой берут на буксир Лизу Тростянскую. Следом за девушками выходят Марамзоев с борсеткой необычного чайно-зелёного цвета подмышкой и Денис Съедобин с сигаретой в углу рта. Кирпичонок подходит к Родионову.

– Что это за ёкарный бабай? – спрашивает он, показывая взглядом на спину Марамзоева. – Он на тебя смотрел, как веган на сало.

– Так, шняга. Пересеклись вчера случайно на вокзале. Лучше скажи, Жека, о каких слухах говорил директор Института?

Кирпичонок усмехается:

– Которым мы не должны верить?

– Ну.

Кирпичонок заговорщицки понижает голос:

– Есть инсайдерская информация о том, что в Институте пропадают абитуриенты. На прошлой неделе пропали двое.

– И куда же они делись?

– Никто не знает. Может, их того – на органы заколбасили?

– Ужастиков насмотрелся? – недовольно говорит Родионов. – Наверняка эти ребята просто бросили учёбу и уехали домой. В общем, они от жизни своё получают в другом месте.

– Ты определённо прав и да – не стоит бить тревогу, – соглашается Кирпичонок. Ему не хочется спорить при такой высокой температуре.

– Мама мия! Две пятёрки и одна четвёрка! В глухой провинции! Это просто за гранью! – восклицает Машка Коневодова, первой вернувшаяся из туалета. – Вот так проведёшь всю молодость за партой, а в оконцовке получишь диплом шараги!

– Ага, диплом конюха с правами кучера, – подхватывает Обморок. – В моём школьном аттестате по английскому стоит твёрдая «параша», а из литры я помню только, что Чацкий – это настоящий олень, кароч!

– Вот для того, чтобы ты, дебил, как следует подготовился к экзаменам, родаки и сослали тебя на подготовительные курсы, – равнодушно замечает Авогадро.

Русалине неинтересно с девчонками, которые в туалете погружаются в женские сплетни: мальчики, лишний вес, жир на бёдрах, целлюлит на ягодицах, мальчики, мытьё головы, обалденные тени для век, мальчики и как не залететь. Русалина курит на институтском крыльце, защищённом от солнца козырьком, и думает о Родионове. Когда она представляет себе синеглазого парня, сердце в её груди превращается в тёплую звёздочку. Если называть вещи своими именами, то она влюбилась. Русалина счастливо улыбается. Есть от чего – целый месяц они будут сидеть вместе.

– Ты над кем смеёшься, симпампулька? Надо мной смеёшься? – с подозрением спрашивает Денис Съедобин. Он и джигит Марамзоев стоят рядом с крыльцом на самом солнцепёке и с солидным видом смолят дешёвые сигареты. Моральные уроды группы. Пот градом течёт по круглой физиономии Съедобина, капая с усиков на рубашку. Марамзоев бурит Русалину глазами-черносливами. Или пока только раздевает.

Русалина не обращает внимания на выпад грозного букашки. Она отвечает вопросом на вопрос:

– Слушай, Денис. Комендантша общаги Анна Альбертовна Съедобина – это твоя мама?

Кредо «Убью на хрен» на лице Съедобина заменяется неожиданным смущением.

– Золужка-то? Ну, в общем, да, а что?

«Вы похожи», – хочет сказать Русалина, но сдерживается. Вряд ли Съедобину польстит такое сравнение. Впрочем, это дело привычки. Если прожить восемнадцать лет на необитаемом острове вместе, например, с Всадником Без Головы, то, наверное, будешь думать, что весь мир населён всадниками без головы.

– Ничего.

Русалина отворачивается от моральных уродов, смотрит на близкий лес. Сосны, качая ветками, негромко шумят, словно зовут: «иди к нам, иди к нам».

– Добрый день, товарищи курсанты! – зычно приветствует ребят рослый пожилой мужик с прямой спиной военного. Мужик строевой поступью достигает преподавательского места и с мучительным наслаждением брякает на стол такой чудовищно тяжёлый портфель, что им можно потопить лодку. – Я – доцент Филарет Сигизмундович Фандобный. Ранее проходил службу в органах военной прокуратуры. Назначен преподавать вам основы государства и права.

– Здоров, – вяло откликается Авогадро, свисая со стула, словно бабушкина кофта. Остальные товарищи курсанты хихикают.

Фандобный посылает в Авогадро почти смертоносный взгляд, потом набирает полную грудь воздуха и подаёт команду оглушительным басом:

– Вста-а-а-ть!

На крыльцо выходит Алина Пискулина: лицо – хаотичный набор черт, глаза цвета болотной тины, очки в неудачной оправе, длинная чёлка, печальная улыбка. Душераздирающее зрелище. Русалина протягивает несчастной брюнетке сигарету. Пискулина закуривает.

– Я тебе уже говорила, Алина. Мне кажется, что ты должна сменить свой довольно-таки депрессивный имидж, – говорит Русалина, указывая на чёрную футболку «Мы все умрём».

Пискулина безнадёжно машет рукой:

– Бесперспективняк.

Русалина возмущается:

– Не будь курицей, Алина! Плюнь на прошлое, смени имидж, заведи себе новую жизнь.

Пискулина вздыхает:

– А что мне делать со старой?

– Просто выкинь на помойку. Если хочешь, я тебе помогу.

– А, вот вы где ошиваетесь! – раздаётся за спиной девушек весёлый мужской голос.

Вздрогнув, Русалина и Пискулина одновременно оборачиваются. Из приоткрытых дверей Института на них смотрит улыбающийся во весь рот замдиректора по воспитательной работе. «Вадим Красивов, кажется», – вспоминает Русалина.

– Бросайте курить, студиозусы. Бегите скорее на лекцию. Сигизмундыч уже там и во всю зверствует.

Красивов шире открывает двери, чтобы пропустить ребят. Когда Русалина проходит мимо замдиректора, он бросает со смешком:

– Что-то вы, девушка, совсем бледненькая. Вам нужно больше гулять. Лес-то ведь рядом.

Абитуриенты замерли у своих столов по стойке смирно. Лишь долговязый Авогадро наклонился к полу, будто поисковая рогулька. Ребята таращатся на орущего Фандобного с таким же страхом, с каким смотрели бы на тикающую адскую машинку. Они не знают, что властный Фандобный басом разговаривает только с подчинёнными. С директором он общается баритоном, а с женой тенором.

– Можно войти? – это Русалина нечаянно разрушает всю прелесть атмосферы ужаса, успешно созданную Фандобным.

– Войдите! – рявкает Фандобный. – Прощаю опоздание в первый и последний раз. Курсанты должны неукоснительно выполнять устав Института и приказы командования. Неукоснительно!

Покраснев, Русалина занимает своё место. Вслед за ней в аудиторию проникают прокуренные Пискулина, Съедобин и Марамзоев.

– Вас мои слова тоже касаются, товарищи курсанты! – бурчит им, остывая, Фандобный. – Вставайте в строй. Итак, я объясняю порядок проведения наших занятий. При входе преподавателя в аудиторию, личный состав должен встать. Преподаватель приветствует курсантов, курсанты дружно отвечают ему: «Здравствуйте, товарищ преподаватель!» Староста группы докладывает о наличии личного состава. Если у кого-то из вас появится вопрос, нужно поднять руку и после разрешения задать его в лаконичной и понятной форме. Всё ясно? Тогда садитесь. Сейчас вы начнёте постигать, какую пользу сможете причинить своей Родине.