Узбекский барак

Он сказал это, обращаясь к матери, будто забыл про старшего по вагону Патрикеева, стоявшего рядом. Игорь Андреевич заметил, как все прислушивались к их разговору.

– Кто ж так делает?
– сказала мать.
– Ее надо закопать, а не выбрасывать, как дохлую собаку.

– На этот счет у меня есть инструкция, - он смотрел ей в глаза.
– Знаете, сколько сейчас в поездах умирает беженцев и эвакуированных? Следующий разъезд мы должны успеть проскочить до новых встречных эшелонов. Иначе я пойду под трибунал, - добавил он.

– Да не слушайте вы ее, товарищ лейтенант!

– будто очнувшись, вставил Патрикеев.
– Эта дамочка сама привела покойницу! И еще без документов.

– Покойниц не приводят, а притаскивают, - насмешливо ответила мать, но окружающие дружно поддержали вагонное начальство.

– Война, милая!

– Умная больно. Тут живых с поездов сбрасывают, а она мертвую пожалела!

– Вот пусть она ее и хоронит! Сама эту бабку к нам посадила, теперь пускай высаживается и закапывает.

– Только пусть сначала свой документ покажет!

– Мы больше говорим, - резко сказала мать, окаменев лицом.
– Давно бы похоронили.

Лейтенант поднял руку, чтобы предупредить разрастание спора.

– Вы знаете погибшую? Кто знает?

– Никто, - покачала головой мать.
– При ней не было вещей и документов. Говорила, что все сгорело вместе с ее домом.

– Тогда ваши документы!
– по-прежнему глядя на нее в упор, он протянул к ней руку.

– Пожалуйста...
– она достала свои бумаги из своей сумочки.
– Только зря время теряем.

– Так. Драгунова Лариса Михайловна. Инженер-технолог литейного производства. Направляется на завод номер... А это ваш сын, Игорь Андреевич Драгунов?

– Да.

– А муж...

– Он на фронте, - она протянула руку за своими бумагами.

– Все верно...
– кивнул лейтенант, не торопясь возвращать документы. Поэтому назначаю вас старшей по вагону.

Окружающие замерли, поджав губы и переводя взгляды с матери на лейтенанта и обратно. Тот снова озабоченно взглянул на часы.

– Волин, там третьего эшелона не видно?
– спросил лейтенант Грохолин, обернувшись к красноармейцам.

– Вроде нет, товарищ лейтенант...
– ответил пожилой красноармеец.
– Надо бы старушку закопать. Может, успеем.

– Там впереди воронка, - кивнул в сторону насыпи Грохолин.
– Лопаты у кого есть?

Двое мужчин спрыгнули на пути, у одного был топор, у другого мотыга. Остальные молча смотрели, как бойцы несли завернутое в обгоревшее одеяло тело старухи. Мимо пронесся новый состав с теплушками.

Паровоз дал длинный гудок, колеса с лязгом провернулись, все покачнулись, ухватились друг за друга или за двери, когда поезд медленно двинулся с места.

– Меня зовут Аркадий, - негромко сказал лейтенант матери, идя рядом с поездом, набиравшим ход.
– Я в первом вагоне. Приходите на следующей остановке. Я собираю всех старших.

Мать не ответила. Он спрыгнул с насыпи к воронке с трупом. Его спешно забрасывали землей.

Игорь смотрел в проем двери между чьих-то ног, гадая, успеют ли красноармейцы догнать последний вагон. Он чувствовал влажный холодный ветер в лицо. Мать потянула его за руку обратно в вагон, и он прижался лицом к ее старому пальто, почувствовав запах впитавшейся гари.

– Успели... Что молодым-то поезд догнать.

И все молча разбрелись в поисках своего скарба, ни на кого не глядя.

– Как же теперь нам без печки-то?
– спросила рядом женщина, обращаясь к матери.
– Ты б сказала своему лейтенанту. Хоть бы еще одну поставили. Иль эту исправили. Померзнем ведь, пока до Урала этого доедем.

7

Марина позвонила снова через три дня.

– Папа, здравствуй, я звоню из Шереметьева. Вы что-нибудь решили?

– Здравствуй, Мариша... Подожди, сегодня какое число...
– Он взглянул на дату в лежащей перед ним газете.
– У вас же еще четыре дня?

– Так получилось. Ты не ответил.

– Ты о чем?

– Прекрасно знаешь, о чем!
– раздраженно сказала Марина.

Полина вошла в кабинет и вопросительно взглянула на мужа.

– С кем ты разговариваешь? Это Марина?

– Приедешь домой, поговорим, - ответил Игорь Андреевич.

Она хмыкнула, затем что-то недовольно и неразборчиво проговорила в сторону, должно быть, своему Олегу, и сразу послышались короткие гудки. Игорь Андреевич положил трубку и посмотрел на жену.

– Ты даже не спросил, как она себя чувствует, - сказала жена.

– Она не спросила, как чувствуешь себя ты, - ответил он.

– Это Марина была там в жару, со змеями и скорпионами, а не я!
– не выдержала Полина и всхлипнула, отвернувшись.

– Успокойся, - он привлек жену к себе, - ты же знаешь ее. Сейчас приедет, и мы все узнаем.

– Ладно, - Полина махнула рукой.
– Она не говорила, Олег тоже приедет?

Марина приехала одна - загорелая, исхудавшая, с темными кругами под глазами. Когда Игорь Андреевич открыл дверь, он увидел ее отсутствующий взгляд исподлобья, но через мгновение она посветлела лицом, кинулась на шею, расцеловала.

Влетев в комнату, вытряхнула на журнальный столик ворох тунисских сувениров и фотографий, после чего отправилась в ванную, отмахиваясь от вопросов.

– Потом, все потом...

На цветных фотографиях Марина чаще была одна. А если Олег и появлялся, то создавалось впечатление, будто он случайно попал в кадр. Вот Марина на пляже в тонюсеньком символическом купальнике, на заднем плане сгрудились глазеющие аборигены. Вот она в белой одежде арабской женщины на фоне древних развалин, потом на восточном рынке или на верблюде в пустыне...

– Похоже, у нее с Олегом тоже не заладилось?
– вполголоса спросила Полина.

Игорь Андреевич не успел ответить, услышав, как сзади, неслышно ступая, вошла дочь.

– О чем секретничаете?
– спросила Марина.
– Мои бедные косточки перемываете?

Она блаженно опустилась в свое любимое кресло, запрокинула назад голову, положила ногу на ногу, затем пригладила мокрые волосы, и эти ее движения были как всегда настолько непринужденными, без малейшего намека на кокетство, что они невольно залюбовались дочерью.