Уж замуж невтерпеж

– Какую?

Балашов промолчал, сказал только:

– Больше он в детской не живет.

Я приподняла платок, открыла дверцу, и сунула в клетку палец. Мне очень захотелось узнать, что за фразу говорит попугай и почему он больше не живет в детской.

И тут послышался стон. Или скрип. Или свист петарды, донесшийся из-за пределов коттеджа: все-таки где-то праздновали Новый год. Мы замерли с Балашовым как собаки в стойке. Он выдрал у меня из руки пистолет и рванул к выходу. Скрип, стон, или свист повторился. Балашов понесся по коридору на этот звук как тяжелый снаряд к цели, я едва поспевала за ним на высоких Кириных каблуках. В просторном пустом холле, прямо перед входной дверью лежал...

Там ничком лежал и громко стонал Дед Мороз.

Он был правильно одет – красный бушлат, длинноверхий колпак с белой оторочкой, шикарные красные сапоги в серебристых звездах. Руки у него были связаны за спиной его же поясом, наспех и неумело. Толку от такого связывания не было никакого, но кто-то решил, что толк есть.

– Вы ранены? – крикнула я, склонившись над ним.

Дед Мороз опять застонал, как тяжелая дверь, которую не открывали сто лет.

– Кажется, его чем-то огрели, – сказал Балашов, развязывая Морозу руки.

– Или напоили, – добавила я, нюхая воздух.

– Нет, огрели. Вон той вазой, – Балашов ткнул пальцем величиной с банан в большую напольную вазу, которая валялась на полу. – Эй! Вы можете говорить?!

– Могу, – вдруг отчетливо произнес Дед Мороз, крутанулся на спину и уставился в белые потолочные плиты. Он оказался лет двадцати, с детскими синими глазами; его красный накладной нос съехал на ухо, а борода на правую щеку.

– Вы от госпожи Булгаковой и Андрона? – светским тоном осведомился Балашов.

– Только больше не бейте! – взмолился юный Дед Мороз. – Я подарки вам принес!

Он с ужасом уставился на пистолет в руках Балашова. Балашов спрятал пистолет в карман, давая понять, что не собирается его применять.

– Как вы сюда попали? – спросила я Мороза.

– Я подарки вам принес, – грустно повторил он.

– Кто вам открыл дверь? – рявкнул Балашов.

– Швейцар. И тут же ударил меня по голове, – жалобно объяснил юнец.

Я вытаращилась на Балашова, Балашов на меня.

– У меня в штате нет швейцара, – читая мои мысли, сказал мне Балашов.

– Значит, уже есть, – сообщила я ему и попыталась допросить Деда Мороза:

– Как он выглядел?

– Кто?!

– Швейцар!

– Откуда я знаю?

– Но он же открыл дверь и ударил вас по голове! Вы сами сказали.

– Сказал. Только я его не видел. В этом чертовом дворце, извините, – обратился он к Балашову, догадавшись, что к дворцу я не имею отношения, – было темно как у черта в жопе. Извините, – теперь он сказал это мне. – И почему-то не работал звонок. Я звонил, звонил – не звонит. Я тогда ногами вашу дверь попинал. Извините, – опять к Балашову. – Дверь швейцар открыл и ... меня по голове не по-детски приложил. Ой! – Он схватился за голову. – Очень геморрная эта работа – Дед Мороз. Извините, – это он мне. – В следующем году в аэропорт грузчиком пойду на каникулы, там никакого...

– Геморроя, – подсказала я.

– Да. Извините...

– Значит, вы никого не видели? – спросил Балашов.

– Вас видел. Свет зажегся и вы прибыли. С пистолетом, – он покосился на карман Балашова. – Не убивайте меня! Я на работе, подарки принес.

Он сел и стал озираться.

– А где мешок? У меня был мешок!

Мы тоже закрутили головами, но холл был чист и пуст, в нем не было даже диванчика, только огромная стойка-вешалка, на ней – голубая норковая шуба, наверное, Кирина.

– Мешка нет. С...ли. Ой! Извините, – это он нам обоим. – Я себя очень плохо чувствую!

Дед Мороз лег на пол, сложив руки в красных рукавицах на груди.

– Голова кружится и тошнит, – пожаловался он.

– Сотрясение мозга, – проявил осведомленность Балашов.

– На геморрой тоже похоже, – встряла я. – Особенно когда перепьешь.

– Я не перепил, – простонал Дед. – Я ваших соседей обошел – депутата, президента, и какого-то генерального. Все нормально было. А тут ... так... не по-детски... и мешок, того... извините.

– Вы пешком? – поинтересовалась я.

– Ну да, – удивился Мороз. – Это я в детстве конным спортом увлекался, а потом бросил – дорого. Я всегда пешком. Или на трамвае, он дешевле.

– Кто тебя прислал? Как тебя охрана пропустила? – крикнул Балашов, пытаясь вернуть разговор в нужное нам русло.

Дед Мороз испуганно уставился на его оттопыренный карман.

– Я сюрприз от господина Болотникова, соседа вашего, банкира. Он по-соседски решил всех поздравить и заказал меня. Другие деды берут с крутых по сто баксов за час, а я – двадцать. Он еще Снегурочку хотел, но я такую дуру не нашел, за двадцать баксов жопу в праздник морозить. До вас час из города идти. Извините. А охрана ваша не только пропускает, но и наливает. Еще у меня посох был. Мне ведь реквизит погонять дали, вернуть надо.

Мы завертели головами, но посоха нигде не было.

– Нет посоха, – сказал Балашов.

– Ой! – расстроился Дед Мороз.

– Извините, с...ли, – опять встряла я, не испугавшись нового в своем репертуаре слова. – А вы можете, того... дать задний ход? У нас тут и так проблем хватает.

– Голова кружится и тошнит, – Мороз снова улегся на пол. – Я без посоха не могу. Мне реквизит сдавать надо.

Балашов полез за бумажником и вытряс много разных денег, среди которых затесались и доллары. Дед Мороз выхватил их и сунул запазуху.

– Пойди, купи сейчас хороший посох! – вздохнул он.

Балашов полез в другой карман и сунул Деду на этот раз чистые доллары, без примеси рублей. Они тоже стремительно исчезли в дебрях красного бушлата.

– Хорошо у вас! – сказал Мороз, встал и пошел к выходу. Но у двери остановился.

– Все равно голова кружится, – пробормотал он и стек на пол лицом вниз, будто мы не реанимировали его рублями и долларами.

– Черт! Что с ним делать? – с досадой спросил Балашов.

– Давай его к Кире, – придумала я.

– Кто такая Кира? – внятно спросил Мороз.

Может, ему не так плохо как он изображает? Просто парень решил срубить побольше? Разбираться было некогда.

– А зачем его к Кире? – попробовал возразить Балашов. – В доме много других комнат.

Уж не знаю, какая там группа кампаний ему принадлежит, но на бытовом уровне соображал он не очень хорошо.

– Понимаешь, – попробовала я ему объяснить, – в доме происходит нечто, что не поддается твоему контролю. В других комнатах и так много сюрпризов. Мне кажется, вдвоем им будет безопаснее.