Ужас Амитивилля

Повесив трубку, отец Манкусо почувствовал огромное облегчение. Это было первое, что он сделал для себя в течение нескольких минувших недель.

Священник рассудил, что неделя на калифорнийском солнце поможет ему укрепить ему уставший организм и, возможно, изгонит проклятый грипп. А дьявольским силам, что обрушились на него в доме 112, отец Манкусо пожелал оставаться навсегда в жестоких зимних погодных условиях Нью-Йорка.

Он позвонил в секретариат епархии, чтобы сообщить о своих намерениях. Там должны были пересмотреть его рабочий график и обязанности до 30 января. Он обязался связаться с некоторыми своими подопечными и назначить время для консультаций.

Прошло утро, и священник почувствовал себя значительно лучше. Ему еще многое нужно было сделать до отъезда, и все его мысли о Лютцах отошли на задний план. Но в четыре часа дня Джордж Лютц позвонил ему из дома своей тещи в Уэст-Бабилоне. Он сообщил отцу Манкусо о том, что он, Кэти и их дети решили остаться там до тех пор, пока в их доме в Амитивилле не будут произведены научные исследования.

– А вот это правильно, Джордж, – сказал отец Манкусо. – Только будьте внимательны по отношению к тем, кто приходит в дом. Не устраивайте цирк из всего этого!

– Да нет же, святой отец! – заверил Джордж. – Мы вовсе не хотим, чтобы зеваки толкались вокруг нашего дома. Вся наша семья здесь, в Уэст-Бабилоне. Без моего разрешения в дом никто не войдет!

– Вот и хорошо, – согласился священник. – Лучше всего иметь дело с парапсихологами, у них наиболее совершенное оборудование для подобных исследований.

– Однако вот какая закавыка, – сказал Джордж. – А что, если они не смогут ответить на поставленные вопросы? И после последней ночи я, откровенно говоря, не верю в то, что они вообще что-то могут. Итак, что тогда? Что случится после этого?

Отец Манкусо издал глубокий вздох.

– Что значит «после последней ночи»? Только не говорите, что вы там остались!

Наступило долгое молчание. Наконец Джордж все же ответил.

– Оно не отпускало нас. Мы не смогли выехать до сегодняшнего утра.

Отец Манкусо почувствовал зуд в ладонях. Он посмотрел на свою левую руку. На его глазах она стала покрываться пятнами.

«Ах, нет! – подумал он. – Боже, помоги! Не надо! Молю, больше не надо!»

Не сказав ни слова, священник повесил трубку. Он сунул руки под мышки, пытаясь хотя бы так защитить их от заразы.

– Пожалуйста, – промолвил он плачущим голосом. – Оставь, отпусти меня. Обещаю, я больше не буду с ним разговаривать!

Джордж никак не мог понять, почему отец Манкусо столь внезапно прервал телефонный разговор. Казалось бы, он должен был радоваться тому, что семья покинула опасный дом. Джордж держал в руке трубку и с недоумением смотрел на нее.

– Что я не так сказал? – пробормотал он.

Кто-то, прервав его размышления, резко дернул его за рукав. Это была Мисси.

– Вот, папочка, – сказала она, – я нарисовала Джоди, как ты просил.

– Что? – спросил Джордж.

Дочь держала в руках рисунок.

– Ах, да, – вспомнил он. – Портрет Джоди! Ну-ка дай взглянуть.

Джордж рассмотрел изображенную на листе бумаги свинью; пропорции нарушены, но главная идея пятилетнего ребенка была передана ясно. Мисси нарисовала бегущего огромного поросенка.

Он поднял брови.

– А что это такое вокруг Джоди? – поинтересовался он. – Похоже на маленькие облака.

– Это снег, папочка, – ответила Мисси. – Помнишь, Джоди выбежал из дома, когда шел снег.

Отец Манкусо решил взять авиабилет до Сан-Франциско на девять часов вечера. Паника после звонка Джорджа вскоре прошла, и священник немедленно снял трубку и позвонил жене своего кузена. Он сообщил, что изменил решение и вылетает тем же вечером. Договорились, что его встретят в Международном аэропорту Сан-Франциско.

Отец Манкусо захватил только один чемодан. К восьми часам он покинул дом приходских священников и поехал в аэропорт Кеннеди. Проходя через контроль, он еще раз взглянул на кисти рук. Пятна сошли, но страх по-прежнему не оставлял его.

В тот вечер Джимми и Кэри переезжали из дома миссис Коннерс. Но перед тем, как они отправились в путь, в гостях у матери Джимми и Кэти устроили небольшой праздник. Покинув дом 112 на Оушен-авеню, Лютцы испытывали громадное чувство облегчения, поэтому получился самый настоящий званый вечер.

Джорджу и Кэти не терпелось рассказать обо всем, что им пришлось пережить, и среди родственников они нашли сочувствующую и доверчивую аудиторию. Из уст супругов рассказ лился бесконечным потоком, они попытались подробно объяснить, что же с ними произошло. Под конец Джордж объявил присутствовавшим о своих планах избавить дом от нечисти, что бы она собой ни представляла. Он сказал теще и Джимми, что для этого будут приглашены ученые, но они и сами должны провести кое-какие исследования. Ни при каких иных условиях ни он, ни Кэти в дом 112 больше не войдут.

Дэнни, Крис и Мисси должны были спать в комнате Джимми. Мальчики были совершенно измотаны. Их тревожили жуткие воспоминания о встрече с чудовищем, да и переезд к бабушке стал для них стрессом. Меньше всего им хотелось рассказывать о призраке в белом капюшоне. Когда Джордж стал настаивать на том, чтобы они описали жуткого гостя, мальчишки замолкли, и по их лицам было видно, что им по-прежнему очень страшно.

А на Мисси, похоже, все эти злоключения не подействовали никак. Она быстро освоилась в новой обстановке и почувствовала себя как дома, тем более она нашла несколько бабушкиных кукол. Кэти стала подробно расспрашивать ее о портрете Джоди. Маленькая девочка спокойно сказала лишь:

– Так выглядела та самая свинка.

Джордж и Кэти приняли ванну рано. Оба наслаждались теплой водой и поэтому долго плескались в ней.

Это было двойное очищение: телесное – от грязи, духовное – от испуга. В десять вечера они были в постели в спальне для гостей. В первый раз почти за месяц Лютцы уснули в объятьях друг друга.

Джордж проснулся первым. Ему казалось, что он все еще спит, потому что у него было такое ощущение, будто он плывет по воздуху!

Он вполне осознавал, что тело его проплыло вокруг спальни, а затем мягко опустилось на кровать. Затем, все еще пребывая в трансе, Джордж увидел, как Кэти поднимается в воздух над кроватью. Она приподнялась примерно на фут, а затем стала медленно уплывать от него.

Джордж протянул руку к жене. Он чувствовал, что его движения были такими медленными, словно руки не принадлежали его собственному телу. Он попытался обратиться к жене, но по какой-то причине не смог вспомнить ее имени. Джордж мог лишь наблюдать за тем, как Кэти взлетела выше, к потолку. Затем он почувствовал, как его самого приподняли, и вновь ощутил, что летит.

Джордж услышал, как кто-то зовет его откуда-то издалека. Джордж не знал, чей это голос, но звучание его было ему давно знакомо. Он снова услышал свое имя.