Ужас глубин

— Стебли? Бродяги?

— Левиафаны. А ты не знаешь?

— По пути сюда я не переключалась на чужие каналы. — Никто не обязан был ежеминутно сообщать Берни новости, но все равно она почувствовала себя ненужной и лишней. — Есть что-то такое, о чем мне следует знать?

— Подлодки только что засекли одного. Всем судам приказано возвращаться в порт, всем морякам — сойти на берег. Я как раз занималась тем, что отзывала назад рыбачьи лодки.

— Оказывается, они еще выходят в море.

— Ловят рыбу поблизости от берега. — Аня махнула рукой в сторону дороги. — Кстати, у тебя есть выбор, где остановиться. Или у Уилла Беренца, или в баре Эллен.

— Ну, тут нечего долго раздумывать, верно, Мак? — Берни взяла свои манатки и зашагала по улице. Она знала дорогу. Пес бежал впереди. — Увидимся в центре связи примерно через час, мэм.

По пути Сэм оглядывала узкие улочки, застроенные деревянными домами:

— Хорошо будет гореть.

— Что?

— Я всегда об этом думаю, когда вижу деревянные постройки. Огонь быстро распространяется. Моя мать часто рассказывала мне о том, как горел Анвегад. — На лице ее появилось смущенное выражение. Это было совсем не похоже на нее. — Забавно, как иногда западают в голову такие штуки.

Хоффман так и не рассказал Берни о Кузнецких Вратах. Им постоянно что-то мешало, а в последние дни им совсем не удавалось побыть наедине. Может быть, он уже многое забыл. И может быть, Сэм знает достаточно, чтобы восполнить пробелы.

Чем старше становилась Берни, тем ярче и отчетливее вырисовывались в ее сознании картины прошлого. Возможно, прошлое действительно было более важным, а может быть, это просто подкрадывалась старость — когда перестаешь пытаться идти в ногу со временем и ищешь утешения и поддержки в воспоминаниях, накопленных за долгие годы.

Существовали и такие воспоминания, которые просто отказывались уходить, как бы она ни старалась избавиться от них. И сейчас, в этом городке, словно сошедшем с картинки из туристической брошюры, они вставали перед ней как живые. В центре площади, перед ратушей, на аккуратно подстриженном газоне, высился четырехгранный, сужающийся кверху гранитный столб, увенчанный эмблемой Коалиции — шестерней и орлом.

Берни, проходя мимо памятника, всегда вытягивалась по стойке смирно и склоняла голову. Так делали все солдаты ее поколения, это была автоматическая реакция. Если у нее было время, она подходила и читала вырезанные на камне имена, потому что смысл был именно в этом — в том, что этих мужчин и женщин люди должны помнить всегда, даже после того, как не станет их родных и друзей. Имена — вот что имело значение. Их нужно было читать и произносить вслух.

«Человек не умирает, пока мы о нем помним» — так всегда говорил Коул.

Сэм остановилась рядом. Краем глаза Берни заметила, как она неловко переминается с ноги на ногу, словно стесняясь подходить к памятнику, но затем последовала примеру Берни. Мак тоже застыл на месте.

Монумент был посвящен памяти солдат из полка герцога Толлена и полка Андиусских стрелков, а также нескольких морских пехотинцев КОГ. Кто-то обвязал столб шарфом с цветами полка Толлена и положил у подножия лавровый венок. Берни уже не раз проходила мимо мемориала, но прежде не видела шарфа и решила, что его принесли в честь некой годовщины или в память о каком-то сражении, о котором она не знала. Сэм подтолкнула ее локтем:

— Вряд ли здесь особенно любят гораснийцев, а?

Берни не сразу поняла, что имеет в виду Сэм. Кто-то привязал к венку карточку с аккуратно написанными строчками. Присев, она прочла:

От тех, кто выжил в Рамаску.

Мы никогда не забудем.

Мы никогда не простим.

— Лучше бы Прескотту отложить совместный парад по случаю Дня Павших, — заметила Берни. — А то он думает, что люди расцелуют друг друга и помирятся навсегда.

Сэм несколько мгновений рассматривала карточку, затем отдала честь и отправилась дальше.

— А кого ты потеряла? — спросила она. — Я имею в виду — самого дорогого.

Каждый человек лишился почти всех родных, близких и друзей. Если задавали такой вопрос, то хотели узнать, какая смерть мучит тебя сильнее всего.

— Трудно сказать, — ответила Берни. — В разные дни по-разному. Иногда я больше всего думаю о своем брате, потому что мы всегда ссорились. Но в основном — о солдатах, с которыми я вместе служила. У меня нет своих собственных призраков. Мне повезло.

Сэм издала неопределенное фырканье. Да, Берни знала, что ей повезло: она не лежала по ночам без сна, думая о том, какова могла бы быть ее жизнь вместе с теми, кого не стало. Единственное, что грызло ее сейчас, так это страх умереть прежде, чем обстановка на Сэре начнет налаживаться.

— Ты испортила мне пса, — упрекнул ее Уилл Беренц, открывая дверь. — Только посмотри на него. Он разжирел.

— У него тяжелая работа, и ему нужно постоянно подкреплять силы. — Берни наклонилась и обняла Мака, затем оглянулась, чтобы убедиться в том, что Сэм их не слышит. — У вас здесь все нормально?

— Если ты спрашиваешь насчет того, как справляется лейтенант Штрауд, то она работает прекрасно. Местные доверяют ей. Хорошее начало.

— Я понимаю, что им совсем не нравятся наши новые союзники, с которыми мы вынуждены были связаться. Но нас ждут кое-какие очень серьезные неприятности. Нам нужен каждый человек, умеющий держать оружие.

У Беренца был унылый вид — он явно не нуждался в подобных напоминаниях.

— Мы слишком долго жили в мире и покое, верно?

— Ничего, все будет нормально. — Берни сжала ему руку, чтобы слова ее звучали убедительнее. — Я не знаю, как именно, но мы справимся. Договорились?

Она понятия не имела, зачем говорит эти слова, — наверное, потому, что ей самой отчаянно хотелось в них поверить. С другой стороны, каждый обитатель острова сумел в свое время выжить в самой безнадежной ситуации. Вполне резонно было предполагать, что новую напасть они тоже одолеют.

— Ну ладно, — протянул Беренц. — Ты мне скажешь, если мы проиграем. Я знаю, что скажешь.

Между поднятием боевого духа и фальшивой надеждой была весьма тонкая грань, и Берни никогда не знала, переступила она ее или нет. Когда они с Сэм вернулись в центр связи, то нашли там Дрю Росси, прослушивавшего переговоры; в руке он держал чашку кофе, на вид холодного, словно лед. Этот напиток изготовляли из жареного ячменя. Берни уже не помнила вкуса настоящего кофе, но была совершенно уверена в том, что он отличается от вкуса этой бурды.