Ужас. Вдова Далила

Кому понадобилось лишить жизни бедного Карла ван ден Кольба? Ответив на этот вопрос, можно было раскрыть дело. Неужели его жене? Никто, однако, не останавливался на этой мысли, так как Мария внушала к себе симпатию, тем более что удар, убивший ее мужа, едва не стоил жизни и ей самой.

Может, это был самый обыкновенный вор? Но тогда его бы непременно заметили в доме, и он наверняка бы прихватил деньги, лежавшие в письменном столе, да и убитый не пытался бы в предсмертной агонии нацарапать имя того, кого не знал. Или же это сделал кто-нибудь из жильцов дома? Швейцар говорил, что вечером 19-го числа не пускал в дом посторонних. Но все расследования в этом направлении ни к чему не привели. Соседи оказались людьми приличными: почтенными чиновниками и клерками, не имевшими никаких дел с Карлом ван ден Кольбом.

А может, в дом незаметно проник тот человек, который, по словам швейцара Декерта, дважды спрашивал ван ден Кольба 18-го августа. Сопоставив показания швейцара со сведениями, полученными на бирже, полиция установила личность этого господина. Его звали Хорфди. Его никогда не судили, но дела с полицией он имел не раз. В его жизни оказалось немало темных пятен, но главное — что он задолжал ван ден Кольбу значительную сумму, а между тем его векселя у убитого не обнаружили.

Полиция делала все возможное, чтобы разобраться в этом деле. Убийство ван ден Кольба взволновало общественность, а несколько газет тут же подняли вопрос о том, как такое вообще могло произойти в доме на одной из лучших улиц Берлина. Из-за этих-то толков и пересудов власти предприняли решительный шаг: скомпрометированный Йоши фон Хорфди был арестован.

Следствие по делу поручили вести господину Граднеру, который зарекомендовал себя как профессионал и очень обходительный человек. Около одиннадцати часов утра мы находим его в кабинете, где он, прислонившись к камину, внимательно смотрит на даму в глубоком трауре, сидящую около письменного стола. Мария ван ден Кольб уже не первый раз явилась к нему.

— Так, значит, вы не можете сообщить мне ничего нового? — спросил следователь.

— К сожалению, ничего.

— Пожалуйста, не скрывайте от меня даже мельчайших подробностей, пусть они и кажутся вам незначительными. Иногда пустяк может навести на верный след. Мне говорили, что у вас хватило мужества остаться на прежней квартире и что вы живете в той самой комнате, где убили вашего супруга.

— Да, это так, — подтвердила Мария, и на ее ресницах сверкнули слезы. — Я перееду, только если меня заставят это сделать. Не так просто расстаться с тем местом, где я была так счастлива.

Вдруг Мария подняла голову, встала и приблизилась к своему собеседнику.

— Вы же добьетесь своей цели, господин Граднер, не правда ли? Мой муж будет отомщен?

— Надеюсь, — ответил Граднер, — но я должен признаться вам, что за всю мою долголетнюю практику мне еще не приходилось иметь дело с таким загадочным случаем. Все нити, которые я держал в руках, порвались, я продвигаюсь вперед на ощупь. К сожалению, у меня пока нет оснований подозревать кого-либо. Конечно, обидно отказываться от мысли наказать виновного, но еще хуже арестовать невинного.

— Но в таком случае, — горячо воскликнула Мария, — виновный никогда не будет найден! А между тем мой муж завещал мне отомстить за него!

— Да, конечно, и я готов помочь вам в этом, но для начала надо разыскать преступника, а мне кажется, что мы еще не напали на его след.

— Но я вчера прочла в газете, что убийца арестован.

— Эти писаки ошиблись или намеренно обманули читателей. Журналисты хотят показаться осведомленными. Вчера я действительно велел арестовать одного господина, который появится здесь с минуты на минуту. Некоторые улики оправдывают его арест, но они недостаточно весомые. Это скорее догадки, чем улики. Я даже должен прибавить, что до сих пор у меня нет никаких вещественных доказательств. Посмотрите, — сказал он, подходя к письменному столу и перелистывая какие-то бумаги, — вот протокол полицейского комиссара. Из него мы видим, что обвиняемый держался весьма уверенно и очень удивился, когда его арестовали. Если задержанный все это время ломал комедию, то он — выдающийся артист, так как ему удалось обмануть одного из наших лучших служащих. После ареста подозреваемого в его квартире был произведен обыск, но ничего подозрительного там не нашли. Моя последняя надежда на допрос, который я сейчас ему и устрою.

Господин Граднер взглянул на круглые канцелярские часы, висевшие над входной дверью, и Мария поняла, что их встреча подошла к концу. Женщина не удержалась и спросила имя обвиняемого.

— Я уже называл вам его имя. Его зовут Йоши фон Хорфди. Вы говорили, что не знаете его.

— Мне что-то не помнится, чтобы мой муж упоминал это имя.

Несчастная вдова хотела еще что-то прибавить, но вместо этого только поклонилась следователю и уже собиралась выйти из комнаты, как вдруг кто-то толкнул дверь снаружи. Она отступила назад, чтобы пропустить посетителя. Он подошел к следователю и, что-то шепнув ему на ухо, уселся за стол, чтобы писать протокол.

— Мне доложили, что сейчас сюда приведут арестованного.

— Да-да, я уже ухожу, — пролепетала Мария и направилась к двери.

Но внезапно она остановилась и, приблизившись к следователю, решительно заявила:

— Я хочу его видеть.

Господин Граднер не особенно удивился этому, вероятно, ввиду только что происходившего разговора. Он внимательно посмотрел на Марию и сказал:

— Хватит ли у вас мужества просидеть все то время, которое будет длиться допрос, в смежной комнате и ни звуком не выдать своего присутствия?

— Да, конечно, господин следователь.

— Даже если Хорфди признается в убийстве вашего мужа?

— В этом случае я, наверно, задохнусь от негодования, но уж лучше задохнусь, чем издам хоть один звук, — воскликнула Мария со свойственным ей пафосом.

Следователь подал знак чиновнику, и тот приблизился.

— Значит, вы сделаете все так, как я велел?

— Да, конечно, господин следователь, ваше приказание будет в точности исполнено.

Граднер позвал служащего из канцелярии и велел ему поставить ширмы у входа в комнату, смежную с его кабинетом. Галантно предложив руку фрау ван ден Кольб, следователь проводил ее за ширмы и усадил на стул, после чего занял свое место за столом. Едва он успел покончить со всеми этими приготовлениями, как в комнату вошел обвиняемый.

Господину Хорфди — красивому высокому блондину с прекрасными манерами — на первый взгляд можно было дать лет сорок, хотя на самом деле ему исполнилось тридцать шесть. Возраст давал о себе знать слишком рано, однако легкая седина на висках и немного усталый вид придавали ему своеобразный шарм.

Одет он был просто, но изящно; здороваясь со следователем, держался спокойно и уверенно. Согласно приказу, его никто не сопровождал — проводив арестанта до дверей, жандармы остались ждать у входа. Присев на предложенный стул, господин Хорфди совершенно непринужденно спросил:

— Узнаю я, наконец, почему меня вчера ни с того ни с сего арестовали и почему я сейчас нахожусь здесь, перед вами?

Его голос звучал несколько отчужденно, но очень спокойно.

— Господин Хорфди, — обратился следователь к подозреваемому, — вы находитесь здесь для того, чтобы отвечать на мои вопросы, а не для того, чтобы задавать их мне, как вы, кажется, подумали.

— Мне кажется, что я все же имею право поинтересоваться, в чем, собственно, меня обвиняют. Я спрашивал об этом чиновника, арестовавшего меня, но он упорно хранил молчание.