Ужасный век. Том I

— А что до прочих качеств?

— Я всецело доверяю мнению Мендосы. Волк Мелиньи не отмечал людей просто так.

— Лучшей рекомендации и желать нельзя, это верно.

— Шеймус… — маркиза старалась не встревать в разговор, но сейчас следовало. — Это ведь гвендлское имя.

— Чьё, прости?

— Гвендлы. Те самые язычники, что бродят по нашим восточным границам.

— Всё верно, леди Эбигейл. — Гамбоа произнёс это на родном языке маркизы. — Висельник из Стирлинга. Насколько мне известно, он попал в Волчий Легион по случайности, однако сделал там прекрасную карьеру. Это не какой-то дикарь: он из крещёных гвендлов Стирлинга. Не из леса.

— Если он родом из Стирлинга, то это очень интересный вариант. — отметил канцлер. — Вариант, который стоит обсудить и проработать.

— Не торопись делать выводы, Санти: у нас с гвендами всё очень сложно. Должно быть, потому тот человек и воевал за Балеарскую империю.

То была непростая война. Только поначалу всё казалось очевидным: вот Стирлинг с союзниками, вот Балеарская империя с прихвостнями. Но шли годы: пять, десять, двадцать, тридцать… Бойня казалась бесконечной. Великие державы хоронили рыцарей и не жалели золота, чтобы закрыть прорехи в строю. Многие забыли об изначальных целях войны. Где-то всплывали старые обиды, у кого-то возникали меж собой новые счёты. Вчерашние враги вставали плечом к плечу, а тот, кто ещё вчера был вернейшим союзником, мог повернуть оружие против друзей.

— Хорошо. — канцлер положил ладони на стол, делая знак к новому витку разговора. — Давайте подробнее обсудим этого Шеймуса. Тем более что с Вальдемаром ван Стекеленом всё понятно… или почти понятно. Можно пока не тратить на него времени. Я уже уяснил, что Гонсало Мендоса был высокого мнения об этом… Висельнике. Ну и прозвище, должен признать! Его что же, вешали?

— Я не встречался с Висельником лично, но говорят, что прозвище связано с его внешностью.

— Так и есть. — подтвердил Гамбоа. — Этот Шеймус, он… Скажем так: это человек, обращающий на себя внимание. Такого сложно не заметить.

— Качество, которое может быть и полезным, и вредным в нашем случае. Хорошо. Что лично вы, дон Хуан, думаете об этом человеке? Мнение Волка Мелиньи важно, но за этим столом сидит не он.

Старому маршалу было что ответить.

— Знаю, что одни Висельника до смерти боятся, а другие уважают: это правильная репутация для кондотьера. Он достаточно умён, очень опытен и, если это подходящее для наёмника слово, честен. Не слышал, чтобы он поступил с нанимателем подло. Это не благородство, конечно… На нём много грязи, как на любом подобном человеке. Но скажу так: если Висельнику щедро и без задержек платить, он будет верен. И не растеряется в самой сложной ситуации. Правда, платить придётся очень много.

— Деньги точно не станут проблемой. Чего-чего, а денег у нас достаточно! Но важно убедиться, что человек нам подходит… Вы упомянули, что давно не слышали вестей о Шеймусе. Почему же? Он отошёл от профессии? Пропал?

— Слышал, будто он уехал в поисках удачи, когда в Ульмисе не стало войн. Но уехал с войском. Это не тот человек, который сможет жить по-другому.

— Зато я точно знаю, где он. — вновь скромно напомнил о себе Лопе де Гамбоа.

— Где же?

— В Шере. Как известно Вашей Светлости, там уже пять лет идёт большая война. Она привлекла множество наёмников, и Шеймуса тоже.

— О войне мураддинов с Муангом я знаю, конечно. — уверенно заявил канцлер, но сразу же поспешил уточить. — Знаю в общих чертах.

— Ржавый отряд воюет за мураддинов до сих пор. И вполне успешно воюет, насколько могу судить. Но увы, не владею всей полнотой информации. Наши шпионы в Шере — не под моим началом, это дело Второго Секретариата. Я могу навести самые подробные справки: это нетрудно, если вы распорядитесь.

Сантьяго де Армандо-и-Марка погрузился в размышления. Он редко подолгу думал на людях, предпочитая для них выглядеть предельно решительным, скорым на приказы. Наконец канцлер поднял глаза и снова заговорил:

— Хорошо. Итак, сеньоры… я дам задания обоим. Дон Хуан, вы должны осторожно поговорить с Вальдемаром ван Стекеленом. Прощупать его. Многое зависит от его готовности… да и от того, насколько Вальдемар поумнел с годами. В юности он был сколь смелым, столь и глупым, а это не лучшее сочетание. Однако если потребуется — я постараюсь найти варианты его возвращения на север. Для Балеарии нет ничего невозможного.

— Будет исполнено, Ваша Светлость.

— Ну а ты, Лопе, разузнай подробности о Висельнике, а заодно о прочих наёмниках в Шере. Быть может, в войне за океаном зажглись новые звёзды? Раз в пределах Ульмиса кандидатур осталось так мало, нам остаётся лишь разобраться, подойдут ли доступные люди.

— А если не подойдут? — маркиза ещё недавно даже не думала о подобном повороте событий, но теперь уже беспокоилась.

Ещё бы: перспектива обрести свою армию — даже подконтрольную опосредованно, немало её взбудоражила. В голове взвыл вихрь мыслей о том, как подобное можно использовать.

— Если эти кандидатуры придётся отбросить, мы придумаем что-нибудь другое. Не бывает безвыходных ситуаций.

Когда канцлер говорил так, с ним только соглашались. Все знали: герцог Тормалесо — именно тот человек, у которого всегда есть какой-то план. А если нет, то очень скоро найдётся.

Деловой разговор на том и завершился: канцлер позвал музыкантов, которые дивно обращались со струнами. Невысокая девушка, пришедшая с ними, пела просто божественно. Стол в газебо наполнился свежими фруктами, оливками, дорогими сырами, тонко нарезанной ветчиной — и разумеется, новыми графинами с красными и белым.

Леди Бомонт любезничала с королевским разведчиком, старый маршал откровенно напивался, а канцлер с полной безмятежностью взирал на это, наслаждаясь музыкой. Маркиза понимала, что его расслабленность фальшива: Сантьяго вновь думал. Не о ней, не о вине и не о красотах этого края.

Мыслями он сейчас, безусловно, был где-то в Стирлинге.

Глава 10

Общество, которому Фелипе де Фанья желал представить Ишмура, приняло старца со смесью любопытства и скептицизма. Тайный союз объединял людей, которые на свои цели смотрели с разных позиций.

Одни привыкли мыслить сугубо практически. Немногословные, но мудрые речи Ишмура о переменах увлекали их — однако такие люди не видели всей значимости фигуры, представшей перед собранием. Для них Ишмур был лишь каким-то диковинным мудрецом — не более.

Но другие были похожи на самого Фелипе, и они поняли куда больше. Хотя о встрече на острове, куда Фелипе попал неведомым образом и откуда не менее удивительным путём вернулся, он никому не рассказал.

Немудрено: прозвучало бы бредом. Их обоих — Фелипе и Ишмура, сочли бы за безумцев.

Но Ишмур объяснил учёному, вновь на примере закрытых повязкой глаз, что дело не в видимом. Важны суть вещей и суть речей: потому старец остался доволен тайным балеарским обществом.

— Те самые люди, которые нужны… Те, кого я так долго ждал.